Лицом на ветер

— У меня у самого всё болит… — подмигнул, и Рианн с хрипом выдохнула. Он не отпустит её, для него это всё игра и только.

— Не надо… Прошу вас…

Но он и не собирался её слушать, повернул лицом в стену. Чтобы не удариться, свенка успела выставить руку и упёрлась на неё ладонью, потом и вторую руку, теперь обе её ладони упирались в стену на уровне лица. Римлянин прижался к ней сзади. Она чувствовала спиной через платье его кирасу, жёсткие кожаные ремни и перевязи. Его ладони ласкали её, добрались и сжали груди.

— Не надо… — прошептала свенка. Но разве его могло сейчас что-то остановить? Он целый длинный день этого ждал.

Поднял подол её платья до пояса, открывая ноги, ягодицы. Довчонка качнулась, когда он протолкнул ладонь ей между ног, хрипло выдохнула, когда его пальцы коснулись её там.

— О, — он коротко засмеялся, — я же знал, что ты сама этого хочешь. Ты уже ждала меня, да? — шепнул ей на ухо. А она и не заметила, когда это случилось, когда она успела увлажниться, ведь всеми силами не хотела этого. Выходит, её тело само желало его? О, нет…

Рианн закрыла глаза и опустила голову. Что бы сейчас она ни говорила, получается, всё — ложь, он не поверит ей. Она ведь всё время боялась его, а что же теперь? Теперь, получается, хочет его сама, желает, как и он — её? Да нет же! Нет! О, Фрейя…

Она почувствовала, как он уже входит в неё, зажмурилась, стискивая зубы, чтобы не закричать от боли. После нескольких толчков боль прошла, хвала богам, она даже начала что-то чувствовать. От каждого толчка центуриона Рианн ощущала, как проскальзывают пальцы по стене, как вздрагивают под платьем груди, как напряжённые соски с болью касаются ткани одежды.

На этот раз римлянин не так глубоко проникал в неё, как вчера, да и входил и выходил легко, мягко. Она была готова принять его, была влажной и доступной. Он ждал от неё хоть звука, но она опять молчала.

Через момент центурион вышел из неё и снова развернул к себе лицом, вдавил в стену, притискивая с болью своей кирасой, ремнями. Рианн смотрела ему в лицо огромными глазами. Он подхватил её под правое колено, чуть поднял вверх спиной по стене, к себе повыше, вошёл снова и на этот раз глубоко и с силой. И вот тут свенка хрипло застонала, закрывая глаза.

— Обними меня… — приказал ей римлянин. Она подчинилась, закинула руки ему на спину, чувствуя под пальцами тёплую кожу кирасы. — Смотри на меня. Почему ты никогда не смотришь на меня? — спросил и встряхнул её глубоким толчком.

Рабыня теперь смотрела ему прямо в глаза и вдруг хрипло ответила вопросом:

— Может, вы ещё прикажете мне полюбить вас?

Он усмехнулся, вот бестия. Всегда всё по-своему…

— Не надо… строить из себя… жертву… — Он говорил ей, сотрясая её сильными толчками. — Ты сама этого… хотела… Я только вошёл… ты сразу же потекла… верно?

— Нет!

— Да кого ты… пытаешься… обмануть?

Каждым своим движением он доказывал ей, кто сильнее, кто господин, кто прав. Она продолжала смотреть ему в лицо, и он чувствовал, как с каждым его ударом через губы свенки вырывалось горячее, обжигающее кожу щеки дыхание. Это не стоны, не крики страсти, но это уже было что-то. Когда он особенно сильно и глубоко входил в неё, выдох её был коротким и более горячим, ему даже казалось, что к нему примешиваются какие-то звуки. Вот ведь варварка! Ведь чувствует что-то, но никогда не признается! Одна радость, что соседи не пожалуются…

Она в этот раз ни разу не сжалась, не стиснулась, чтобы остановить его, знала теперь, что ему это нравится. Но ничего, я и так смогу сделать тебе приятно. Или себе…

— Скажи ещё, что… тебе не нравится? — спросил её опять. Свенка в ответ дёрнула подбородком и устало сморгнула. — Ты же кончаешь, как и я… правда?

Рианн только молча выдержала его взгляд, раз за разом обжигая его лицо своим дыханием через чуть распахнутые губы. Вот тебе, вот… О, да, наконец-то, он услышал её долгожданный стон, тихий, правда, как от боли, а совсем не от удовольствия.

Центурион ускорил ритм, стал входить быстро и глубоко, ещё больше стараясь раскрыть её себе навстречу, ещё выше поднял её правую ногу под колено. Тут уже девчонка закрыла глаза, и он не стал ей ничего говорить, чувствовал, что осталось совсем чуть-чуть. Ещё… Ещё… Глубже… Быстрее… Вот тебе… Вот…

Сознание отключилось, волна нахлынувшего удовольствия поднимала его всё выше и выше в безоблачные высоты, к самому солнцу. Весь мир взорвался ярким светом, всё перевернулось вдруг, и его понесло вниз, с небес на землю.

Он хрипло дышал, уткнувшись лицом ей в грудь, в ткань её платья, стонал, переживая судороги оргазма. Уже по привычке он успел выйти из рабыни в последний момент, и теперь семя его толчками ударяло свенке во внутреннюю сторону бедра.

Немного придя в себя, Марк посмотрел девушке в лицо, спросил негромко:

— Ты успела? Я не понял…

Рианн, хрипло дыша от пережитого, дёрнула отрицательно подбородком.

— Почему?

Что за глупый вопрос? Она коротко усмехнулась. Что он хотел услышать? Что думает только о себе? Что ей больно от его кожаной сбруи? Что эта поза болезненна для неё? Ему хорошо, а ей больно…

— Пустите меня…

Он отпустил её, и опять поставил на ноги. Рианн покачнулась от слабости, но центурион не дал ей упасть, удержал за плечи.

— А сейчас можно и поужинать…

Ушёл переодеваться в домашнюю тунику, а свенка устало прислонилась к стене, переводя дыхание. Сейчас ему хочется пожрать… Потрудился, значит. А у неё всё тело болит, и голова закружилась. Перемазал её всю, а теперь подавай ему ужин. Чувствовала под платьем влажное бедро. Гад. Она никогда не сможет привыкнуть к нему. Что это было? Он накинулся прямо с порога! Он непредсказуем, как погода Германии. Что он может выкинуть? Что от него ждать?

Рианн стояла там же, когда он опять вошёл на кухню. Заметил, что она всё тут же, где он оставил её.

— Рианн? — позвал с тревогой. — Что случилось?

Хотел взять за плечи, развернуть к себе, глянуть в лицо, но свенка остановила его, выбросив ладонь:

— Не прикасайтесь ко мне!

Он впервые позвал её по имени.

— Что? Тебе плохо?

Она глянула на него исподлобья и ответила:

— Что это вдруг вы стали таким заботливым?

— Мне показалось, ты сейчас упадёшь.