Лейтенант запаса
Шрифт:
– Ничего себе! – почти восторженно воскликнул Игорь. – Удрал, значит?
– Удрал, да не очень далеко… – усмехнулся Гусаров. – Ловкий оказался, отчаянный, но глупый… Котелок осмотрели, в нем горячая каша с мясом, обед, значит… «Батя» все вычислил очень просто и быстро: солдат шел в направлении парка боевых машин разведроты дивизии, больше-то в этой стороне никаких подразделений нет. У него на поясе – штык-нож, следовательно – дневальный суточного караульного наряда. Пообедал в столовой сам и тащил пайку какому-нибудь «деду», начкару, например…
Всей командой начальство двинулось в направлении
Ну, тут и началось! Всем стало понятно, что дисциплинарный батальон Дудкину корячится, да и ротному начальству беды не избежать – «Батя» на расправу весьма крут! Кузьменко прибежал в расположение, он тогда еще капитаном был, за ним старший лейтенант Никитин, взводные лейтенанты… У всех, я извиняюсь, рожи белее ваты, «ЧП» как-никак на всю дивизию! Шутка ли, рядовой солдат приказ самого Главкома ВДВ не выполнил, и аж с подполковником сцепился…
– Да, это действительно настоящее «ЧП», – согласился Игорь. – И чем же все закончилось, старшина?
– Чем закончилось… – тот озадаченно смотрел перед собой. – Вы уже наверняка слышали, что наш «Батя» большой оригинал, во многом – непредсказуемый, жесткий, но справедливый. К нам у него отношение особенное, еще с войны установил правило: «Солдата не надо жалеть, солдата надо беречь!» Мы его за это уважаем, и он нам отвечает тем же.
– Взаимная любовь у вас с Маргеловым, надо понимать… – сам не зная почему, съязвил Игорь.
– Так оно и есть! – косовато глянул на него Гусаров и продолжил. – Ну и вот, рота застыла, как ледяная, в казарме тишина такая, что полет мухи слышно. Привели Дудкина, поставили перед строем. Стоит бледный, но держится, глаз не прячет, и заметно, что приготовился к самому худшему. Понимает, что дисбат ему светит…
«Это ты, барбос, весь стенд изрешетил?» – спрашивает «Батя», а сам Дудкина глазами насквозь сверлит. – «Мы там десятка три дыр насчитали?»
«Так точно, товарищ генерал-полковник! Сколько раз проходил мимо того щита, столько раз и метал в него нож».
«Тебе что, ростовых фигур на «тропе разведчика» не хватает для этого?»
«Так ведь там просто деревяшки, а здесь американский зеленый берет… И потом мне больше нравится, когда мой штык железо пробивает – и звук другой, и усилие другое для этого нужно приложить».
«Значит, вот так ты это объясняешь! И всегда тебе удается втыкать нож?»
«Почти всегда… Раза два-три только не получилось – рукояткой ударился. Но потом я добавил лишний шаг и все стало получаться. Пол-оборота не хватало ножу».
«Та-а-ак… – видим мы, призадумался «Батя», а потом спрашивает. – А теперь ответь мне, воин, почему ты котелок бросил, а нож прихватил?»
«А я ваше наставление вспомнил, – отвечает Дудкин. – Ведь вы говорите: «Оружие есть – жратва найдется!»
«Молодчик! Мои слова помнишь, только цитируешь не совсем точно. Я говорю так: «Патроны есть – жратва найдется!»
«Виноват, товарищ генерал-полковник! – толкует Дудкин. И совсем уже обнаглев, добавляет. – Патроны, это хорошо, а нож для разведчика поважнее будет…»
– Я
в это время на ротного как раз посмотрел, – лицо Гусарова посуровело. – А у того желваки на скулах выперли и лицо пятнами пошло… Стоит рядом с «Батей», всю роту глазами испепеляет… И понял я… да и не только я, а все поняли, что с этого дня наша служба пойдет «ко'лом», привычная жизнь закончилась!А Василий Филиппович продолжает допрос:
«А скажи-ка мне, герой с дырой, почему ты не выполнил мой приказ: «Стоять»? Да еще и подполковнику Еремину руку едва не вывернул? Чего тебе на асфальте не лежалось, раз уж попался?
«Виноват, товарищ генерал! – отвечает Дудкин. – Я тогда еще одно ваше правило вспомнил: «Сбили с ног – воюй на коленях! Сбили с колен – лежа сражайся!»
«Нет, вы видели, гвардейцы, такого ухаря?! – обращается к нам «Батя» и мы замечаем, что он начинает отмякать… – Гусаров в который уже раз улыбнулся. – Мало того, что мои присказки наизусть знает, так еще и выполняет их неукоснительно. Молодец, настоящий гвардеец! Всё что угодно можно допустить, но только не плен! Сдаваться мы, десантники, не имеем права!»
– Сказал Маргелов это, а вся рота ушам своим не верит: разгильдяя, нарушителя дисциплины, хулигана, «Батя» хвалит… Хвалит, черт бы его побрал, этого Дудкина! А дальше – больше: поворачивается «Батя» к ротному и приказным тоном говорит:
«Этого деятеля наказать самым строгим образом! Пусть десять суток на гарнизонной гауптвахте «отдохнет» за неповиновение и за порчу войскового имущества. Далее: стенд с тем дурацким америкосовским солдафоном демонтировать и установить на «тропе разведчика». Пусть ваши вояки его ножами дырявят, раз уж так эффектно это получается… Только внесите в конструкцию доработку – приварите к стойкам уголки, чтобы изрешеченную жесть можно было вынуть и заменять…»
Гусаров умолк, снял берет и поерошил ладонью свои жесткие темные волосы, на его мужественное простое лицо легла тень задумчивости.
– Значит, вот так всё завершилось… – недоверчиво произнес Игорь. – Довольно банально, я бы сказал…
– Да нет, товарищ гвардии лейтенант, – возразил Гусаров. – Всё завершилось гораздо интереснее, чем мы ожидали. Прошелся «Батя» вдоль строя туда-обратно, на наши рожи понурые посмотрел внимательно, на Дудкина глянул. И говорит, показывая на него рукой:
«Вот таким и должен быть настоящий десантник, тем более – разведчик! За все свои нарушения, гвардеец, ты понесешь заслуженное наказание, посидишь на «губе», подумаешь… А за то, что кашу бросил, а оружие спас, что не позволил взять себя в плен и сумел уйти, что генерала не испугался и перед подполковником не спасовал, прими от меня, воин, этот подарок…»
С этими словами снимает с руки свои часы и подает их Дудкину. Тот ошалел и орет: «Служу Советскому Союзу!» А наша разведрота в осадок выпала! Всё, что угодно ожидали, но только не это… 3
3
Автор рассказывает о реальном случае, произошедшем во время его срочной службы в ВДВ.