Личный мотив

— Я сделаю это, — еще раз говорю я.

— Что ж, с этим ясно, — удовлетворенно говорит Бетан. — А теперь расскажи, куда ты собралась сегодня.

Я и не заметила, как мы дошли до Пенфача.

— Я подумала, что можно было бы освоить этот берег немного больше, — говорю я. — Хочу сделать снимки в разных местах побережья.

— Красивее, чем у нас в Пенфаче, не найдешь, — говорит Бетан. Она смотрит на часы у себя на руке. — Через десять минут отсюда идет автобус на Порт-Эллис — неплохое местечко, с которого можно было бы начать.

Когда приезжает автобус, я с удовольствием сажусь в него. Автобус пустой, и я устраиваюсь достаточно далеко от водителя, чтобы избежать разговоров с ним. Автобус по узким дорогам уходит вглубь суши, и я сначала слежу, как море удаляется, а затем жду его повторного появления — по мере того, как мы приближаемся к месту назначения.

Тихая улочка, где останавливается автобус, плотно зажата между двумя каменными стенами, тянущимися, кажется, через весь Порт-Эллис, причем тротуара здесь нет, так что я бреду прямо по дороге туда, где, надеюсь, находится центр деревни. Сначала я исследую сам поселок, а затем направлюсь на берег.

Пакет наполовину скрыт живой изгородью — черный пластиковый мешок завязан на узел и брошен в неглубокую придорожную канаву. Я уже прохожу мимо, решив, что это просто мусор, выброшенный отдыхающими.

Но тут он едва заметно шевелится.

Движение очень слабое, и сначала я думаю, что мне это показалось, просто ветер играет тонкой пленкой. Когда я наклоняюсь, лезу в кусты и вытаскиваю пакет, у меня сразу же появляется безошибочное ощущение, что внутри находится что-то живое.

Я опускаюсь на колени и разрываю его. В лицо бьет зловонный запах страха и экскрементов; меня тошнит, но при виде двух щенков я сдерживаю позыв рвоты. Один из них лежит неподвижно, и кожа на его голове расцарапана когтями неистово извивающейся второй собачки, которая почти беззвучно скулит. Я ахаю и, вытащив живого щенка, беру его на руки, пряча под пальто. Покачиваясь, я поднимаюсь на ноги и, оглядевшись по сторонам, кричу мужчине, который переходит дорогу в сотне шагов от меня:

— Помогите! Пожалуйста, помогите!

Мужчина оборачивается и неторопливой походкой направляется ко мне — моя паника, по-видимому, нисколько его не тронула. Он уже старый, спина у него согнута, отчего подбородок почти упирается в грудь.

— Где у вас здесь ветеринар? — спрашиваю я, когда он подходит достаточно близко.

Мужчина смотрит на щенка, который умолк и неподвижно лежит у меня под пальто, а потом заглядывает в черный мешок на земле. Сокрушенно прищелкнув языком, он медленно качает головой.

— Сын Алуна Мэтьюза, — говорит он и кивает головой, вероятно, показывая направление, где этого сына можно найти, а затем поднимает черный мешок с его ужасным содержимым.

Я молча иду за ним, чувствуя тепло щенка у себя на груди.

Мы подходим к небольшому белому домику в конце переулка, над дверью которого висит табличка «Ветеринарная лечебница Порт-Эллиса». Внутри в маленькой приемной на пластиковом стуле сидит женщина с ящиком для транспортировки кошек на коленях. В комнате пахнет дезинфекцией и собаками.

Женщина за стойкой регистратуры отрывает глаза от компьютера.

— Здравствуйте, мистер Томас, чем мы можем помочь?

Мой провожатый кивает вместо приветствия и кладет черный пакет прямо на стойку.

— Вот она нашла пару щенков, которых бросили в канаву, — говорит он. — Такая жестокость, как не стыдно! — Потом он оборачивается и осторожно похлопывает меня по руке. — Они тут примут вас хорошо, — говорит он и выходит из больницы, отчего колокольчик над входной дверью весело звенит.

— Спасибо, что принесли их к нам.

Женщина за стойкой одета в ярко-синюю блузку с бейджиком на груди, на котором черным вытиснено «Меган».

— Знаете, очень многие так не поступили бы.

На шее у нее шнурок с ключами, украшенный яркими значками со всякими животными и бесплатно раздаваемыми заколками для галстуков, — такие носят нянечки, присматривающие за маленькими детьми в детских больницах. Она открывает пакет и моментально становится бледной как полотно, после чего вместе с мешком исчезает из виду.

Через пару секунд дверь в приемную открывается и Меган улыбается мне.

— Несите этого малыша сюда. Патрик осмотрит его прямо сейчас.

— Спасибо, — говорю я и вхожу в комнату странной формы, по углам которой втиснуты шкафы. В дальнем конце находится кухонная зона с небольшой раковиной из нержавеющей стали, где мужчина неестественно зеленым мылом моет руки, намыливая их до предплечий.

— Привет, я Патрик. Ветеринар, — после короткой паузы добавляет он и смеется. — Но вы, наверное, и сами уже догадались.

Он высокий — выше меня, что уже необычно, — с грязными светлыми волосами без какого-либо намека на прическу. Под синим медицинским халатом у него джинсы и клетчатая рубашка с закатанными рукавами. Он улыбается, демонстрируя ровные белые зубы. На вид ему лет тридцать пять, может, чуть больше.

— Меня зовут Дженна.

Я отворачиваю пальто и достаю черного с белым щенка, который, избежав печальной участи брата, заснул и теперь издает тихие сопящие звуки.

— Кто это у нас здесь? — спрашивает врач, аккуратно забирая у меня щенка.

Это движение будит песика, он дрожит и вырывается у него из рук.

Патрик отдает мне щенка обратно.

— Подержите его на столе? — спрашивает он. — Не хочу волновать его еще больше. Если в мешок его посадил мужчина, то пройдет еще немало времени, прежде чем он снова начнет доверять мужчинам.

Он ощупывает собачку, а я наклоняюсь и шепчу ей на ухо что-то успокаивающее, не заботясь о том, что может подумать обо мне Патрик.

— А что это за порода? — спрашиваю я.

— Солянка сборная.

— Солянка?

Я встаю, не убирая руки со щенка, который уже расслабился под осторожными пальцами Патрика.

Ветеринар улыбается.

— Ну, знаете, немного того, немного этого. В большей степени, я бы сказал, здесь присутствует спаниель, судя по ушам, а остальное откуда — кто его знает. Вероятно, колли или немного даже от терьера. Будь они чистопородными, никто бы их не выбросил, это точно.

Он берет щенка и кладет мне на руки.

— Как это ужасно! — говорю я, вдыхая тепло маленькой собачки. Она тычется носом мне в шею. — Кто мог такое сделать?