Личные границы. Установить, поддерживать, защищать

В критике нас чаще всего задевает ощущение, что другой человек ставит себя выше нас – вообще или по какому-то конкретному параметру. Возможно, у него действительно есть такое намерение, а может быть, и нет (при желании мы можем уточнить это, задав соответствующий вопрос). Но, когда мы чувствуем, что на нас нападают, трудно не отвечать враждебностью. Если же эту враждебность мы не можем выразить, то она остается внутри, превращаясь в обиду или выплескиваясь при первой же возможности на того, кто, в свою очередь, будет вынужден ее выносить.

Уменьшить враждебность (и ее оборотную сторону – ранимость) и выражать ее социально приемлемым способом можно, разделяя смысл и эмоции, отделяя зерна от плевел. Однако для того, чтобы проводить сознательную работу по обработке критики, нужны время и энергия. Гораздо проще быть спокойными и разумными, когда у нас много сил. По этой причине часто не работают рекомендации по разрешению каких-то конкретных, локальных проблем. Дело не в том, что плохи рекомендации, а в том, что для их выполнения требуется энергия, которой порой не хватает. А приносит ее знакомство с собой, понимание своих потребностей и забота о себе, психологическая гигиена, так сказать. Это – действие, совершаемое ежедневно и постоянно, и начать его можно любой момент (см. главу «Искусство говорить „Да“» и «Вместо заключения: три ошибки»).

Конфликты

Так же как и критика, конфликты не обязательно связаны с посягательством на личные границы, хотя мы и воспринимаем их часто как зло. Конфликт – это точка обнаружения различий в потребностях участников. (А попытка избежать конфликтов, как правило, выливается в игнорирование различий и со временем приводит к накоплению напряжения и заканчивается взрывом, расставанием или угасанием интереса друг к другу. То есть отношения, ради сохранения которых все и делалось, рискуют прекратить существование).

Многое зависит от того, как мы реагируем на различия. Если мы считаем, что их быть не должно и в паре, например, все всегда должны хотеть одного и того же (см. раздел «Слияние»), то можем обнаружить, что в реальности все не так, и это открытие весьма болезненно. В таком случае придется справляться не только с конкретным расхождением, но и пересматривать свои убеждения (а мы этого, как правило, стараемся избежать). Нам бывает проще обвинить партнера в том, что он делает что-то не так или не обладает желательными для нас качествами. Мы производим неконструктивную критику в его адрес, он защищается (возможно, в свою очередь нападая на нас), конфликт переходит в неразрешимое противоречие. Разумеется, «начать» может и партнер. Вопрос в другом: кто сможет остановиться, обозначив свои границы и вместе с тем не посягая на границы партнера?

Если мы готовы осознать свои потребности и предъявить их, а также узнать о потребностях оппонента, то события могут начать развиваться по одному из двух сценариев:

1) мы проведем переговоры и найдем способ удовлетворить потребности всех участников (например, не одновременно, а последовательно);

2) мы обнаружим, что чьи-то потребности не могут быть удовлетворены внутри существующих отношений; тогда, возможно, кто-то откажется от их удовлетворения (если потребности не жизненно важные) ради сохранения отношений.

Рассказывает Галина О., 36 лет:

«Я работала в издательстве, хороший коллектив и рядом с домом. А потом поменялся владелец, прежняя заведующая ушла со своего поста, пришла другая и придумала должность ассистента, на которую взяла одну коллегу из нашего отдела. С ушедшей заведующей у меня были очень дружественные отношения, а с новой так уже не получалось. Уважения стало меньше, придирок больше, но не критично. Я работала как прежде.

Потом заболела, взяла больничный. Когда температура упала, я пошла на рынок за фруктами, там кафе рядом, и я зашла выпить чаю, посидеть, потому что была еще слаба и быстро устала.

Выхожу на работу, сдаю больничный, а заведующая говорит мне, что больничный липовый, меня видели прохлаждающейся в кафе, показывает докладную, которую на меня написала ее ассистентка. Оказывается, она была там же в обеденный перерыв! Начальница объясняет, что я либо уйду по собственному желанию, либо буду уволена за прогул. Я отказалась уходить, написала объяснительную на имя гендира, посоветовалась с юристом… и через месяц ушла.

Поняла, что каждый день иду на работу через „не могу“ и работаю с отвращением. Для меня отношения в коллективе не менее важны, чем сам рабочий процесс. И эту работу, которая мне по-прежнему нравится, я лучше буду делать в другом месте. Жаль, правда, что теперь приходится ездить, а раньше могла дойти пешком. Но уж лучше так».

В рассказанной Галиной истории сталкиваются две неудовлетворенные потребности в признании (см. раздел «О пирамиде потребностей»): заведующая, по-видимому, не получала от рассказчицы тех знаков уважения к должности, которые, по ее мнению, полагались. Третья участница событий, ассистентка, выполняет вспомогательную роль. При этом у заведующей более сильная позиция: Галина больше зависит от нее, чем она от одной из сотрудниц. Но этот конфликт маскируется другим: превращаясь в трудовой спор. Заведующая пытается нарушить границы Галины, ущемив ее права. Галина свои границы отстаивает доступными ей методами. И хотя трудовой спор имеет шанс быть решенным не в пользу начальницы: конфликт потребностей остается и находит разрешение в прекращении отношений. Результат, по-видимому, удовлетворителен для обеих участниц.

Рассказывает Георгий К., 47 лет:

«Я женат два года, сын от первого брака живет отдельно, а в этом браке детей нет. Поначалу казалось, что мы с женой идеально подходим друг к другу: те же ценности, тот же круг интересов.

Но на втором году совместной жизни жена стала чуть ли не каждую ночь допоздна сидеть на кухне. Я подумал было, что она так избегает секса, что больше не удовлетворяю или что у нее появился интерес к кому-то другому. Стал внимательнее: ухаживал за ней, следил, отзовется ли она на мои подходы. Все опять наладилось, но днем или утром, а по ночам – в кухне. Для меня это проблема: мне трудно уснуть, когда слышны все эти шорохи, звяканья, звуки в квартире, начинаю прислушиваться и не высыпаюсь. Пробовал не ложиться: ждать ее, читать книгу, играть в компьютер, но клевал носом, глаза болели. Просил ее идти спать вместе со мной, как раньше. Неделю ложились вместе, и было хорошо, потом она говорит: „Ты „жаворонок“, я „сова“, мне нравится читать и думать по ночам“. А как же раньше? „Раньше налаживали отношения, притирались, я старалась ради нас, а теперь мне нужно что-то и для себя“. Я стал замечать, что меня из себя многое выводит: как она по телефону говорит или мокрое полотенце вешает на крючок, а не на сушилку.

Начали ругаться: „Почему ты придираешься?“

– „А почему ты не можешь полотенце высушить?“

– „А почему ты со мной таким тоном разговариваешь?“

Поругаемся, надуемся. Разумеется, она опять всю ночь на кухне, повод есть. Я уже с ума начал сходить. Стал думать. Хочу спать, она не дает. Расстаться жалко, второй брак у обоих, неохота опять затевать эту канитель. Купил беруши, маску для сна. Не могу уснуть, слышу свое дыхание, оно тоже мешает. Стал включать шум моря. Так и засыпаю теперь в маске и наушниках. Жена успокоилась, говорит: „Спасибо, что перестал меня перевоспитывать“. Да я вроде и не начинал! Но полегчало, уже и жить можно».

Жизненная потребность Георгия в сне сталкивается с потребностью его жены в автономии. И оба они нуждаются в признании: в том, чтобы один партнер признал право другого иметь и удовлетворять свои собственные потребности. Пока потребности не удовлетворены, зона конфликта ширится, захватывая новые области. Когда удовлетворена часть потребностей, зона сокращается. Можно предположить, что Георгий не получил достаточного признания от жены и, вполне вероятно, на каком-то этапе предъявит новые требования. А может быть, жена сделает шаг, показывающий, что она учитывает его желания (например, повесит полотенце на сушилку).