Лиан

Гуарекан замолчал, глядя в землю. А я-то думал, это привилегия только одного Брата, в плаще, как там его... Рорс?

– Получилось ещё хуже, - продолжал седой, сжимая в двух руках золотистый посох.
– Юнэми не умели возделывать землю, туранэ не могли себя защитить, иситы - организовать... ольто постоянно думали о чём-то, мало что делая, а кауру обещали превратиться в животных, которые могут только добывать пищу и есть... Вторая эпоха завершилась через пятьдесят лет...

– Так мало?
– вырвалось у меня.

– Наша ошибка, - покаянно склонил голову Гуарекан.
– Но к Третьей эпохе мы подошли обстоятельно. Да, не смотри так удивлённо. Это у вас мы - боги, всемогущие и всесильные... но мы очень похожи на вас, разве что в каждом из нас - все знания созданных им людей. Мы тоже ошибаемся, и ещё как. Но двух раз нам хватило. Мы решили пойти иным путём: расселили племена по разным местам, но в каждом из них были свои касты.

Я понятливо кивнул. Теперь он говорит о нынешнем мире.

– Несколько ольто стояли во главе племени, орудиями ольто были туранэ, достаточно умные и расчётливые, которые могли руководить народом, успокоить бунтующих и вселить отвагу в нерешительных. Иситы стали охотниками и воинами, защищающими своё племя от диких зверей. Юнэми получили ум и фантазию и стали архитекторами, врачами, художниками, они несли в мир необходимое и прекрасное, без чего жизнь невозможна. Кауру же возделывали поля, строили дома и стены и занимались животноводством. Мы назвали эту взаимосвязь "иерархией"... а вы во что её превратили?
– совершенно неожиданно и очень отчаянно сказал бог, и мне стало плохо и стыдно за людей. И этот его голос - как будто мой отец, самый родной и близкий человек детства, рядом со мной умирает в жутких мучениях. Такого в моей жизни не было, но я как-то ненароком вспомнил своего настоящего отца, и мне показалось, что Гуарекан - это он.

– Во что?
– спросил я, чтобы восклицание бога не осталось просто восклицанием. Гуарекан посмотрел на меня с болью во взгляде.

– Я расскажу, - и от этих двух слов мне стало ещё хуже.
– Мы думали, племена встретятся, объединятся и создадут мир, где кауру, юнэми, иситы и туранэ будут счастливо жить, каждый занимаясь своим любимым делом, под руководством ольто. Примерно так всё и вышло. Только сначала были войны, много войн. Я никогда и представить себе не мог, что люди будут убивать друг... друга... помогло только то, что люди успели образумиться. После самой страшной из войн...

– Война Центра, - вспомнил я. Это была последняя война в истории, после которой Иерархия приняла нынешний вид (один материк - одна страна). Я этой войны не помню, думаю, что и моя бабушка тоже, потому что была она, если мне не изменяет память - лет триста назад.

– Да, - кивнул Гуарекан.
– Вы так называете её. После войны люди объединились и принялись отстраивать мир, и нам было приятно это видеть. Мы даже отмели вариант прервать Третью эпоху, что хотели сделать, когда увидели человеческую жестокость. А потом...

Гуарекан опять стал собираться с духом. Братья бросали на него сочувственные взгляды из отдалённых концов поляны, видимо, догадываясь, о чём он там говорит.

– Они стали притеснять друг друга. Ольто к тому времени было уже восемь, раньше их было больше, но мы поразмыслили и сочли восемь оптимальным количеством. Это были единственные люди, которые ни разу меня не разочаровали. Они верят в нас и теперь, и никогда не станут никого притеснять.

– Может быть, это обусловлено характерами богов?

– Что ты!
– распахнул глаза Гуарекан.
– Если бы люди были такими же, как мои Братья, мир был бы идеален!

– Вы что, никогда не ссоритесь?

– Нет, - сейчас это было словом бога.

– Спорим - да, но мы всегда заодно. Наш союз нерушим. И мы никак не могли понять, почему люди не могут жить так же.

– Ну, их же не пятеро, - попробовал пошутить я.

– Вряд ли проблема в этом. Но я сбился. Туранэ, как высшая и самая сообразительная каста, стали притеснять всех остальных. Разозлённые этим иситы, пользуясь своей силой, надавили на юнэми, а те в свою очередь отыгрались на кауру. Вот почему Рорс всё время такой печальный, он ведь чувствует боль каждого человека...

Я понятливо кивнул. Кауру сейчас очень тяжело, хуже, чем всем, и боль этой касты - не пустой звук.

– Я не знаю, почему так получается, - Гуарекан совсем поник.
– Они не любят друг друга. Ведь ни одна каста никогда не считалась выше другой. А потом... это ведь началось ещё до войны... тогда сильнее, чем иную касту, ненавидели только иную касту другого племени.

Бог замолчал. Я начал осознавать, что всё, что он говорит, не так далеко от правды. И как-то он уж очень сильно реагирует на всё, что рассказывает. А искренности в нём, пожалуй, не меньше, чем в моей подруге Исите...

– Ещё до войны нас постигла другая беда, - тихо продолжил седой.
– Люди переставали верить. Они просили помощи. Просили защитить, вернуть равноправие... мы старались, как могли!
– Гуарекан говорил так, словно я - представитель всего человечества и пришёл с претензией, и ему надо меня в чём-то убедить.
– Мы давали ольто советы, мы являлись людям. Но они оказались сильнее. Ведь невозможно просто издать указ "О равноправии" - нужно учитывать пожелания всех. И оказалось, что угодить всем невозможно. Люди слишком жестоки.

– Да уж, - кивнул я.
– Проще прервать Третью...

– Мы даже этого сейчас не можем, - с каждым словом Гуарекан становился всё печальней и печальней.
– Когда люди перестали верить - не сразу, постепенно - мы не смогли к ним приходить. И сложнее стало выбраться в мир. Чтобы уйти с острова, мы тратили много сил, и оставалось лишь на то, чтобы донести мудрый совет или спасти кого-нибудь... от болезни, например... а через некоторое время мы поняли, что уйти с острова не можем. Лишь ольто в центре мира знают место, где мы можем оказаться раз в неделю по вашему времени. Мы совещаемся с ними и всеми силами пытаемся вытащить Третью эпоху из бездны. Да ещё есть люди с чистой, светлой, искренней верой, к которым мы можем приходить во снах. К тем, кого создали.

– Но ольто всего восемь...
– намекнул я. Гуарекан понял сразу.

– Да, я не могу явиться к кауру или юнэми. Сейчас. Раньше, когда путь с острова был открыт, я мог беседовать со всеми, но теперь мне даже немного стыдно перед Братьями, ведь их боль я разделить не могу...

Я опять посмотрел на Рорса. Он делал что-то из глины, но смотрел как будто сквозь свои руки. Выходит, он чувствовал боль моих родителей, моей сестры, моих друзей?..

– Представь, что ты видишь перед собой множество дверей - это люди, которых ты создал, - продолжал Гуарекан.
– Но вот дверь закрывается - человек утратил веру. Теперь ты только знаешь, что он есть, но не можешь увидеть мир его глазами. Только чувствуешь боль. А вот закрываются другие двери, почти все... остаётся лишь малая часть открытых... Все - чёрные, и несколько светятся, приглашая тебя в сон. А когда закроются и они, мир вытеснит нас, и вы останетесь без богов навсегда.