Лгуньи
Шрифт:
— Ну и пусть развлекаются. Они никогда не смогут ничего доказать. У них нет свидетелей.
— Говорят, что старуха…
— Выдумки! У меня сведения из первых рук. Старуха в тот день осталась в городе с больными детьми. У них была то ли краснуха, то ли желтуха…
— Ты это точно знаешь?
— Абсолютно точно.
Юбер немного успокоился.
— Уф! Такой груз с плеч! Пошли выпьем по стаканчику.
— Долго же ты собирался!
Если бы речь шла не об убийстве, то картина могла бы показаться трогательной: седые головы Базилии и Коломбы, склонившиеся над листом бумаги. Пытаясь оживить воспоминания далекой
Базилия начала нервничать.
— Ты с ума сошла, Коломба! Где ты видела, чтобы девушка называла парня «Мой горный орел»?
— Я так называла Паскаля, когда он был моим женихом!
— Не может быть! А он?
— А он называл меня дикой голубкой.
— Замолчи и не смеши меня! Видит бог, мне совсем не до смеха! Я напишу просто «Месье».
— Тебе не кажется, что это несколько официально?
— Ну тогда «Месье Барнабе», раз уж он назвал свое имя.
— Ну ладно.
Целых два часа старухи спорили, пытаясь оживить в своей ослабевшей памяти слова, звучавшие полвека назад, ведь они когда-то тоже были любимыми. А кроме того, нельзя было писать слов, которые давно уже всеми забыты, и которые никак не могла бы написать Мишель.
"Месье Барнабе!
Вы будете удивлены, получив это письмо, помня, как я вела себя утром. Но у меня никого нет, и я должна остерегаться всех, а особенно мужчин. Но, спокойно все обдумав, я решила, что вы были искренни, а я вела себя очень глупо. Вы мне сразу понравились, и я считаю, что нам нужно поближе познакомиться. Если вы хотите встретиться со мной, я буду сегодня в шесть часов вечера в Замковом саду. Передайте ответ с дамой, которая принесет вам письмо. Письмо, пожалуйста, верните.
Мишель."
— Не забудь забрать у него письмо, Коломба. Нельзя оставлять никаких следов, иначе этот молодой Сервион сцапает нас.
— Да, он очень умен.
— Он из Корта! — сказала Базилия, гордо вскинув голову.
Старое соперничество между городами все еще горело в дряхлых телах. Коломба вспыхнула.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что в Аяччо все дураки?
— Нет, конечно, но разве можно сравнивать?
— Конечно нет! Мы — горожане, а вы — деревенщина!
— А маки? Где маки?
— А император? Где родился император? Разве не у нас?
— Случайность!
— А в Корте даже случайно не рождаются императоры!
— Просто в этом нет необходимости!
Эти перебранки были их любимым развлечением.
По одному виду Пелиссана Консегуд и все остальные сразу поняли, что он успешно справился с заданием. А он, чувствуя напряженное внимание всей компании, не спеша уселся, выпил, закурил сигарету и внимательно оглядел всех собравшихся. Он чувствовал, что они с нетерпением ждут, а он является хозяином положения. Наконец патрон не выдержал.
— Барнабе, ты скажешь что-нибудь?
— Что?
— Ты узнал что-нибудь в старом городе?
— Да.
— Ну?
— Ну… — он окинул всех снисходительным взглядом и,
наконец, сказал: — Можете спать спокойно. Старухи не было на перевале Вильфранш.Атмосфера моментально разрядилась. Все начали наперебой кричать, смеяться. Затем Консегуд потребовал тишины и спросил:
— Ты это точно знаешь?
Пелиссан самодовольно ухмыльнулся и рассказал о своем разговоре с Коломбой Пастореккиа. Вся компания весело хохотала, слушая, как он соблазнял старушку.
— Бедная бабулька почти влюбилась в меня! Ей даже в голову не пришло подумать, почему я ее расспрашиваю. В тот день старуха Пьетрапьяна осталась в городе с больными детьми. Так что на этот счет мы можем быть совершенно спокойны. Свидетелей нашего подвига нет!
Все окружили Барнабе, дружески хлопали его по плечу, поздравляли, благодарили. Патрон сказал:
— Чистая работа, Пелиссан… Ты нас здорово выручил, и мы этого не забудем.
В этот момент Барнабе чувствовал себя на вершине счастья. Желая продлить свой триумф, он добавил:
— Есть еще один человек, которому эта новость пришлась по душе.
— Кто это?
— Юбер… Я зашел к нему на минутку. Парень сильно нервничал. Видно, сыщики не дают ему покоя…
— Думаешь, он расколется? — спросил Фред.
— Честно говоря, не знаю. Но, думаю, в следующий раз доверять ему не стоит…
Консегуд прервал его:
— Следующего раза не будет! Хватит разыгрывать из себя американских гангстеров! Ницца — это вам не Чикаго. Скажите спасибо, что из этой истории выпутались. После того, что сказал Барнабе, Сервион и вся его свора могут нам только соли на хвост насыпать.
И тут Полен Кастанье нарушил всеобщее веселье.
— А Мариус Бандежен?
Все как будто застыли.
— Что Бандежен? — спросил Консегуд.
— То, что рассказал Пелиссан, не объясняет смерти Мариуса.
Он снова растревожил их, и они разозлились на него.
— Какие могут быть объяснения? Несчастный случай, вот и все!
— Патрон, вы верите, что это был несчастный случай?
— Господи! Я ничего не знаю! Не знаю!
Барнабе накинулся на Кастанье, злясь на него за то, что он испортил его триумф.
— Что ты там выдумываешь?
— Я хочу понять.
— Тут нечего понимать. Я все выяснил.
— Все, кроме смерти Мариуса.
— Знаешь, что я тебе скажу, Полен? Ты мне осточертел! Мариус умер потому, что жрал и пил, что попало! Он был пьян и, наверное, перепутал бутылки!
— Ты думаешь, что он держал у себя цианистый калий?
— А почему бы нет?
— Видишь ли, Пелиссан, дело в том, что цианистый калий действует мгновенно, а Мариус умер далеко от своего дома.
— Ну и что?
— Можно, правда, допустить, что он носил этот яд при себе…
— Черт побери!
— Если тебя это успокоит…
Консегуд решил вмешаться, чтобы не дошло до драки. А кроме того, в словах Кастанье был какой-то смысл.
— Ну-ка выкладывай все, что знаешь!
— Зачем, патрон? Это никому не понравится.
— Раньше надо было молчать, а теперь уже поздно. Говори.
— Как хотите… Я очень любил Мариуса… Я знаю, он был пьяницей, но он был славным парнем… Он не раз помогал мне в трудную минуту… И он был не дурак… совсем не дурак! О чем он мечтал? Накопить деньжат и купить себе домик и виноградник где-нибудь в Гатьер или в Сен-Жане. Он любил жизнь и не собирался умирать…