Лицо под шерстью (Врата Анубиса - 1)

Полог откинулся, и в шатер вошел тот самый страшный лысый старик, который похитил его из "Короны и якоря".

Лысый достал из кармана сигару, подошел к столу и прикурил от лампы. Постоял некоторое время, попыхивая сигарой. Направился к койке, схватил за волосы голову Дойля и потянул вниз. Дойль дернул головой, пытаясь высвободиться, но мощная рука зажала голову, как в тисках. В другой руке старик держал зажженную сигару. Он медленно поднес горящий конец сигары к левому глазу Дойля. В панике Дойль выгнулся дугой, сгибал и разгибал крепко стянутые веревкой ноги, делая нечеловеческие усилия вырваться. Он беспомощно барахтался - веревки крепко держались, и старик продолжал прижимать его голову к койке. Дойль напрягал все силы в бесплодной борьбе, но ему не удалось ни на дюйм сдвинуть голову. Он зажмурил глаза и тут же почувствовал жар горящей сигары. Наверное, сигара не дальше чем в нескольких миллиметрах от его глаза.

– О Боже мой, прекратите!
– еле слышно выдохнул Дойль. Отчаяние придало ему сил, и он дико заорал: - Помогите! Прекратите это! Эй, кто-нибудь, уберите его от меня!

И с облегчением понял, что горящая сигара отодвинулась и голову отпустили. Он замотал головой, из левого глаза текли слезы. Он заморгал и постепенно сквозь пелену слез смог достаточно отчетливо разглядеть окружающие предметы. И он увидел лысого. Тот задумчиво стоял рядом с койкой и попыхивал сигарой.

– Я хочу знать все, - неторопливо произнес лысый.
– Ты мне все расскажешь: откуда пришли твои люди, как вы используете врата для перемещения, как вы открыли врата? Я узнаю все это. Ты понял меня?

– Да, - с трудом выдавал Дойль.

"Боже, покарай Дерроу, - в ярости подумал он, - и пусть рак съест его живьем! И да будет так! Аминь. А ведь это вовсе не было моей обязанностью пойти вызывать кареты!"

– Да, я расскажу вам все. Фактически я могу сделать вас сказочно богатым, если вы в свою очередь сделаете мне одолжение и...

– Одолжение?
– повторил старик, не скрывая изумления.

– Да.
– По щеке Дойля бежали слезы, и щека чесалась. Его уже сводила с ума невозможность поскрести щеку и избавиться от невыносимого зуда.
– Да, это правда. Я не пытаюсь обвести вас вокруг пальца. Поверьте, я не обманщик, я действительно могу сделать вас богатым. Я могу сказать, какую собственность выгодно приобрести, куда выгодно вкладывать деньги... Возможно, я даже скажу, где найти спрятанное сокровище, если у меня будет время подумать... золото в Калифорнии... гробница Ту-танхамона...

Ромени захватил пару колец веревки, обмотанной вокруг грудной клетки Дойля, и мощной рукой приподнял его с койки. Он нагнулся к лицу Дойля почти вплотную.

– Твои люди знают это? .
– прошипел он.
– Где? Говори!

Дойль повис на веревках, и они болезненно врезались в тело. Он почувствовал такую сильную боль, что стал терять сознание. Он только успел понять, что каким-то образом вызвал недовольство своего мучителя.

– Что сказать?
– попытался уточнить Дойль.
– Где гробница фараона Тутанхамона? Да отпустите же меня, я не могу дышать!

Ромени разжал руку, и Дойль хлопнулся на койку. Его голова безвольно отскочила от натянутой парусины.

– Итак, где это?
– спросил Ромени угрожающе-спокойным голосом.

Дойль дико оглянулся кругом. В шатре опять появился тот, с обезьянкой, и опять испуганно уставился на Дойля, невнятно бормоча какое-то незнакомое слово, повторяя его снова и снова.

– Хорошо, - начал неуверенно Дойль, - давайте заключим сделку. Я полагаю, мы сторгуемся...

И только спустя некоторое время Дойль осознал, почему у него стоит звон в ушах, а щека горит огнем, - старик зверски ударил его кулаком по голове.

– Ну, где это?
– тихо повторил Ромени.

– Иисусе Христе! Ну зачем все так воспринимать? Внезапно Дойль понял, что его мучитель уже знает местонахождение гробницы и, в сущности, просто пытается его запугать. Он увидел, что Ромени опять отвел руку для удара.

– В Долине Царей, - выпалил он, - под захоронением мастера, который построил гробницу какого-то другого фараона! Рамзеса или что-то вроде этого.

Старик нахмурился и несколько нескончаемо долгих мгновений никак не реагировал на слова Дойля, только дымил сигарой.

– Ты мне расскажешь все, - вымолвил он наконец. Старик подтащил стул и уселся, собираясь продолжить допрос, но в это мгновение в шатер вбежала собака, сделала круг и, негромко ворча, направилась к выходу.

– Джордже, - испуганно прошептал тот, с обезьянкой. Он пристально вглядывался во тьму за приоткрытым пологом шатра.
– Да помогут нам боги! Руа, это джорджо!

Дойль сделал глубокий вдох, набирая как можно больше воздуха, как перед прыжком в воду с трамплина, и что есть силы заорал:

– На помощь!

Реакция последовала незамедлительно: тот, с обезьянкой, размахнулся и метким ударом ноги сшиб фонарь. Фонарь разлетелся вдребезги, разбрызгивая капли горящего масла по стене шатра. Одновременно Ромени зажал рукой рот Дойля и развернул его голову так, что он мог теперь видеть только грязный пол. Дойль успел услышать вопль "Помогите! Пожар!" за мгновение до того, как кулак Ромени обрушился на его голову и тьма опять поглотила его.

***

Он видел пламя двух горящих шатров. Попытавшись сфокусировать взгляд, Дойль с досадой убедился, что у него это плохо получается: все расплывалось, глаза застилал туман. Он решил пока не думать о кляпе, имеющем на редкость неприятный вкус шерсти, и о веревках, больно врезающихся в тело. Если попытаться забыть о том, что запястья туго стянуты, да и ногами тоже не шевельнешь, то можно попытаться насладиться зрелищем пожара, вот только в глазах все плывет и он не может в полной мере насладиться столь эффектной картиной. Он смутно припомнил, что его усадили, прислонив спиной к дереву. Кажется, тот самый страшный лысый старик. Он сбросил Дойля у дерева, как мешок, прислонил к стволу и пощупал пульс, а затем приоткрыл пальцем веки и настойчиво заглянул в глаза, проверяя реакцию зрачков. Видимо, результаты медицинского осмотра его успокоили, и старик поспешил обратно к шатру. Оттуда слышались крики сбежавшихся к месту происшествия цыган. Дойль понял, что привело его в сознание - боль от заскорузлого пальца старика на обожженном веке.

Дойль откинул голову назад и увидел две луны. Он не на шутку перепугался. Мозг работал кое-как и с перебоями, как машина, нуждающаяся в отладке, но Дойль все-таки понял, что это значит - видеть две луны на небе. А это значит, просветленно подумал он, что он видит сейчас все удвоенным! А следовательно, горит только один шатер, а не два! С видимым усилием ему удалось заставить две луны объединиться и стать одной привычной луной. Дойль привел голову в первоначальное положение и увидел одно зарево пожара. Волна прохладного ночного воздуха, казалось, проходила, как сквозь шлюз, через его разгоряченный и помутившийся рассудок, омывая его и принося ясность и успокоение. Он внезапно отчетливо осознал все - траву, мелкие камешки, белевшие в лунном свете, шершавую кору дерева за спиной, веревки, врезающиеся в тело.

Без всякого предупреждения на него накатила волна тошноты, поднимая к горлу изысканные закуски, которыми его потчевал Дерроу. Но Дойль остался непреклонен и громадным усилием воли заставил закуски опуститься обратно. Ночной ветерок приятно холодил лоб, покрывшийся испариной от такого невероятного усилия. Дойль старательно отгонял мысли о том, что могло случиться, если бы его вырвало чуть-чуть раньше, когда он валялся без сознания с кляпом во рту. И он решил, что пора попытаться избавиться от кляпа. Работа предстояла тяжелая и кропотливая - протолкнуть кляп языком немного вперед, зажать зубами, придерживая кляп так, чтобы язык мог отодвинуться назад, и толкать опять... И так раз за разом, пока ему не удалось ценой неимоверных усилий протолкнуть кляп под кожаной петлей, удерживающей его на месте, и выплюнуть кляп изо рта. Затем он долго тряс головой до тех пор, пока кожаный ремень не свалился на траву у его ног. Теперь Дойль мог открыть рот и вдохнуть полные легкие свежего воздуха. Он немного успокоился и попытался собраться с мыслями. Вроде туман в голове рассеялся, но все равно не удавалось припомнить, в результате каких именно событии он очутился здесь, у дерева. Зачем его бросили здесь смотреть на горящий шатер? Но он мог вспомнить только сигару старика и сильный удар по лицу. Дальше - пустота. Почти бессознательно он оттолкнулся спиной от дерева, повалился плашмя и покатился по земле, стараясь оказаться как можно дальше от этого места.

Очень скоро у Дойля закружилась голова, и он потерял завоеванную с таким трудом ясность мышления, но упорно продолжал перекатываться по траве. Для человека со связанными руками и ногами кататься по траве - не простая задача. Дойль проделывал этот акробатический трюк в несколько этапов: сначала переместить центр тяжести и приподнять одну сторону тела, напрягая мышцы ноги и приподнимая плечо, крутануться всем телом вперед и затем расслабиться, предоставляя телу сделать следующие полоборота по инерции, под действием момента вращения, который и позволяет начать следующий оборот... И так далее. Дважды Дойль вынужден был останавливаться, так как его опять начинало сильно подташнивать, и он чувствовав глубокую благодарность судьбе, что удалось избавиться от кляпа. Спустя некоторое время он, по правде говоря уже не чувствовал глубокой благодарности и вообще н чувствовал ничего определенного, а только слегка удивлялся, почему он занят столь специфической формой пере движения. Полностью сбитый с толку рассудок тут ж услужливо подсказал логически обоснованный ответ: о карандаш и просто катится к краю стола, хотя не исключено, что он горящая сигара и скатывается с ручки кресла... Но нет, что угодно, только не сигара. Он не хотел даже думать ни о каких сигарах.