Либидо - это просто

Психиатрическая практика предоставляет примеры, в которых мы не можем увидеть внешней мотивации поступков. Человек жил, работал, общался с друзьями, близкими, решал бытовые проблемы и вдруг он, нежданно-негаданно совершает, скажем, самоубийство. "Он вышел утром такой веселый, а вечером покончил с собой" - таков рефрен газетных хроник на эту тему. Ретроспективно анализируя воспоминания о самоубийце, можно говорить, что в его поведении были какие-то "зацепки", "странности", но у кого из "нормальных" людей их нет? Всегда найдутся периоды грусти, раздражительности, "размышления о бытии", бессонница и т. д. Патологическая трансформация психики часто происходит подспудно. Неправильные поступки, которых по большому счету никто не ждал, являются следствием процессов в тонкой, хрупкой, почти эфемерной зоне человеческой психики. И здесь ни внешние воздействия, в том числе воспитательного характера, ни внутренняя мобилизация не помогают. Импульсы психической энергии заставляют человека совершать неадекватные действия. Таков проклятый круг: любовь превращается в ненависть, она атакует самого человека, породившего либидо.

Существуют различные точки зрения на генезис суицидального поведения и его разновидности. Однако пертурбации с либидо видны в каждом из них. Группы суицидальных мотивов, которые приходилось наблюдать в клинической практике, выглядят следующим образом.

"Реактивный" суицид. Он возникает как ответное действие на унижение и оскорбление со стороны окружающих людей. Анализ сообщений о завершенных суицидах подобного рода говорит о том, что болезненные процессы в психике, как правило, не столь очевидны, не сопровождаются яркими симптомами, остаются скрытыми. Суицидальные поступки часто оказываются для окружавших людей неожиданными и "странными".

Тринадцатилетний Ф. прыгнул с крыши семнадцатиэтажного дома. Он был, со слов его друзей, "нормальным, веселым" парнем. Мог, как и большинство его сверстников, "и пошутить, и подраться". По отзывам педагогов, мальчик не давал им никаких поводов для беспокойства. Его поведение было достаточно ровным, во всяком случае, не выходило за рамки обычного поведения его сверстников. Таким он оставался до самого дня своей смерти. И только по прошествие этого рокового дня близкие Ф. стали припоминать некоторые детали его поведения. Оказывается, в последние дни ему часто звонили по телефону. Однако Ф. ничего не говорил родителям, не посвящал их в свои проблемы. Правда, за три дня до случившегося он разъединил провод в телефонной розетке, сказав при этом маме, что телефон просто сломался. Помимо этого, примерно за две недели до самоубийства Ф. прогулял несколько уроков в школе. Указанные эпизоды не привлекли к себе должного внимания. И только впоследствии выяснилось, что Ф. подвергался притеснению со стороны группы подростков. Жестокие сверстники выбрали его в качестве объекта травли, постоянно вымогали у него деньги, оскорбляли, иногда избивали. В этом была причина прогулов: Ф. боялся в очередной раз встретиться с ними на пути в школу.

Из последнего примера видно, сколь стремительно душевные переживания подростка привели к трагической развязке. Охватившие его отчаяние и безысходность, остались незамеченными родителями, педагогами и друзьями. Вероятно, и сам подросток не осознавал в полной мере, что с ним происходит. Набор понятий, которым пользуется человек в этом возрасте, еще недостаточен для осмысления подобных ситуаций и переживаний. Способ мышления, сам лексический аппарат не содержат необходимого количества определений, с помощью которых можно было бы объяснить депрессивные переживания, охватить всю их глубину и тем более "проработать" приемлемые варианты ответа. Следствием этого явилось отсутствие каких-либо высказываний либо поведенческих реакций со стороны подростка, адекватно отражающих его внутреннее душевное состояние. Все окружающие были уверены, что ничего страшного с ним не происходит. Это пример того несоответствия, которое наблюдается между процессами в мире детской и подростковой психики и обычным ходом жизни в системе координат взрослых. Здесь даже нельзя говорить об отсутствии "взаимопонимания", поскольку не было самого предмета возможного взаимодействия ребенка, с одной стороны, и родителей и педагогов - с другой. Все жили в своих не соприкасающихся мирах с разным отсчетом времени и системами ценностей.

Родители были озабочены правильным поведением и послушанием своего сына. Педагогов заботила успеваемость и школьная дисциплина. А подросток не мог сформулировать и высказать свои переживания. В основе его действий лежали отчаяние и безысходность, но у него еще не было опыта подобных состояний. Его поступок в каком-то смысле опередил осознание им самим собственного душевного переживания.

Существует точка зрения, согласно которой одной из главных движущих сил подросткового поведения является так называемые "оппозиционность", "негативизм", стремление разрушить авторитеты. На бытовом уровне это означает якобы изначально присущую подросткам тягу к постоянным конфликтам с родителями и вообще с миром взрослых, взламыванию моральных устоев поведения, словом, все то, что принято называть "конфликтом поколений", "отцов и детей" и проч. Очевидно, что эта схема применима далеко не ко всем случаям. Конфликты подростков в семьях имеют преимущественно межличностный характер. В них виноваты, в большей или меньшей степени, обе "стороны". В социальных коллективах (школе, колледже и т. д.) причинами конфликтов являются столкновения с правилами распорядка этих учреждений. Непонимание душевных переживаний является определяющим фактором развития реактивного суицида.

От подростка нельзя требовать подробного анализа своего состояния. У него нет на это интеллектуальных ресурсов и опыта. Они отсутствуют в силу возрастных причин. Значит, необходимых шагов следует ждать от его окружения - прежде всего, родителей и педагогов.

Чаще, однако, мы наблюдаем иную картину. Родители, стремясь к тому, чтобы поведение и успеваемость их ребенка не выходили за рамки правил, проявляют несдержанность, нетерпение, грубость, иногда жестокость. Расстройства поведения, факты лживости, употребления ребенком одурманивающих средств вызывают у них автоматически желание наказать, "пресечь", "исправить" поведение, причем в короткий срок. Это ведет к углублению скрытых расстройств настроения, растерянности, дезорганизации мотивов поведения. В таком состоянии увеличивается риск возникновения суицидальных тенденций.

Трагедия произошла в одном из жилых районов: тринадцатилетний мальчик выбросился с крыши 16-ти этажного дома и ударился головой о бетонный козырек подъезда. Как выяснилось впоследствии, погибший мальчик жил с матерью, бабушкой и отчимом. Отчим отличался суровостью, жесткостью характера в сочетании с отчужденностью к пасынку. Он требовал от него отчетов об успеваемости, заставляя "перебрасывать" информацию об отметках в школе на свой телефон. Двойки, полученные пасынком, вызывали у него приступы гнева. Единственным защитником подростка была бабушка, которая жалела его и пыталась сгладить конфликты с отчимом. При этом она вместе с ребенком часто подвергалась несправедливым упрекам. Стараясь не подводить бабушку, мальчик не подавал учителям дневник, если получал двойку. В какой-то момент он не смог больше обманывать, не смог выносить постоянного прессинга со стороны бездушного отчима. Получив однажды двойку по литературе, он спокойно подал учительнице дневник. В этот же день он сказал своим друзьям, что решил покончить жизнь самоубийством. Однако никто всерьез его слова не воспринял.

Другой вид суицидальных поступков - "аутоагрессивные". В этих случаях происходит трансформация мотива. Вначале речь идет о мести другому человеку, обидчику, но "агрессия мести" вдруг получает иное направление - на самого себя. Данный механизм саморазрушения был описан еще в 1917 году З. Фрейдом. По его мнению, ненависть к самому себе есть не что иное, как проявление подавленного желания убить другого человека. К. Меннингер, основываясь на данной концепции, говорит о стремлении к самоубийству как об "интравертированном гомициде", то есть потенциале убийства, направленном "внутрь", на себя. Это как бы другая сторона "агрессивной медали". Хотелось убить кого-то, а попал в самого себя.

Данный вид суицида часто связан с неразделенной любовью. Возникающая при этом депрессия достигает выраженной глубины, трансформируется в агрессивную атаку, которая меняет вектор в направлении саморазрушения.

Известно, что в среде подростков действуют особые законы и специфические правила поведения. Одной из их разновидностей является "групповой" суицид. Дело в том, что в группе подростков возникает общая психическая энергия. Это как раз та энергия, которая, как писал Р. Ассаджоли, распространяется по законам "психического осмоса", психической "диффузии". У подростков, видимо, данный процесс протекает более интенсивно, чем у взрослых. Благодаря этому они быстрее "заражаются" друг от друга идеями и импульсами поведения. Так происходит и с суицидальными мыслями.

Подобного рода суицид - групповой - однажды произошел в Подмосковье. Об этом случае сообщили многие газеты. Три девочки-подростка выбросились из окна квартиры на восьмом этаже. Единственным более или менее понятным мотивом случившегося можно считать неразделенную любовь к однокласснику. "Инициатива" исходила от одной из девочек. Она в течение нескольких дней до трагедии говорила, что покончит с собой. Ранее, в один из таких моментов, подруги вытащили ее из петли и сказали: "Лучше пойдем в лес. Замерзнем и умрем". Индукция суицидальной идеей мгновенно охватила маленький коллектив девочек-подростков. Эта идея заполнила их сознание, управляла поступками и, в конечном счете, "заставила" совершить коллективное самоубийство.

Когда мы говорим о мотивации суицида, то имеем в виду преобладание того или иного варианта. Понятно, что изолированных мотивов не существует. Как нет и отдельных характеров, каких-то абсолютно четких личностных структур, всегда имеются их сочетания. Например, возбудимость соседствует с истеричностью, шизоидность - с обсессивностью (болезненной склонностью к сомнениям) и т. д. Так же и в случаях с суицидальными мотивами. Групповой мотив, как правило, тесно связан с аутоагрессивным. Наблюдается сочетание мстительных и групповых мотивов. Жертвы самоагрессии представляют, как их обидчики будут винить себя за их смерть, рыдать на их могиле. Подобными идеями проникаются близкие друзья и подруги (члены группы); для них эти идеи становятся руководством к действию. Групповая взаимоиндукция многократно повышает потенциал суицидальной идеи и вероятность ее воплощения.