Личный маг для Наследника. Эхо погибшей цивилизации
Шрифт:
Как бы то ни было, я оказалась единственной, кого эти кровавые безумцы не трогали — хотя и нюхали, с подозрением, словно задумчиво, да и то не все. Многие просто проходили мимо.
Стоило мне подойти к забаррикадированной двери, как оттуда не последовало никакой реакции, но любой другой человек — и мы проверили каждого — вызывал безумную агрессию, такую, что наша баррикада могла и не выдержать.
— Дан, как всегда, спасает наши задницы, — тихо пробормотал Валдрин. — Ты можешь вернуться к ярлу… можешь вернуться с камнями Равинора, только ты, потому что ты маг. Может, камни просто
— Не думаю, — пробормотала я. — Эрик, это берсерки. Это точно они. Но они же считались вымершими? И, насколько я знаю, они всегда сохраняли разум. Так почему их здесь столько, и почему они больше похожи на зверей, чем на людей?
— Откуда ты знаешь, что они сохраняли разум? — командир смотрел на меня задумчиво, словно впервые видел совершенно по другому. Не так, как остальных рабов.
А я не хотела выделяться.
— Я нашёл записи иных там, в клане разбойников, — не видя смысла лгать, ответила я. Всё равно в бункере перебывали почти все.
— В этом ты прав. Я тоже слышал, что даже в боевой форме, не чувствуя боли, они всегда сохраняли разум. А ещё слышал, что берсерки вымерли, что иные истребили их, посчитав слишком большой угрозой, ещё в начале войны.
Тягостное молчание повисло в воздухе, давящее, осязаемое, и я невольно встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли.
Мы не знаем, что случилось сотни лет назад, ещё до правления Равинора, и это никак не поможет нам сейчас.
— Пойду я, — хрипло произнесла я. — Каковы бы ни были причины, это наш единственный шанс на спасение. Эрик, если после этого меня не освободят, я сам вас всех прирежу.
Командир хмыкнул, но он и сам уже понимал, что если я сумею вытащить нас отсюда, оставлять меня рабом будет преступлением перед предками, перед всеми Воинами Севера.
— Хорошо. Камни должны храниться в подземелье, в святилище Кхимеса, под его статуей, хотя, конечно, она наверняка давно разрушена. Путь туда обычно идёт из внутреннего двора, отдельный вход должен быть в крыле ярла. Держи, — Эрик передал мне кремень и металлическую пластинку для высекания огня. — Мы можем видеть внутренний двор, хоть немного, из разрушенной комнаты. Постарайся дать нам знать, что ты жив, хотя бы время от времени, раз кричать не можешь.
Я только кивнула, забирая пластину и пробираясь сквозь завал в ту самую комнату, откуда можно было разглядеть двор.
Снаружи было темно — всепоглощающая, удушающая тьма. По-хорошему, мы давно должны были привыкнуть к ней, тем более что где-то там, за плотным слоем облаков, светила луна, но её свет не пробивался сквозь осадки.
— Ладно, — тихо пробормотала я, опускаясь к полу в углу и начиная показательно хаотично высекать искры. Несколько «неудачных» попыток — и вот уже лёгкое пламя пляшет на конце деревяшки, которую я подобрала в качестве факела.
Хоть какой-то свет.
— Пора, — я кивнула Эрику, стоявшему у крохотной двери, ведущей наружу. Наверняка когда-то ею пользовались слуги.
— Погоди, Дан! — громкий голос Отто остановил меня. Он подскочил ближе, его взгляд был встревоженным. — Ты обманешь смерть ещё раз. Как всегда. Поклянись.
Надо же, похоже,
кто-то волнуется. Конечно, ведь до этого мы всегда отправлялись на смерть вдвоём.— Клянусь, — тихо шепчу я и проскакиваю в дверь, которую Эрик быстро открывает.
Я почти бегом ухожу вглубь и вбок внутреннего двора, истерично размахивая горящей палкой, и делаю это вовремя — десятки тёмных силуэтов тут же проносятся мимо, бросаясь к двери, но стараясь держаться подальше от пламени.
Эрик успевает закрыть её в последний момент.
Меня пробирает дрожь от звуков, что издают берсерки — звериное рычание, низкое, глубокое, поднимающееся из самых грудных глубин, иногда переходящее в вой.
Они же… люди.
Где-то там, глубоко, они люди.
Что случилось с ними? Как они стали такими? Сколько они уже живут в этом состоянии?
Меня они не трогают, хотя время от времени кто-то оборачивается, оглядывая меня из-под спутанных волос. У многих бороды и волосы доходят до колен, хотя растительность страдает в постоянных драках, из которых берсерки, кажется, почти не выходят.
— Спокойно… — тихо шепчу я себе, двигаясь вдоль стены к широкому входу в центре двора, ведущему вниз, в святилище.
Я старалась даже не смотреть на десятки огромных берсерков, что бродили по двору, иногда рыча друг на друга. Несколько из них следовали за мной, но не приближались, и если что, я была готова сжечь их всех к чёртовой матери.
Интересно, тогда они на меня нападут?
Дверь в святилище поддалась не сразу — её не открывали, наверное, сотни лет. Я с трудом сумела сдвинуть её буквально на несколько сантиметров, чтобы протиснуться внутрь. Перед тем как исчезнуть за дверью, я помахала горящей палкой, не зная, заметят ли мой знак друзья.
Пока всё шло отлично.
Внутри, за дверями, меня ждала знакомая картина — десятки, сотни истлевших тел, разложившихся до полной неузнаваемости. Здесь явно никто не появлялся уже очень давно.Мощные деревянные щиты ещё можно было различить, вместе с символами погибшего клана, и этот знак пробудил во мне что-то глухое, тянущее, тяжелое.
Что с ними случилось?
Если в этом клане часто рождались берсерки, и если теперь их здесь так много, возможно ли, что иные не уничтожили легендарных бойцов Севера, как мы всегда думали?
Могли ли они сделать с ними нечто такое, что свело их с ума, а затем запереть за стеной, оставив жить в этом зверином, безумном состоянии? Но даже если так, они давно должны были вымереть — хотя бы банально от старости.
Или же это потомки тех, кто пережил заключение, рождённые уже безумными родителями, знающие лишь голод, бой и звериные инстинкты?
Ужасная, страшная, чудовищная судьба.
Шаг.
Ещё один.
Где-то в подземелье капала вода, я постоянно спотыкалась о старые, прогнившие доспехи и редкие скелеты, что валялись буквально повсюду. В этой звенящей тишине грохот от каждого моего движения почти оглушал, но я не боялась. Меня приятно поддерживал тёплый, привычный треск огня.