Лидия. Головная боль академии. Книга 2

– Я знаю, знаю, что внуков мне не видать. С этим я почти смирилась. Но даже не жди, что я смирюсь с тем, как ты день за днём чахнешь от одиночества!

– Ладно, клади письмо на тумбочку. Прочту его позже. Сейчас хочу побыть в тишине.

После ухода мамы он протянул руку и взял конверт. Странные чувства рождались в груди, когда он читал письма от Анны. Бумажные. Потому что Анна не маг, а лишь учительница младших классов в Нортморе.

Свои чувства Эдриан идентифицировал как жалость, сожаление и вину за то, что появился в жизни девушки этаким героем-воином и затмил собой остальных, но реальных, в отличие от него, кандидатов.

Конверт порвался криво, задев краешек самого письма. На плотном белом листе ровным убористым почерком учительницы синели строки:

«Дорогой Эдриан, я рада, что ты нашёл время написать несколько строк в ответ на моё прошлое письмо. И всё же я обеспокоена: от тебя подолгу не бывает вестей, а твоя матушка обмолвилась, что ты был не совсем здоров. Не кори её за то, что она поделилась со мной новостями. Я волнуюсь за тебя сильнее, чем за себя. Хотя... К чему сравнения? Моё дело маленькое: обучить детей грамоте и дисциплине. И совсем другое – ты. Военное дело – громадная ответственность и риск, и я понимаю твои сомнения по поводу сближения со мной. Поверь, я не из тех, кто бежит от трудностей.

Вчера Генри вспоминал об отце и обмолвился, что тоже хочет стать военным, когда вырастет. Я подумала, как было бы замечательно для него – видеть тебя в качестве примера. Он сызмала готовится к поступлению в Северную академию, делает зарядку каждый день. Я пока не говорила, что в академии учатся только маги. Вдруг у него раскроется хотя бы начальный магический потенциал? Знаю, это маловероятно, но у сына моей соседки случилось такое чудо, и я теперь тоже иррационально надеюсь...

Генри умный мальчик, со временем он поймёт, что я умолчала про магов, чтобы не рушить его мечту. В конце концов, в Оросской империи есть академии и для обычных людей.

В нынешнюю субботу в Нортморе состоится большая оружейная ярмарка. Не желаешь ли ты отвлечься от работы? Я не настаиваю, но в прошлый раз мы виделись в августе и, думаю, это отличный повод увидеться.

Как думаешь, уже пора познакомить вас с Генри? Уверена, вы отлично поладите, и мы весело проведём время...»

Дочитывать Эдриан не стал. Это уже слишком. Все эти намёки на сближение, поводы для встреч... Он не тюлень, которого нужно подпинывать в нужном направлении. Ему просто не интересна эта женщина. Даже не так: ему интересна не эта женщина.

Ярмарка обойдётся и без него.

Эдриан встал с кровати, сел за стол, достал писчие принадлежности и настрочил ответ:

«Здравствуй, Анна. Ты хорошая добрая женщина, но я не тот, кто тебе нужен. Не трать на меня время и чувства. Эдриан Дарс».

Всё. Положил лист на стол сохнуть и отправился в учебное крыло – разгребать стопки документов в кабинете, заодно возьмёт с секретарского стола чистый конверт, чтобы отправить последнее письмо Анне.

Он ещё не догадывался, что адресат получит от него совершенно другой конверт с кардинально иным посланием.

***

Лидия

Пока сидела делала уроки в читальном зале, успела навести справки о так называемом временном переселении душ.

Это, несмотря на свою редкость, довольно простой ритуал, если верить справочнику. Хотя как раз простота и настораживает. А ещё то, что материалы об этом хранятся в открытом секторе

Также нашёлся дневник Ридли Гранта «Как я был привидением».

– Ридли Грант – это же наш профессор! – удивлённо воскликнула Катарина.

– Он ещё жив?

– Сегодня вёл у нас коллоквиум. Он даже ещё не очень старый.

Ага, значит, книженции в общем доступе не только по причине своей непопулярности, но и благодаря ныне здравствующему автору научного дневника.

Как неосмотрительно!

Открыв, я поняла, что дневник всё же лишь наполовину научный, больше похожий на фантастические сочинения, родившиеся в свободное от работы время. То есть хрен его пойми, сколько тут правды.

Суть такая: будучи лаборантом, молодой Грант провёл эксперимент обмена оболочками с нашим же сэром Гамильтоном. В первый раз в шкурах друг друга они пробыли пять минут, далее по нарастающей, и остановившись на сорока минутах. Автор писал, что сорок минут – время, близкое к точке невозврата, когда начинается конфликт энергий оболочки и души.

В принципе, попробовать можно. Страшно – жуть! Но, раз сэр Гамильтон знает ритуал, то риск неудачи минимальный.

К самому Ридли Гранту не пойду. Мало ли отговаривать начнёт, сомнения в моём мятежном уме посеет...

– Вижу, моё предложение нашло отклик в твоей душе? – из столешницы выплыла голова призрака.

– Вижу, вы опытный переселенец? – ответила в тон ему.

– Опыт, безусловно, есть. Однако профессор Грант ныне предпочитает не вспоминать о былой дружбе со мной.

– Почему?

– Погряз в болоте науки и скуки, – откровенно соврал призрак.

Мы договорились провернуть дело этим же вечером, и вот час «икс» настал.

Я, предусмотрительно переодевшись в сорочку, легла в постель, сэр Гамильтон завис надо мной на расстоянии вытянутой руки.

– Повторим ещё раз: из комнаты не выходишь, – велела ему и обратилась к Кэт: – Следи, чтобы моё тело не покидало пределов комнаты.

Подруга закивала.

– Всё будет в лучшем виде, – заверил меня призрак.

И мы начали.

– Animas mutant locos. Corpus meum tuum est. Corpus tuum meum est! – произносили мы в унисон.

Первые три повтора ничего не происходило. С четвёртого раза моё тело ослабло, а я кожей ощутила могильный холод. С пятого стало трудно говорить, а на девятом я вдруг увидела себя со стороны.

И вот вишу я в воздухе, смотрю на себя же, лежащую на кровати и любуюсь: вороные волосы художественно рассыпались по подушке, темпераментный излом бровей...

Так, всё!

– Сэр, вы как? – спросила у своего тела, и тело мне ответило моим, но каким-то по-иному звучащим голосом:

– Тяжко...

– В смысле? Что-то не так?

– Тело... Тяжёлое...

– Нормальное у меня тело! Хорош придуриваться!

Тут моя тушка бодренько соскочила с кровати и мужской походкой прошествовала к окну.

– Ты права! Время пошло.

– Лия, ты... Ты прозрачная! – охнула Кэт.

В зеркале, висящем на дверце шкафа, я узрела вовсе не сэра Гамильтона, а свой призрачный облик.

– Моя оболочка эфемерна и легко меняется под нового носителя, в отличие от твоей, – изрёк призрак в моём теле и вероломно заглянул себе, то есть мне, в вырез сорочки. – О, богиня, у меня сиськи!