Лгунья

Неожиданно мужчина резко вскинул руку, и линии полыхнули красным. Стража отшатнулась, но ничего не произошло: заклинание не смогло замкнуться в незавершённом круге. На месте остались только Ранхаш, Шидай и Трибан. Последний досадливо поморщился и интенсивно потёр замёрзшие уши. Что-то решив для себя, артефактчик пальцем дочертил линию и присыпал её мелом. Отвлёкшись, чтобы размять затёкшую шею, мужчина наконец заметил харена и его лекаря и неожиданно расплылся в яркой располагающей улыбке. Жёлтые, с лёгкой прозеленью, глаза весело сощурились, утратив сосредоточенную серьёзность.

— Харен? Очень рад видеть вас. Позвольте представиться, — оборотень встал, поспешно отряхивая ладони от мела. — Арон Дебрий, артефактчик.

— Рад знакомству, — ответил любезностью на любезность Ранхаш. — Вы уже можете что-то сказать?

Арон осмотрел получившуюся фигуру и искривил губы.

— Ну работа не закончена, но здесь уже и так всё ясно. Взрывная печать третьего класса с активацией вербальным заклинанием. Линии высыпаны взрывной смесью, отсюда и огонь. Заклинатель в момент взрыва должен был находиться где-то недалеко, иначе печать бы не сработала. Или заклинатели. Всё же третий класс требует немало энергии. В одиночку далеко не каждый вытянет.

— Третий класс? — переспросил Шидай, прищурившись. — Это какая мощность?

— Ну классов всего десять… — начал артефактчик.

— Точно! — лекарь щадяще хлопнул себя по лбу.

— … и первый, самый мощный, может разворотить половину этой улицы, — продолжил Арон.

Улица была недлинной, и её половина составляла саженей триста. Что, впрочем, учитывая густонаселённость городов, было немало.

— А третий класс как раз для подрыва небольших сооружений больше подходит. Если бы карета на месте стояла, то её бы просто разнесло в разные стороны, как лавку булочника в Жаанидые, — Арон припомнил случай, произошедший около года назад в столице.

— Благодарю за работу, — степенно произнёс Ранхаш. — Если обнаружите что-то новое, немедленно сообщите мне. Надеюсь, вы понимаете, что обо всём увиденном нужно молчать?

— Конечно, — оборотень широко улыбнулся. — Я не первый раз привлекаюсь к расследованиям. И в деле об ограблении сокровищницы поучаствовал бы, но я в те дни свалился с жесточайшей простудой, — в голосе артефактчика послышалось искреннее сожаление, которое, впрочем, сменилось воодушевлением: — Но судьба предоставила мне второй шанс! Если вы не против, я продолжу работу.

И, не дождавшись ответа, опять присел на корточки, вернувшись к расколупыванию льда.

Ранхаш отозвал данетия в сторону и тихо распорядился:

— Расспросите местных, кого они видели перед взрывом. Запишите все сведения, даже то, что покажется неважным!

Последнее оскорбило данетия до глубины души: всё же он в сыске работает не первое десятилетие. Но вслух возмущаться не стал.

— Мы уже начали опрос, — сухо ответил Трибан. — Ребята из городской стражи следят, чтобы никто из местных не смылся, а наши оборотни шастают по домам. Думаю, к вечеру управимся.

— Отлично, буду ждать в кабинете.

С этими словами харен развернулся и, хромая, направился в сторону сыска. У дверей его придержал за локоть Шидай.

— Мне нужно отойти ненадолго.

Брови Ранхаша сошлись на переносице.

— Куда? — строго спросил он.

— О, Ранхаш, — томно прошептал лекарь прямо ему на ухо, — это личное…

— Вали, — Ранхаш оттолкнул чересчур приблизившегося мужчину и шагнул внутрь.

Уже в холле он подошёл к окну и увидел, что Шидай спешит к завёрнутому в плащ мужчине, в фигуре которого чудилось что-то знакомое. Мелькнула мысль о прадеде, но Ранхаш отбросил её как откровенно бредовую. Тем более прадед не такой высокий и широкоплечий. Надо будет вечером потрясти Шидая. Не дай боги этот великовозрастный искатель приключений влезет в неприятности.

В кабинете обнаружился Варлай, растапливающий камин.

— О, харен, — парень вскинул голову, и Ранхаш понял, что тот явно ещё не ложился спать.

— Иди, я сам, — коротко распорядился харен, и Варлай покорно поднялся и вышел.

Растапливать камин всяко было приятнее, чем сидеть за столом в совершенно холодной комнате. Сесть на корточки не удалось из-за больной ноги, поэтому Ранхаш просто уселся на пол, не снимая плащ, и вытянул ноги. Огонь уже разгорался, распространяя приятное тепло, поэтому мужчине только и оставалось подбрасывать новые поленья.

Беспорядок, воцарившийся в комнате после ночного взрыва, удивительным образом соответствовал внутреннему состоянию Ранхаша. В голове роилась туча мыслей и предположений, которые он не мог упорядочить и разложить по полочкам. История с кражей даже в самом начале не казалась ему тупиковой. Он всегда знал, что делать и куда двигаться. Но сейчас предположений было слишком много, и ни одно из них Ранхаш не мог выделить как главенствующее или наиболее вероятное из-за понимания, что ему врут. Незнание не мешало двигаться ему вперёд, но понимание, что рядом есть кто-то, кто знает правду, но врёт или молчит, делало все версии блёклыми и шаткими, как декорации в уличных театрах. Хотя это ведь то же самое незнание.

Ранхаш прикрыл глаза и, взъерошив волосы, вздохнул. Как же он не любит упрямцев…

Окинув комнату взглядов, оборотень обратил внимание на разлетевшиеся по полу бумаги, сброшенные со стола взрывом. Два сложенных вчетверо пергамента лежали совсем рядом, и Ранхаш взял их и развернул. Совершенно чистые листы. Понять, какой из них принадлежал Виидашу, а какой Амайяриде, можно было только по истрёпанности. Мужчина задумчиво мазнул пальцем по пятну на правом нижнем углу и уже хотел отложить бесполезные письма, как по листку разбежались строки его собственного послания. Последнего из тех, что он писал Амайяриде.

Мужчина подался вперёд, вспоминая, что именно он сделал, и потёр правый угол чистого письма. Потом перевернул лист и потёр правый угол на другой его стороне. Повезло ему только, когда он перевернул лист, поменяв положение верха и низа. По бумаге расползлись строки его же послания. Ранхашу понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что он ничего не перепутал и это письмо Амайяриды. Просто он видит то, что она получила последний раз. Видимо, письмо отражает последнее написанное или полученное.

Ранхаш отложил письма, досадливо хмурясь. Вряд ли это открытие ему чем-то поможет. Строки собственного послания, написанного почти две недели назад, он и так прекрасно помнил…

Взгляд харена остановился. Две недели назад? Шесть дней назад они с Амайяридой впервые встретились недалеко от Тривийской заставы, а это более двухсот вёрст от Санариша. Если девушка всё это время перемещалась пешком, то две недели назад расстояние между ними не могло быть в тридцать вёрст. Почему тогда послание дошло до неё?