Личный убийца

— И в тюрьме ты сидел не за растрату, а за изнасилование, сволочь!.. А теперь делаешь вид, что работаешь в поте лица, а сам грабишь людей!

— Заткнись!!!

— Я заткнусь, Богданович! — поднялась Кира с колен и прожгла его гневным взглядом почерневших глаз. — Я заткнусь. Не велика честь быть женой бандита! Тем более что тебя не сегодня-завтра посадят и все, что ты награбил, конфискуют — и дачу, и машину, и антикварную мебель!..

— Я тебя убью, стерва! — побледнев, затрясся он. — Убью!

— Убей! — крикнула она. — Тебе же не привыкать! Ты же фашист! Хуже Гитлера…

— Идиотка! Эта книжка продается на любом углу! На Красной площади!.. Эти деньги не мои, это… это все не мое — и часы, и…

— Не лги! Не лги! Мне не нужно лгать, я же тебя знаю! Нашел дурочку! Можно подумать, у тебя есть разрешение на израильский автомат!

«А ведь заложит, истеричка, — подумал Богданович. — Уйдет, а потом заложит, сообщит в ФСБ, и ни Шорников, ни Домоседов не защитят — открестятся, не пожелают вызывать подозрений. «Лепаж» еще куда ни шло, а «узи» и гранаты…»

Он достал из стола сигару и закурил. Кира плюхнулась в кресло, закрыв лицо руками, принялась выть в бессильной злобе, маятником раскачиваясь вперед-назад.

— Послушай, Кира, — неожиданно для себя самого опустился он перед ней на колени, — послушай меня!.. Ну, что с тобой происходит? С чего ты взяла, что я кого-то убил? Ты же знаешь, что я имею дело с крупными суммами денег, у меня нет охраны. На меня могут напасть, попытаться ограбить…

— Я не верю тебе, — всхлипывая, замотала она головой. — Ты же насильник, ты уркаган!..

Он чувствовал, что никакие аргументы не подействуют, и жизнь их теперь едва ли наладится — даже такая, какой они жили до сих пор.

— Успокойся, Кира, — предпринял он последнюю попытку. — Успокойся и постарайся мне поверить. Если хочешь — можешь уходить, я тебя не держу, только не надо обвинять меня в том, чего я не совершал.

— Я хотела тебя спасти, Леон, — вытерла она ладонями слезы. — Ты ж всегда жил двойной жизнью, ты и сейчас мне лжешь!

«Себя ты хочешь спасти, а не меня, — раздраженно подумал Богданович. — А я тебе нужен не больше, чем ты мне. Пожили, и хватит!»

Кира откинулась на спинку кресла и затихла, слезы катились по ее щекам. Громко тикали настенные часы, было далеко за полночь.

ГЛАВА 5

Тянулись долгие дни «ничегонеделания». Подворачивались неплатежеспособные клиенты или пустяковые дела типа проверки надежности фирм. Большинство их было введено в компьютер «Шерифа» или дружественной «Альтернативы». Каменев составлял контракт, оговаривал условия выполнения «заказа», проводив клиента, нажимал кнопку и выяснял сальдо партнера клиента по бизнесу, а спустя несколько дней смахивал со лба воображаемый пот и выдавал рекомендации. Вернулся из отпуска юрисконсульт Валя Александров, работавший согласно договору в конторе по два часа в день. Решетников вместе с нештатными сотрудниками из отделов охраны дважды сопровождал клиентов во время деловых поездок. Звонил Столетник, один раз из Парижа, другой — из Берна, третий — из Барселоны, справлялся о делах.

Затишье выводило Старого Опера из себя, он ждал одного — когда вернется Столетник и предложит что-нибудь «повеселее», кричал, что это не Женька бросил его на произвол судьбы, а судьба — на произвол Женьки. Ему, привыкшему к захватам и перестрелкам, казалось, что частные охранные и детективные структуры созданы для того лишь, чтобы выкачивать деньги из карманов доверчивых клиентов да еще мешать правоохранительным органам бороться с криминалом.

— Тунеядцы, едрит твою ангидрит!.. — метался он по конторе в поисках пятого угла. — «Шестьдесят долларов в час и ни центом меньше!..» Да я бы вам и цента не дал за такую работу! Накупили компьютеров и автомобилей, вооружились до зубов, а какая от вас польза?.. Валик Александров хоть бабушкам рассказывает, какие им справки для пенсии нужны!..

— Раз на раз не приходится, — листая газету, философски изрекал Решетников. — Завари-ка лучше чайку.

«Они сошлись — вода и камень», — перенес на их отношения пушкинские строки Александров. Если бы не Каменев, в конторе было бы тихо, как в морге: сила, отчаянная смелость, бурные эмоции так глубоко прятались в категорически непьющем Решетникове, что он казался абсолютно аморфным телом. Те же качества в Каменеве постоянно искали выхода — на не знавших его людей он наводил страх. В целом же они уравновешивали друг друга.

— Слушай, Викентий, — ни с того ни с сего заговорил Старый Опер, когда однажды днем они пили чай с сушками, уютно устроившись в офисных креслах и глядя на мокрую от дождя Первомайскую, — я все хотел тебя спросить, как ты ту бабу вычислил из «Химволокна»?

— А что?

— Просто интересно. Я со следователем разговаривал, они ведь эту фирму всерьез раскручивали, каждого проверяли-перепроверяли и ничего не нашли. А ты за две недели на след Князя вышел через нее.

Решетников взял из бумажного пакета сушку, разломил на четыре кусочка и опустил в чай.

— У нас в Омске так пили, — объяснил, почувствовав недоумение Каменева.

Каменев прочитал в уклонении от ответа свое:

— Так я и думал!

— А что? Попробуй, очень вкусно, — выловив в кружке пропитавшуюся сладким чаем сушку, отправил ее в рот Решетников и для убедительности закрыл глаза.

— Ты ее в постель затащил, да? Напоил, она тебе все и выложила?

— Ты про что?

— Про бабу.

— А я — про сушки.

Дождь застал прохожих врасплох, как это часто бывает в середине апреля, и теперь они бежали под арки домов, в магазины и под навесы автобусных остановок, перенося через потоки воды промокших детей.

— Пойду я домой, возьму бутылочку «Русской», селедку. Жирную такую, пряного посола, атлантическую, — мечтательно проговорил Каменев. — Накрошу лучку, полью подсолнечным маслицем, поперчу, покуда будет картошечка «в мундирах» вариться. А потом накрою на балконе столик и приговорю ее под дождик.

— Кого? — очнулся от своих мыслей Решетников.

— Что — кого?

— Приговоришь кого?

— Картошечку… то есть водочку… Ты совсем меня сбил! Глухой, что ли?

— Зато у меня нюх хороший.

— При чем тут нюх?

— Как — при чем? Бабу по запаху вычислил. Секретаршу Бутусову, офис-менеджера, по-теперешнему.

— Офис-менеджер — это не секретарша, а совсем другое.

— Ладно. Но от нее духами «Коти» пахло. Они, знаешь, дорогие, не каждой бабе по карману. А Бутусова одинокая, разведенка то есть. Одевалась хорошо, в парикмахерскую ходила. Маникюр-педикюр, такси и юбка джерси. Стал за ней следить. После сделок она то в «Избу рыбака», то в «Арагви» накатывала. Я сперва думал — путана. А перед восьмым Князя засек. В очках, бороду наклеил — думал, не узнают. Она к нему в «Вольво» села, через пять минут вышла. Смотрю, в сумке потяжелело. Ага, думаю! И переключился на Князя. Правда, он оторвался от меня, но расклад я уже понял, нужно было клиента вести. Из Новосибирска гонец. Связался по сотовому с офисом «Мтилона», узнал, где он остановился — на Покровке, в «Урале». Седьмого ему деньги пришли, а восьмого, в воскресенье, они на платформе Матвеевское встретились. У гонца «дипломат». Повели его в пакгауз, я в РУОП позвонил. Чувствую, не выходят долго — не успеть, уконтрапупят мужика. Рванул через пути к пакгаузу, и тут «наружка» Князя сработала. Один на платформе в милицейской форме стоял, рядом — подельник его в плаще, вроде электричку ждали. Ну и пальнули по мне. Вначале в плечо, потом по колесам из «узи». А на платформе — толпа, мне не ответить… Дальше не помню — вписался в столб возле полотна и отключился…