Лицо ее закройте

Глава 4

1

– Уютный уголок, – сказал сержант сыскной полиции Мартин, когда полицейская машина подкатила к Мартингейлу. – Хоть немного переключимся после нашей пос­ледней работенки.

Он сказал это с удовольствием – уро­женец сельских мест, он остался верен де­ревне, а в этих густонаселенных городах и жутких многоквартирных домах убийцам при­волье. Он потянул носом воздух и побла­годарил небеса, которые надоумили поли­цию или судьбу поручить местному поли­цейскому позвонить в Скотленд-Ярд. Прошел слух, что шеф полиции лично знаком с семьей, где произошло убийство, имен­но потому он счел благоразумным незамед­лительно передать это неприятное дело свое­му подчиненному, к тому же на нем ви­село нераскрытое преступление, совершен­ное где-то на границе их графства. Сержан­та Мартина все это вполне устраивало. Работа есть работа, где бы ты ее ни де­лал, но все же человек имеет право вы­бора.

Старший инспектор Адам Далглиш ни­чего не сказал в ответ, но, выскочив из машины, отступил на шаг и быстро огля­дел дом. Типичная елизаветинская усадь­ба, правда, несколько стилизованная. По обе стороны квадратного центрального крыльца возвышалось два больших, на два этажа, фонаря со средниками и фрамугами в окош­ках. Водосточная труба увенчана массив­ным геральдическим вензелем. Крыша плавно спускается к маленькой открытой каменной балюстраде, также украшенной резными гер­бами, шесть мощных дымовых труб в стиле тюдор [9] дерзко возвышаются на фоне лет­него неба. К западной части пристроена еще одна комната. По неровному изгибу стены Далглиш догадался, что пристроена она позднее – может, в прошлом столетии. Большие двустворчатые окна с зеркальны­ми стеклами выходят в сад. На долю се­кунды в одном из них он увидел чье-то лицо, но оно тут же исчезло. Кто-то наблюдает за ними. От угла дома на запад до самых ворот тянется стенка из серого камня, по­чти целиком скрытая кустарником и высо­кими буками. С этой стороны деревья со­всем близко подступали к дому. Над сте­ной в листве он разглядел лестницу, при­ставленную к эркеру. Там, должно быть, комната убитой девушки. Ее хозяйка удач­но выбрала – комната, как раз чтобы при­нимать случайных гостей. У крыльца сто­яли две машины – полицейская (возле нее в застывшей позе сидел полицейский) и перевозка из морга. Шофер перевозки от­кинулся на сиденье, надвинул козырек фу­ражки на глаза, он даже не заметил Далг­лиша, а его напарник мельком глянул на Далглиша и снова уткнулся в воскресную газету.

9

Стиль архитектуры, отличающийся плоскими арками и деревянной обшивкой стен. Конец XVI – начало XVII в.; назван в честь династии Тюдоров.)

Старший офицер местной полиции ждал их в холле. Они, конечно, знали друг дру­га – оба были довольно известны в своих кругах, но ни тот ни другой ни разу не проявили ни малейшего желания познакомиться поближе. Минута была не из лег­ких. Маннинг почел своим долгом подробно объяснить, почему его шеф все же решил связаться со Скотленд-Ярдом. Ответ Далг­лиша был не менее учтив. Тут же сидели два репортера, как два терпеливых пса, ко­торым пообещали, если они будут вести себя смирно, кинуть кость. В доме было очень тихо, в воздухе веял слабый аромат роз. После нестерпимой духоты в машине по­казалось, что прохладно, и Далглиш не­вольно поежился

– Вся семья в сборе в гостиной, – сказал Маннинг. – Я приказал сержанту там ос­таться. Вы хотите увидеть их сейчас?

– Нет, сначала осмотрю труп. Живые подождут.

Старший офицер Маннинг двинулся вверх по широкой лестнице, поясняя ситуацию вновь прибывшим.

– Я собрал немного информации до того, как узнал, что связались с центром. Ос­новное вам, вероятно, уже сообщили. Жертва служила здесь горничной. Мать-одиночка, двадцати двух лет. Ее задушили. Труп об­наружен приблизительно в семь пятнадцать утра членами семьи. Дверь в спальню де­вушки была заперта. Значит, выход, а может, и вход – только через окно. Вы увидите следы на сточной трубе и стене. Похоже, убийца упал с высоты пяти футов. Ее ви­дели живой вчера в десять часов тридцать минут вечера, она несла себе на ночь пи­тье в спальню. Так и не допила. Круж­ка – на тумбочке у кровати. Поначалу я решил, что это дело рук чужака, просто уверен был. Здесь вчера устраивали празд­ник, любой мог войти в сад. В дом тоже, чтобы совершить задуманное. Но кое-что настораживает.

– К примеру, питье? – спросил Далг­лиш.

Они как раз миновали лестничную пло­щадку и направлялись в западное крыло до­ма. Маннинг взглянул на него с любопыт­ством:

– Да, какао. Не исключено, что оно было стравлено. Пропали кое-какие лекарства в доме. Мистер Саймон Макси – инвалид. Из его аптечки пропал пузырек со снотворным.

– Вы нашли признаки отравления на теле убитой?

– Ею сейчас занимается патологоана­том из полицейского участка. Но я сомне­ваюсь в этой версии. Мне кажется, ее сразу задушили. После обеда мы, вероятно, по­лучим точный ответ.

– Она могла сама принять таблетки, – сказал Далглиш. – Нет ли к тому причин?

Маннинг немного помолчал.

– Может, и есть. Я не собрал еще всей информации, но кое-какие слухи ходят.

– А-а, слухи.

– Мисс Лидделл пришла сегодня утром за малышом. Она здесь ужинала вчера ве­чером. По ее рассказам, ужасный ужин получился. Выяснилось, что Стивен Макси сделал предложение Салли Джапп. Разве это нельзя принять за мотив убийства? Если иметь в виду членов семьи Макси?

– Полагаю, что в подобных обстоятель­ствах можно.

Спальня была выклеена белыми обо­ями, очень светлая. После мрачных холла и коридоров, обитых дубовыми панелями, задрапированных холстом, эта комната по­ражала ярким, точно искусственным светом, прямо как на сцене. Самым нереальным предметом здесь был труп – казалось, вто­роразрядная актрисуля пытается весьма не­убедительно изображать мертвую. Глаза у нее были прикрыты, а на лице сохрани­лось выражение легкого удивления; Мар­тин частенько замечал его на лицах уби­тых. Два маленьких, очень белых зуба прикусили нижнюю губу, что делало ли­чико девушки похожим на кроличье, тогда как в жизни, он понял это, оно было при­влекательным, может, даже красивым. Ореол золотых волос светился на подушке, будто бросая нарочитый вызов смер­ти. Он прикоснулся к ним, они были слегка влажные. Удивительно, подумал он, что их сияние не потускнело, после того как жизнь покинула тело. Он стоял не двига­ясь и глядел на нее. Он не испытывал жа­лости или гнева в подобные минуты, хотя позднее приходило и то и другое, но чувства следовало подавлять. Ему надо было за­помнить получше, как выглядит убитая. Такая уж у него выработалась привычка за семь лет, прошедших с его первого круп­ного дела – тогда он мрачно и решитель­но глядел на искромсанный труп прости­тутки из Сохо и думал: «Вот так. Это моя работа».

Фотограф закончил работать с трупом, потом приступил к делу полицейский хи­рург. Теперь фотограф заканчивал снимки комнаты и окна, после чего он сложит свою аппаратуру. Похоже, другой полицейский уже снял отпечатки пальцев с тела Салли и, погрузившись в свой мир кривых линий и химических составов, передвигался неза­метно и бесшумно от дверной ручки к зам­ку, от кружки с какао к ящикам комода, от кровати к подоконнику, потом выбрал­ся на лестницу и стал работать со сточной трубой и самой лестницей. Доктор Фелтман, полицейский хирург, лысый, упитанный и натужно веселый, считал нужным демон­стрировать профессиональную невозмутимость перед лицом смерти; сейчас он складывал инструменты в черный чемоданчик. Далг­лиш сталкивался с ним и раньше, знал, что он первоклассный специалист, который никогда не может понять, где кончается его работа и начинается работа детектива. Доктор подождал, пока Далглиш отвернется от тела убитой, и заговорил:

– Мы готовы увезти ее, если она вам не нужна. С медицинской точки зрения все выглядит довольно просто. Ее задушил правой рукой человек, стоявший перед ней. Она умерла быстро, не исключено, что от по­вреждения блуждающего нерва. Я смогу сообщить вам и другие подробности после полудня. Следов полового акта я не обна­ружил, но это не значит, что секс тут не замешан. Думаю, это из тех самых слу­чаев – самый верный способ спастись от желания – обнаружить, что ты обнимаешь труп. А когда мы его поймаем, то услы­шим знакомую историю: «Я обвил ее шею руками, чтобы напугать, а она обмякла». Судя по всему, он залез в окно. На сточ­ной трубе следы пальцев, но не уверен, что обследование земли вокруг дома даст что-нибудь. Внизу – внутренний двор. Не мягкая земля с парой отчетливых следов от подошв.

Да и дождь прошлой ночью лил как из ведра, что вряд ли нам на руку. Я пойду приведу санитаров с носилками, если ваши люди уже закончили. Мерзкое занятие для вос­кресного утра.

Он вышел, а Далглиш обследовал ком­нату. Просторная, мебели мало, порази­тельное обилие солнечного света, уютно. Наверно, подумал он, раньше здесь была детская для дневных игр. Старомодный ка­мин у северной стены загораживала мас­сивная, в крупную сетку, решетка, за которой был подключен электрокамин. По обе стороны камина в глубоких проемах стояли книжные шкафы и низкие горки с чайной посудой. В комнате было два окна. То, что поменьше, – эркер, к ко­торому была прислонена лестница, смотрело на запад, оно выходило во внутренний двор, к старым конюшням. Почти во всю ши­рину южной стены было другое окно, в которое открывалась панорама лугов и садов. Стекло в нем было старое, украшенное медальонами. Только на верхних стеклах были фрамуги.

Под прямым углом к окну в эркере сто­яла кремового цвета кровать, с одной сто­роны – кресло, с другой – столик с ноч­ной лампой. Детская кроватка в противо­положном углу комнаты, полузакрытая ширмой. Такую ширму Далглиш запомнил еще с детства – на ней была уйма цветных картинок и открыток, наклеенных на ма­терию и застекленных. Перед камином ле­жал ковер, стояло низкое кресло-качалка. Около стены – простой бельевой шкаф и комод.

В комнате была какая-то необычная без­ликость. Воздух в ней хранил запахи дет­ских комнат – талька, детского мыла, теп­лых пеленок. Но сама девушка совсем не проявилась в том, что окружало ее. Нет обыч­ного беспорядка, как бывает в комнате жен­щины, на что он рассчитывал. Ее личные вещи лежали аккуратно по своим местам, но не несли никакой информации. Ком­ната эта была прежде всего детской со скром­ной постелью для матери малыша. На полках стояло несколько книжек – по уходу за ре­бенком. Полдюжины журналов – для ма­тери и домохозяек, а не для юных работ­ниц, чьи интересы, конечно же, более ро­мантичны и разнообразны. Он достал один журнал с полки, полистал. Из него выпал конверт с венесуэльской маркой. На нем значился адрес: