Личный водитель

– Ну что, полезли тогда на дерево! Не хочу, чтобы меня во сне какой-нибудь носорог затоптал, – без особого энтузиазма поддержала его предложение Марина, валившаяся уже с ног от усталости.

Эдмон помог ей вскарабкаться на раскидистое дерево, где они устроили себе весьма комфортное ложе в развилке ветвей и вскоре забылись в тревожном сне.

* * *

Из-за суетливых соседей выспаться хорошо не получилось, зато павианы действовали как система раннего оповещения. При появлении хищников они начинали визжать как недорезанные, отпугивая своими дикими воплями незваных ночных гостей.

На рассвете Эдмона с Мариной разбудил страшный рев льва, заявлявшего с утра пораньше о своих правах. Определить, откуда несутся эти громовые раскаты, было невозможно. Ревущий лев опускает морду совсем низко к земле, и громоподобный рев эхом разлетается по всей саванне.

Эдмон поспешил успокоить Марину, заверив, что лев, по праву считающийся самым грозным хищником в Африке, не умеет лазить по деревьям, так что никакой опасности царь зверей для них пока не представлял. Не проявляли особого беспокойства и павианы, мирно дремавшие на ветках. Лев, очевидно, был достаточно далеко, чтобы представлять для их взбалмошной стаи угрозу.

Львиный рев, конечно, напугал Марину, которая до этого слышала, как рычит лев, только в зоопарке, однако Эдмону не пришлось долго уговаривать ее слезть с дерева. Она уже знала, что лев не самый страшный зверь, который им может встретиться в Африке, поэтому, как и бушмены, о которых ей накануне рассказывал Эдмон, не очень-то этих львов она теперь и боялась. Еще Эдмон ей говорил, что павианы всегда селятся возле источника чистой воды, и ей хотелось побыстрее до него добраться.

Небольшое озерцо, разлившееся в низине, она заметила еще с дерева, только попить воды и искупаться в нем также захотелось и огромному белому носорогу. В Африке есть еще и черные носороги, которые чуть не вполовину мельче белых, зато отличаются более свирепым нравом. Черные носороги для человека даже опаснее льва, поскольку набрасываются на всех, кто попадается им на глаза, просто потому, что им надо на ком-то сорвать свою ярость.

Белые носороги тоже весьма свирепы, но только если их специально раздразнить или поранить, а так вообще-то они склонны к миролюбию, и если их не трогать, то и они ни на кого не нападут. Питаются белые носороги в основном травой, от которой легко жиреют, поэтому, наверное, и характер у них менее воинственный, чем у их черных собратьев. Черные же носороги питаются преимущественно листьями и ветками колючих кустов и никогда не жиреют, оттого, очевидно, они такие злые и раздражительные. В отличие от бегемотов, практически не вылезающих из воды, африканские носороги – сухопутные животные, обожающие, как свиньи, поваляться в грязи.

Вышедший из кустарника белый носорог прямиком направился к небольшому озерцу, в которое раздевшаяся донага Марина успела войти только по пояс. Увидев приближавшегося к водоему длиннорогого гиганта, шкура которого была грязно-белесого цвета, а рог грозным копьем торчал над его безобразной мордой, она выскочила из воды как ошпаренная. Носорог, громоздкая туша которого производила впечатление такого тяжеловесного величия, что по мощи он вряд ли уступал слону, а в чем-то, может быть, даже превосходил его, не обратил на улепетывающую от него голую девушку никакого внимания. Пришедший на водопой носорог, скорее всего, ее просто не заметил. Природа не одарила носорогов острым зрением, зато нюх у них превосходный, но Марина с Эдмоном находились с подветренной стороны, и учуять их он не мог.

Зайдя в озерцо по колено, носорог сделал несколько больших глотков. Затем он погрузил в воду свою рогатую морду и, сопя и отфыркиваясь, принялся мотать ей из стороны в сторону, пока не взбаламутил все вокруг себя, после чего брякнулся на пузо и стал выкатываться в грязи с боку на бок. Всецело поглощенный своим приятным любой свинье занятием, перемазавшийся грязью носорог не сразу заметил надвигающуюся с берега громаду с длинным хоботом и округлой спиной. Шевеля на ходу огромными висячими ушами, слон пришел на водопой той же тропой, что и белый носорог, увлеченно принимавший сейчас грязевые ванны. Остановившись в нескольких метрах от взбаламученной носорогом воды, слон недовольно повел хоботом и застыл как будто в раздумье. Простояв так пару минут, слон бесшумной поступью подошел ближе к берегу. Носорог же был столь увлечен своим утренним моционом, что до последней минуты даже не подозревал о приближении африканского исполина. И только когда слон, высившийся над берегом тяжелой громадой, заслонил ему солнце, носорог с поразительной для его неуклюжей туши проворством мгновенно вскочил на свои коротенькие ноги, издав при этом что-то вроде хрюканья с присвистыванием, а из его ноздрей с шумом изверглись струи воды.

В свою очередь слон тоже произвел хоботом что-то вроде салюта, который прогремел трубным гласом на всю саванну. На носорога, впрочем, этот боевой громоподобный клич не произвел никакого впечатления. Вперив свои злые маленькие глазки в заслонившего ему солнце слона, носорог застыл как вкопанный. Несколько секунд они неподвижно взирали друг на друга. Недоумение от неожиданной встречи длилось недолго, и животные стали проявлять признаки гнева. Слон не мог спокойно напиться из озера, пока не вылезет из воды носорог. Последний же и не думал уступать облюбованную им ложбинку слону. Носорогу ничего не стоило отплыть немного в сторону, но вся его поза с угрожающе выставленным вперед рогом говорила о том, что он не склонен был отступать перед могучим слоном. Несколько минут слон и носорог мерили друг друга взглядом, как борцы сумо перед схваткой, и наблюдавшим за ними Эдмону с Мариной было видно, что мирно разойтись эти гиганты не смогут.

Слон хотя и был намного крупнее своего бесстрашного противника, который мог бы свободно проскочить у него под брюхом, однако набрасываться на него не спешил. Возможно, слону уже приходилось сталкиваться на одной тропе с неуступчивым носорогом и он на своей шкуре испытал его длинный нарост на носу. Но всякому терпению есть предел. Не в силах больше сносить дерзость носорога, мешавшего ему искупаться и напиться, слон с трубным ревом бросился вперед. Подставив свои огромные бивни под брюхо носорога, слон поднял его и могучим кивком головы зашвырнул подальше в озеро. Подняв вокруг себя кучу брызг, носорог бомбой плюхнулся в воду, погрузившись в нее с головой, но через секунду вынырнул, шумно отфыркался и сам атаковал слона, норовя всадить ему в брюхо рог. Слон же старался не поворачиваться к нему боком. Изловчившись, слону опять удалось подбросить носорога своими бивнями, но через секунду тот снова как ни в чем не бывало стоял на ногах и кинулся на слона с еще большей свирепостью. Так они сражались до тех пор, пока слон, видимо утомившийся раз за разом сбрасывать упрямого носорога-тяжеловеса в озеро, что не причиняло тому ни малейшего вреда, а только раззадоривало, не решил отступить на сушу, где их смертельная битва разгорелась с новой силой.

Когда слон занял выгодную, как ему казалось, позицию и приготовился встретить вылезшего вслед за ним на отмель разъяренного носорога, тот неожиданно для слона сделал крутой разворот и вонзил ему между ребер свой длинный рог. Судорожно содрогнувшись, слон пронзительно взвыл и устремился к озеру. Набрав полный хобот воды, он стал окатывать мощными струями зиявшую в боку страшную рану. Почувствовав некоторое облегчение, он выбрался из озера взять реванш, но длиннорогого уже и след простыл.

Не найдя обидчика, слон вернулся к озеру и вошел по колено в воду. Перетаптываясь в воде, он издал протяжный жалобный рев. Затем стал набирать хоботом воду и поливать себя как из лейки, стараясь, чтобы струя попадала на мучившую его рану. Из своего укрытия Эдмон с Мариной видели, как раненый слон слабеет у них на глазах. Вода вокруг него стала красного цвета от вытекавшей из раны крови. Он перестал обливаться, полутораметровые округлые уши у него безвольно повисли, а затрудненное дыхание, с шумом вырывавшееся из хобота, свидетельствовало о том, что он серьезно ранен. Постояв неподвижно несколько минут, слон развернулся к берегу и, покачиваясь из стороны в сторону, словно пьяный, стал выходить из воды, но вдруг передние ноги-столбы у него неожиданно подломились и гигант с громким всплеском рухнул в воду.

Подняв большую волну, слон признаков жизни больше не подавал. Причем упал он таким образом, что его огромная голова с длинным хоботом оказалась на отмели, а остальная туша осталась в воде. Убедившись, что слон издох от полученной раны, Эдмон своим перочинным ножом отрезал его обмякший хобот. Сам он мясо слона еще не пробовал, но знал, что африканцы едят его с удовольствием, а хобот считается у них изысканным деликатесом. Сослуживцы-легионеры, которым довелось отведать слонятины, правда, утверждали, что мясо слона напоминает старую говядину – жесткое и постное, со специфическим привкусом, отбивающим аппетит даже у очень голодного человека.

Эдмон же с Мариной были не в том положении, чтобы крутить носом от даром доставшейся им туши «мамонта». Только для того, чтобы приготовить из хобота слона какое-нибудь пригодное для еды блюдо, нужно сначала разжечь костер, что без спичек было сделать не так-то просто. Однажды Эдмону довелось наблюдать, как ловко добывают огонь трением обитатели кустарниковой саванны. Пятеро бушменов сели в кружок. Старший достал из своей сумки две круглые палочки. Поставив одну палочку в выемку другой, более толстой палочки, один из бушменов стал быстро вертеть ее меж ладоней. Устав, он быстро передал палочку соседу, тот, энергично потрудившись секунд двадцать, передал ее дальше по кругу. И уже через минуту-другую под вертящейся палочкой появился дымок. Его тут же присыпали щепоткой сухого слоновьего кала – и вскоре появился язычок пламени.