Личное счастье
Шрифт:
Она глядела на свои нежные руки, на ладони, почерневшие от травы, на заусенцы, которые появились около розовых ногтей, и слезы текли у нее по щекам.
– Только мучат меня все! Только мучат!
Дома она бросилась было к умывальнику, чтобы мылом и щеткой отмыть руки, но вдруг раздумала. Она села у окна и стала ждать отца. Ладони у нее горели от порезов острыми краями жесткого пырея, от сока молочайника, от грубой,
В беленых комнатах было прохладно, знакомо пахло какими-то цветами. Тамара понемногу пришла в себя. Огород, грядки, сорняки, полыхающее над головой солнце – все это миновало, как тяжкий сон. Никто больше не заставит ее пойти на эту муку. Никто, и даже отец.
Тамара отдыхала, наслаждалась прохладой комнат. Но постепенно знакомый запах цветочной свежести привлек ее внимание. Она вскочила, прошла в отцов кабинет. Так и есть! Снова золотые лютики и лиловые колокольчики стоят в кринке на его столе! Тамара решительно подошла к столу и снова тем же самым резким движением выплеснула цветы вместе с водой за окно.
– И всегда так будет, – жестко сказала она.
Отвернувшись от окна, с кринкой в руках она замерла на месте. В дверях стоял отец.
Они с минуту молча смотрели друг на друга, не спуская глаз. В эту минуту они многое сказали друг другу.
– Почему ты не вымыла руки? – спросил отец, будто ничего не случилось, хотя на щеках его загорелись два красных пятна.
Тамара знала эти пятна, она знала, что отца душит гнев и он сейчас обязательно расстегнет ворот. Отец действительно расстегнул ворот, и Тамара заметила, что рука его дрожит.
«Дрожи, дрожи, – подумала Тамара, – а я все-таки буду так делать, именно так!»
– Почему ты не моешь руки, я спрашиваю?
– Я не мыла… Я хотела, чтобы ты убедился, что я не сидела дома. Видишь – работала!
– Я знаю, как ты работала, – холодно возразил отец. – Ступай мой руки и собирай обедать.
– Ты погляди, ты погляди только… – У Тамары от жалости к себе задрожал голос. – Погляди, во что мои руки превратились!
– Я вижу только одно: что это руки бездельницы, – ответил отец и, перестав замечать Тамару, сел за свой письменный стол и стал внимательно рассматривать какой-то график.
Тамара, вздернув подбородок, удалилась в кухню. Намыливая руки, она услышала, как хлопнула дверь. Отец ушел. Тамара покосилась на кастрюлю с супом, покрытую полотенцем, на миску вишневого киселя, на тарелки, приготовленные к обеду. Все приготовила соседка, ведь Тамара с утра ушла на работу. Но для кого все это приготовлено? Отец не обедает, ну и она не будет. Заболеет от голода, пусть он тогда поплачет!
Так, в горестном раздумье, Тамара попробовала киселя – ложку, другую… И сама не заметила, как съела весь кисель. Забравшись с ногами на свою тахту, она принялась раздумывать. Что же будет дальше? Отец тоже не понимает ее. Когда она рассказала ему о своей трагедии с Яном Рогозиным, отец ничуть не расстроился, а только сказал:
– Вот и хорошо, что вовремя увидела, что это за фрукт. Забудь эту историю, и все. Мало ли хороших людей на свете! Надо лишь самой быть хорошим человеком.
А хороший человек, по мнению отца, должен непременно трудиться. Вот она попробовала сегодня трудиться, но что из этого вышло?
Нет, Тамара не пойдет больше в огород, ни за что не пойдет! Хотя бы даже из-за того не пойдет, что там ее оскорбили.И вот – отец. Ну что же он сделал, когда его собственную дочь так обидели? На Лиду он не рассердился, а рассердился опять-таки на нее, на Тамару. «Руки бездельницы»! Может, ей все-таки собраться да уехать обратно?..
ЯШКА ОБЪЯВЛЯЕТСЯ
Антон одним духом взбежал по лестнице. Зина, заслышав его шаги, открыла дверь.
– Ой, что скажу! Ой, что скажу! – повторял он задыхаясь, и Зина увидела, что в его широко раскрытых глазах застыл испуг.
Зина встревожилась, но, стараясь сохранить внешнее спокойствие, улыбнулась:
– Ну скажи, скажи. Только отдышись сначала! Что там такое – заводская труба упала?
– Нет, что ты! Не труба.
– Так что же? Слон ходит по улице?
– Какой слон? Что ты! Не слон, Яшка вернулся, его милиционер привел! Я гляжу, а это Яшка. А он на меня как цыкнет: «Чего, говорит, глядишь? Вот как дам!» И опять на меня: «Уа, уа»! И кулак потихоньку показал!
Зина перестала улыбаться:
– С милиционером?
– Ага, с милиционером. А Яшка идет, руки в карманы, будто он один идет, а милиционер – так просто.
– А ты что же, опять боишься его?
Антон потупился:
– А он же драться будет…
Зина положила ему руку на голову, пригладила белесый чубик.
– А я? – спросила она. – Что же я-то – не заступлюсь, что ли? А ребята, твои товарищи, – не заступятся? Нас много, а он один. И мы будем его бояться?
Антон прислонился к Зине и сразу повеселел. А Зина задумалась. Она не знала – радоваться ей тому, что Яшка вернулся, или досадовать из-за того, что ей снова придется возиться с ним, уговаривать, воспитывать, искать какие-то способы, чтобы приручить его, говорить ему ласковые слова, подавляя свое раздражение, негодование, свою нелюбовь к нему.
Зина вздохнула. Ну что ж делать? Уж если она собирается стать вожатой – надо уметь бороться за человека. С хорошими-то ребятами и труда никакого, одни радости.
– Ты опять пойдешь к ним? – спросил Антон.
– Надо пойти, – ответила Зина.
Но тут же почувствовала, что не может еще раз войти в эту квартиру. Да и что она им скажет, этим людям?
– Нет, я не пойду, – сказала она. – Лучше попросим папу, пускай он сходит. Скоро гудок, хочешь пойдем встречать отца?
– Пойдем! Пойдем! – радостно закричал Антон и, подпрыгивая, побежал к двери.
Отец, выйдя из проходной, удивился и встревожился, когда увидел своих ребят.
– Что случилось?
Зина, засмеявшись, хотела пожурить отца – вот всегда он только и ждет, что случится какая-нибудь беда. И, пока Зина собиралась объяснить, почему они пришли его встречать, Антон крикнул:
– Яшку милиционер привел!
Что им всем за дело до Яшки Клетки на? У Яшки есть отец, есть мать, оба могут работать, а значат, могут хорошо жить. Кто же виноват, что они не хотят этого? Почему же это им, Стрешневым, нужно думать о том, как помочь Яшке, как вывести его с темных и кривых дорог, по которым он шатается? Но Стрешневы шли и озабоченно думали об этом. Стрешнев – коммунист, Зина – комсомолка. Как же могут они пройти мимо, если видят, что гибнет человек?