Лицом к лицу с Америкой
Шрифт:
— Нет, это не пропаганда! Он искренний человек, и ему можно верить…
Так менялись привычные стандартные представления американцев о Советском Союзе, и люди не стеснялись об этом говорить. Одна пожилая журналистка, сопровождавшая Н. С. Хрущева, в откровенной беседе так рассказала о себе, невольно отражая то, что происходило в те дни со многими американцами:
— Я всегда относилась враждебно к Советскому Союзу. Как и многие другие, я верила тому, что говорилось и писалось здесь. Но вот случилось так, что мне довелось сопровождать в этой удивительной поездке Хрущева. Я внимательно присматривалась к нему, придирчиво слушала его речи, мысленно оспаривала его аргументы. И вдруг я поняла, что все те представления, которыми мы жили столько лет, надо выбросить в помойную яму. Я увидела, что это настоящий человек и что он предлагает
Она минуту помолчала и потом сказала, горько усмехнувшись:
— Это любопытное ощущение… Не так просто менять свое мнение о множестве вещей, когда тебе уже больше пятидесяти лет. Но иногда это бывает необходимо…
Сколько таких бесед происходило в те дни!
24 сентября вся Америка особенно много говорила о поездке Н. С. Хрущева: ведь завтра в уединенной резиденции Президента США Кэмп-Дэвид должны были начаться закрытые беседы двух глав правительств. Этой встречи все ждали с нетерпением и надеждой. То был день больших ожиданий. Комментаторы мобилизовывали все свое красноречие, чтобы сделать свои прогнозы — то розовые, то серые — как можно более убедительными. Чиновники госдепартамента и Белого дома упаковывали досье, которые могли понадобиться во время бесед. В Пентагоне с нетерпением ждали телефонного звонка с мыса Канаверал во Флориде, где лихорадочно спешили подвести «позицию силы» под предстоящую встречу в Кэмп-Дэвиде; было задумано, что к моменту встречи в догонку за советским лунником взовьется американский «Атлас». Тогда можно было бы заявить, что отныне счет соревнования в космосе 1:1.
Но радужные мечты не сбылись. Из Флориды пришло краткое, но выразительное сообщение: «24 сентября на мысе Канаверал взорвалась ракета «Атлас», которая готовилась для запуска искусственного спутника весом 168 килограммов на орбиту вокруг Луны. Система представляла собой четырехступенчатую ракету, на которой должен был быть установлен спутник. Взрыв похоронил надежды на запуск ракеты в сторону Луны. В настоящее время нет другой готовой ракеты, которая могла бы доставить спутник на орбиту вокруг Луны».
Нетрудно представить себе, какое впечатление произвело это сообщение. Оно вызывало смешанные чувства. Можно было по-человечески посочувствовать американским ученым. Они потерпели еще одну неудачу в необычайно сложном и трудном деле, каким является запуск ракеты в сторону Луны. Но, говорили себе мыслящие американцы, умная ли это политика — пытаться во что бы то ни стало изобразить дело так, будто у нас есть основания для ведения переговоров «с позиции силы», тогда как в действительности такого основания давно уже нет? Глава Советского правительства привез в подарок Д. Эйзенхауэру копию советского вымпела, уже доставленного на Луну. Отправив ракету на Луну, советские ученые и инженеры еще раз подтвердили, что для них запуск мощных ракет — дело уже верное и обычное. А чего добились люди с мыса Канаверал, добавив к длинному списку аварий с ракетами еще одну? Не благоразумнее ли было бы подходить к переговорам, которые начнутся завтра, с позиции разума, как об этом говорил глава Советского правительства.
Инерция — страшная сила, особенно в политике. Видимо, не так легко людям, которые на протяжении многих лет руководствовались в своих действиях стратегией «большой дубинки», искать что-то другое, когда отчетливо выяснилось, что те, в отношении кого они хотели бы действовать «с позиции силы», так же сильны, если не сильнее.
Однако жизнь — хороший учитель. И, говоря о мирном сосуществовании, Н. С. Хрущев заметил в Сан-Франциско:
— Я уже объяснял неоднократно, что это такое, и готов еще и еще раз терпеливо разъяснять. Кому непонятно, пусть еще подумает. Если он не поймет, видимо, он еще не созрел, пусть подрастет, жизнь его подведет к этому, может быть, не раз на лбу шишки набьет и узнает, как необходимо мирное сосуществование.
Так или иначе, но только что закончившаяся поездка Н. С. Хрущева по стране убедительно показала, что рядовые американцы ничего не желают столь страстно и единодушно, как разрядки напряженности в международных
отношениях, уверенности в завтрашнем дне, мира. И вспышкопускательство, которым занимались в те дни люди в военной форме на мысе Канаверал, их не только не радовало, но, напротив, сердило: если американский народ искренне хочет мира, то почему противиться этому?Тем большее удивление вызывали опубликованные в канун встречи Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра мрачные пророчества некоторых людей, столь основательно вмерзших в лед «холодной войны», что до них никак не доходило общее потепление международной атмосферы.
Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» писала в редакционной статье: «Обсуждение в Кэмп-Дэвиде может дать только соглашение, фиксирующее наличие разногласий». По своему обыкновению некоторые газеты подходили к встрече, на которую народы возлагали такие большие надежды, как к какому-то спортивному матчу. Чего стоит хотя бы такой образчик публицистики, заимствованный нами из газеты «Уолл-стрит джорнэл»: «Это совещание будет нелегким для Президента Эйзенхауэра, так как советский руководитель поставил его в оборонительное (?) положение своим предложением о разоружении в Организации Объединенных Наций».
Давно знакомые скрипучие голоса!
Газета «Нью-Йорк таймс», о которой американцы говорят, что по содержанию и тону ее статей можно почти безошибочно узнать о настроениях в Белом доме и госдепартаменте, опубликовала большой обзор, в котором было сказано:
«Прежде чем отправиться в Кэмп-Дэвид для обсуждения с Эйзенхауэром в менее напряженной, уединенной обстановке важнейших вопросов, которые разделяют мир, г-н Хрущев постарался создать атмосферу, в которой господствовал бы дух примирения, взаимопонимания и желания прийти к взаимному согласию. Как для себя, так и для Президента он отверг позицию, которую он характеризует как упрямую и непоколебимую, когда каждая страна пытается главным образом с помощью силы повлиять на политику другой страны и изменить ее. Вместо этого, как заявил г-н Хрущев, усилия должны быть направлены на решение существующих противоречий «с помощью разума, а не силы»… Существует, однако, сфера, где, даже при самом тщательном учете пожеланий Хрущева, не обнаруживается признаков существенных изменений его позиции или же какой-либо склонности к такому изменению. Это германский вопрос».
В той же статье газета была вынуждена признать то, что в итоге поездки Н. С. Хрущева по Соединенным Штатам стало очевидно десяткам миллионов людей, которые видели и слышали по телевидению и радио его выступления и читали их тексты в газетах.
«До сих пор, — писала газета, — г-н Хрущев был известен как человек страстной убежденности, который прилагает все усилия для достижения того, во что он верит. Он вновь и вновь повторяет — и нет объективных причин, чтобы сомневаться в его искренности, — что целью его поездки в США является содействие делу достижения взаимопонимания между США и СССР».
Таков общий политический фон, на котором должны были начаться беседы глав двух великих держав. Понятно, что в тот душный вечер в Вашингтоне повсюду говорили о перспективах встречи, которая в глазах всех приобретала поистине историческое значение.
В 6 часов вечера 24 сентября к зданию Посольства СССР в Вашингтоне устремился поток автомобилей: это направлялись на прием в честь Председателя Совета Министров СССР более пятисот гостей. Здесь были руководящие деятели Соединенных Штатов во главе с вице-президентом США Р. Никсоном, видные представители деловых кругов, интеллигенции, главы иностранных посольств и миссий, аккредитованных в Вашингтоне.
Какой-то предприимчивый маклер, пробившись к Н. С. Хрущеву, спрашивает, не слишком ли он рискует, скупая бумаги так называемых царских долгов.
— Сбывайте их поскорее, если найдете какого-либо чудака-покупателя. Иначе обязательно прогорите! — советует Никита Сергеевич.
Переходя из одного переполненного зала в другой, Н. С. Хрущев все время находился в гуще гостей. Он дружески беседовал с ними, делился впечатлениями о поездке по стране, весело шутил. Встретившись с талантливым американским пианистом Ваном Клиберном, победителем конкурса имени Чайковского в Москве, Никита Сергеевич отечески обнял его, поинтересовался здоровьем и творческими успехами. Ван Клиберн сказал, что его рука, подвергшаяся операции, уже зажила, что он снова играет и готовится сейчас к концертной поездке в Европу. Рассчитывает он побывать и в Советском Союзе.