Лейтенант. Назад в СССР. Книга 8. Часть 1

Когда стемнело, я вынужденно остановился на ночлег, подыскав что-то вроде пещеры. В самой ее глубине развел крохотный костерок — сил не было, устал как собака. Перекусил вяленым мясом, запил водой. Все тело болело, хотелось спать.

Однако не стоило забывать, что вокруг враг — а ну, сколько тут таких групп может бродить, вроде той, что я подорвал миной в костре?! Издалека, на расстоянии я видел духов, которые шли по своим делам. Здесь далеко не безопасно, но в Афгане нет безопасных мест — это знает каждый, кто был там.

Я старался спать урывками, но потом всё-таки не выдержал и погасив костерок, забился в самую глубь пещеры. Автомат и гранату держал при себе — мало ли, кто в гости пожалует?

Но рано утром, едва рассвело, я проснулся от оглушительного грохота.

Схватив автомат и выскочив наружу, я быстро осмотрелся. В небе, далеко справа я увидел дымный след — падал горящий вертолёт. Видимо экипаж пытался посадить подбитую машину, но получалось плохо… Скоро вертушка то ли села, то ли упала за скалами. Ее непременно будут искать, будут эвакуировать экипаж. Нужно успеть, чтобы и меня подхватили… Расстояние примерно километра три с половиной, может больше — в горах расстояние воспринимается иначе…

Подхватив свои вещи, я заковылял прямо туда! Но успею ли?

Глава 6 Марш-бросок

Уже три недели майора держали в пустом и грязном зиндане.

Одного. Не считая парочки наглых крыс. После той дерзкой выходки чекиста с захватом радиостанции, больше никаких поблажек со стороны душманов и представителей ЦРУ не было, и быть могло. Хорошо, что вообще не пристрелили — ведь об этом просто никто бы и никогда не узнал. Был такой офицер КГБ СССР майор Кикоть, летел на самолете на новое место службы и неожиданно пропал без вести.

Такие мысли способны обескуражить кого угодно. И не важно, обычный ты человек или опытный сотрудник Комитета государственной безопасности, с двадцатилетним стажем… Можно быть стойким, крепким, уверенным. Однако всему есть предел! А учитывая, сколько всего выпало на долю майора, им можно восхищаться…

Само собой, в лагере никто с русским офицером толком и не разговаривал, ему ничего не объяснялось. Отношение дерьмовое, а все общение происходило только в виде допросов, в самой грубой форме. Таковы реалии военного времени. И не важно, что вроде как СССР с Америкой открытых боевых действий не вел… Это не мешало им проводить подобные вопросы. Ничего удивительного — с чекистом просто не знали, что делать. Они не знали, кто он такой на самом деле. Вскройся подобный факт, его бы сразу увезли в неизвестном направлении…

Прием пищи для пленного был определен всего один раз в день, да и то, еда была дрянная и в весьма небольшом количестве. Воды тоже давали мало, с расчетом лишь на то, чтобы шурави не помер от жажды. Спать приходилось на голой земле, среди камней. Из одежды — только рваные обноски. Даже обувь забрали. Не удивительно, что Виктор подхватил пневмонию.

Майор все чаще пребывал в состоянии полудремы, но не потому, что устал, а по причине того, что сильно ослабел. Много чего на это повлияло. Мыслец о побеге больше не было, они выветрились из головы уже на конец первой недели пребывания в чертовой вонючей яме.

Сами американцы ничего не делали, только давали команды. И наблюдали. Душманы постоянно били чекиста, пытали, стремились выведать, с кем он выходил на связь, что именно успел передать. Опасались, что он слил координаты лагеря, но связист присутствующий на месте во время радиопередачи, отрицал этот момент. Также они рассчитывали узнать, чего именно ранее от него хотел получить Джон Вильямс. Для чего тот взял его в засекреченный лагерь? Но Виктор Викторович упорно молчал, терпел и ничего не говорил… Его стойкости и упорству можно поражаться! Но к чему это приведет в конечном итоге?

Кикоть прекрасно понимал, что его жизнь висит чуть ли не на волоске и как только он все расскажет врагу, от него попросту избавятся. Пуля в голову и все. А после духи варварски сбросят с обрыва тело и никто его никогда не найдет. На допросе всегда присутствовал один и тот же американец, который неплохо знал русский язык. Это именно он застал его в помещении радиосвязи. Он же и нанес удар прикладом в голову.

Майор недоумевал, куда пропал Джон Вильямс, с которым он разговаривал перед его убытием из лагеря? Тот был важной шишкой, а теперь получалась, какая-то ерунда. Для него это было странно. Было же очевидно, что у агента к нему было какое-то важное дело относительно Максима Громова. Казалось, Кикоть только-только нащупал ту самую соломинку, которая позволила бы окончательно разобраться, имеет ли Громов какое-то отношение к иностранной разведке или нет. И вот, снова все рухнуло. Причем таким вот, спонтанным образом, по стечению обстоятельств. Конечно же о том, что именно Громов умудрился задержать Джона, Кикоть знать не мог. Как будто сама судьба помогала молодому разведчику Максиму оставаться не при делах… Впрочем, на фоне всего, что произошло за год с лишним, Виктор уже не считал его тайным агентом… Почти. Слишком многое говорило против этого, несмотря на все же существующие нюансы… Громов был хорошо подготовлен, выдержан, хладнокровен и умен. Странно для его возраста. Но он не враг. Ни в каком смысле.

А тот сеанс связи, который торопливо и в опасной обстановке инициировал Кикоть завершился ничем. Молодой и неопытный связист, на беду майора дежуривший в тот день и принявший странный сигнал, не стал ни с кем связываться, а просто проигнорировал сам факт произошедшего. То ли побоялся, то ли просто отнесся к этому, как к глупой шутке. Пожалуй, это можно было бы списать сугубо на человеческий фактор, если бы не один момент — в КГБ случайных людей нет, там у каждого большая ответственность. А тут получилась полная халатность. По всему выходило, что Кикоть рисковал зря. Не было никакого смысла в героических действиях майора, а все по причине того, что на нужном месте оказался не тот человек, да еще и не в то время…

За прошедшее время Виктор Викторович действительно сильно ослабел, исхудал. Его постоянно терзал голод, жара и жажда. Боль стала постоянным спутником. А тут ещё и внезапная пневмония, которая ещё больше ухудшала положение чекиста… Не сложно догадаться, что никому из командования теперь уже не было никакого дела до сбитого месяц назад где-то в горах центральной части республики самолёта АН-26 и группы летевших на нем пассажиров. Получалось, что сначала в штабе не успели толком отреагировать и зафиксировать сам факт потери самолета, а потом коррективы внес действующий запрет на полёты, чем и связал руки окончательно. Всех просто посчитали погибшими. Условно, без разбирательств.

А уже затем последовавшие дальше масштабные изменения и новые вводные по всему Афганистану отбросили на задний фон все, над чем работали раньше. Все силы были задействованы на разведку, координацию и интенсивные атаки на позиции душманов. Авиация Союза точечными и массированными ударами один за другим, каждый день уничтожала склады с оружием, полевые лагеря, караваны… Скопления банд формирований.

Да, про майора случайно забыли. Забыли, что он летел на новое место службы, а с ним больше десятка человек экипажа. Такое, черт возьми, тоже случается…

На стороне противника также творилась неразбериха — многократно участившиеся атаки сил СССР сбили с толку не только оппозицию, но и всех их союзников. Многие задавались вопросами — как и почему? Да захват Хадида был понятен, но генерал обладал ограниченными сведениями… Афганские командиры теряли людей, оружие, вынуждены были сами бежать. Подобного не ожидал никто. Действующая в Афгане ячейка ЦРУ тоже пребывала в ступоре. И лагерь, где держали майора — совсем не исключение.

О нем никто не знал и потому тянули достаточно долго.