Лидия
Шрифт:
Он с силой зажмурил глаза и снова посмотрел на экран, где один из зелёных огней сменялся на красный и тут же вновь становился зелёным, как будто вычислительная машина сама никак не могла определиться.
— Более того, — сказал пилот, — двигатель ещё работает. По главному энергетическому контуру даже видно…
— Да может такого быть! — крикнул штурман. — Проблема в самом модуле диагностики! Проверка через нейроинтерфейс тоже ничего не показала.
— Так, но… В любом случае может потребоваться перерасчёт программы ку…
—
— Так… — Пилот поморщился и прижал ко лбу ладонь. — Но без модуля диагностики… Так… По протоколу мы должны связаться с центром.
Лида напряжённо смотрела на меня, но не говорила ни слова.
— Ещё раз диагностику? — предложил я.
— И что? Что это даст? У нас уже есть… — начал штурман.
— Давай! — сказал первый пилот. — Ещё раз диагностику! Сверим результат. Или есть другие варианты?
Штурман лишь неопределённо качнул рукой.
— Какой бы ни был результат, это уже ничего не изменит, — сказал он. — У нас уже есть проблема.
Но первый пилот всё равно включил диагностический режим.
— Другие варианты? — повторил он и вдруг вцепился в подлокотники кресла, приподнимаясь; ремень безопасности впился ему в грудь. — Кто вообще отвечает за состояние этой системы?! Почему она…
— Давайте успокоимся, — послышался голос Лиды. — Сейчас пройдёт ещё одна проверка, и…
Я не понимал, что мне делать.
— Ну, вот… — пробормотал первый пилот, глядя на экран. — Теперь всё в порядке. Двигатель отключён, ускорение — ноль.
— В четвёртый раз продиагностируем? — осклабился штурман. — А то, может, оно по нечётным только…
— Хватит! — крикнул первый пилот. — Я здесь принимаю решения. Двигатель отключён, ускорения нет. Есть проблемы с модулем автоматической диагностики. Об этом я сейчас сообщу в центр. Пока все проверки вручную…
— Да какая разница — вручную или нет? — перебил его штурман. — Мы считываем данные с тех же шин. Очевидно же, что это…
— Пока все проверки вручную, — повторил первый пилот. — Плановое дежурство… ну, я уже говорил. Остальные — свободны. Вернее… А я пока…
Пилот на секунду замолчал, вздохнул и, наконец, отвернулся от терминала.
— Есть возражения? — спросил он.
— Все свободны, всё хорошо? Я считаю, что мы не можем продолжать полёт, — сказал штурман. — Эта экстренная ситуация. У нас проблема с диагностикой. Что там ещё будет? Сейчас двигатель, потом система жизнеобеспечения.
— Это решение примет центр, — сказал первый пилот. — Мы пока ничего сделать не можем.
— Так связывайся! — крикнул штурман.
— А ты чего молчишь? — обратился ко мне первый пилот. — Как будто воды в рот… Нам нужно принять решение!
Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, решая, что ответить.
— Ладно… — прозвучал голос Лиды. — Разбирайтесь тут пока, а я…
Она скинула с себя ремень и, оттолкнувшись, вытянувшись, как
пловчиха, заскользила в открытый коридор.— Ты куда? — спросил я.
— Голова просто раскалывается. Я на секунду.
— Подождите, — сказал пилот. — Сейчас всё решим, — но Лида уже исчезла в открытом люке.
— Связывайся! — повторил командным голосом штурман.
— Ладно, — согласился первый пилот. — А вы… — Он раздражённо посмотрел на меня. — Подключайтесь уже, какого чёрта? Сколько раз надо повторять? Дежурство никто не отменял, да и… — Пилот раздражённо дернул за лямку ремня, давившего ему на грудь. — У нас экстренная ситуация! Подключайтесь все! По протоколу! Постоянная проверка всех систем!
Я в спешке активировал свой терминал и откинулся на спинку кресла. Мне послышался слабый гул, как от системы воздуховода, который доносился из чёрных прорезей головного устройства в центре триптиха. Я вдруг начал считать — шёпотом, едва заметно двигая губами — как первый пилот перед началом ускорения с земной орбиты.
Десять…
Восемь…
(Я пропустил одну цифру).
— …что связь с Землей? — раздался чей-то голос слева.
— …непонятно, — прозвучал ответ. — Сейчас. Видимо, просто…
Пять…
Четыре…
— …и что в таком случае? — Я почти узнал голос штурмана.
Два…
Один…
И…
И стремительная волна тьмы мгновенно смела всё вокруг.
Нейросеть воспринималась не так, как обычно — я не падал, я летел в пустоте, я чувствовал своё тело, я дышал, я ощущал течение времени. При этом какая-то сила выталкивала меня наружу, пыталась вернуть на поверхность, в реальный мир.
В сомкнувшейся надо мной темноте неожиданно прорезался болезненный свет.
Я не хотел смотреть на него и закрыл рукой глаза, однако свет просачивался сквозь пальцы. Он становился ярче с каждым мгновением, застилал всё вокруг, прожигая меня потоком фотонов, пронизывая каждую клеточку моего тела. Я подумал, что не могу так ощущать себя во время нейросеанса, и тут же ослепительная пустота накрыла меня с головой. Мне послышались голоса, крики — искажённые, как лучи, проходящие через скопление газов. Головокружительное зарево притягивало меня к себе.
Я закричал сам — и не узнал собственного голоса.
В следующую же секунду я оказался в рубке. Непонятная сила прижимала, вдавливала меня в кресло.
— …как мог включиться?
— …отрубить… главная магистраль…
Я с трудом различал слова.
— Что произошло? — заорал кто-то. — Вы говорили, что ускорение…
— Сбой… — штурман закашлялся, проглатывая слова. — Какой-то сбой в главной магистрали. Двигатель как бы самопроизвольно переключается… Сейчас был вырос, и…
Несколько человек так и не вышли из сети — или же были без сознания. Оба старших техника сидели, намертво привязанные к креслам — головы их безжизненно откинулись назад, как у сломанных кукол.