Лихая шайка

– Ему-то чего опасаться? – презрительно скривился Евстафий. – Кого интересует мелкий барыжник?

– Поди убеди его, что это так.

– Хорошая мысль. Может, мне и впрямь потолковать с ним по душам? Цены у него грабительские, а амбиции…

– Уймись! – в очередной раз осадил подельника Крестовый. – Просто мы не будем больше иметь дел с Гайном, и все. Мартын говорил, что есть у него на Сухаревке стоящий ювелир. Косой, что ли? Надо будет потолковать с ним.

– А я бы не стал связываться с сухаревскими, – высказался Змей, вновь принимаясь тасовать карты. Он уже трижды за последнюю минуту легко и проворно извлекал из колоды пикового туза. – Они все сквалыги.

– Я разберусь. – Крестовый поднялся из-за стола. – Расходимся на сегодня. Ты со мной, Евстафий?

– Ну а куда же я без тебя?

– Постой, Кеша. – Лиза придержала лисака за руку. – Когда вы с Арсением собираетесь выезжать?

– Завтра. – Крестовый улыбнулся. – Так что у вас с ним еще будет ночь. На прощание, да и вообще…

Девушка вспыхнула до корней волос.

Глава 24 Дерзкий поступок

– Ваше благородие!

– Ну что еще?

Пороховицкий недовольно оторвался от бумаг, которые они на пару с Бондаренко изучали в кабинете обер-полицмейстера с раннего утра. К приезду комиссии из Петербурга все документы должны были находиться в полном порядке. Об этом Петра Лазаревича особо просил накануне Бездомников.

Лицо адъютанта, замершего на пороге, выражало крайнюю степень озабоченности, и это заставило Пороховицкого нахмуриться еще больше.

– Что стряслось?

– К вам посетитель, ваше благородие. – Адъютант выдержал театральную паузу. – Арсений Мартынов.

Бондаренко выронил бумаги из рук, и те веером рассыпались по полу. Григорий Степанович тут же поднялся на ноги. Его рот беззвучно открывался и закрывался, как у выброшенной на сушу рыбы.

– Что?! – Пороховицкий тоже заставил себя усилием воли покинуть начальственное кресло. – Как вы сказали? Арсений Мартынов?

– Точно так, ваше благородие!

– Он что… здесь?

– Ожидает в приемной.

Пороховицкий и Бондаренко коротко переглянулись промеж собой, а затем обер-полицмейстер вновь пристально посмотрел на адъютанта.

– Вы уверены, что это он?

– Так он представился, ваше благородие. Арсений Мартынов… Да и внешне похож, как мне кажется.

– Каков наглец! – на выдохе произнес Бондаренко. – Нет, вы только подумайте, Петр Лазаревич!

– Так мне просить? – осведомился адъютант.

– Еще бы, милейший. О чем вы спрашиваете? – Пороховицкий вышел из-за стола и остановился по центру кабинета. Фигура Бондаренко маячила за его широкой спиной. – Немедленно ведите его ко мне. И вызовите арестную бригаду. Живо!

Адъютант развернулся на каблуках, но в последнюю минуту полковник вновь окликнул его.

– Постойте! Вы проверили этого Мартынова на предмет оружия?

– Так точно, ваше благородие! Вернее, он сам вручил мне «наган». Но мы еще и обыскали его…

– Странно, – пробормотал себе под нос Пороховицкий. – Весьма странно. Сдаваться он пришел, что ли?

– На него это никак не похоже, Петр Лазаревич, – ввернул Бондаренко. – Хотя…

– Ладно. Ведите.

Адъютант все-таки вышел. Обер-полицмейстер поколебался с минуту, затем вернулся к своему рабочему столу и выудил из ящика револьвер. Проверил его боеготовность.

– Вы при оружии, Григорий Степанович?

– Так точно. – Бондаренко снял с пояса свой револьвер.

– Хорошо.

Дверь в кабинет обер-полицмейстера отворилась, и на порог действительно шагнул Арсений Мартынов. На нем было то же самое пальто с отложным воротником, в котором Бондаренко уже дважды имел честь лицезреть налетчика, высокие сапоги и легкий свисающий с плеч белоснежный шарфик. Шляпу Мартынов держал в руках.

– Благодарю вас, – полуобернувшись, бросил он в открытую дверь. – Далее провожать меня без надобности. Доброе утро, Петр Лазаревич. И вам тоже, господин Бондаренко.

Словно не замечая оружия в руках двоих полицейских, Мартынов пружинисто прошелся по кабинету и сел в глубокое кресло для посетителей. Вольготно забросил ногу на ногу. Повесил шляпу на подлокотник. Ни Бондаренко, ни даже Пороховицкий с его богатым оперативным опытом от удивления не в силах были произнести ни единого слова. Впрочем, Мартынов в этом и не нуждался. Он заговорил сам.

– Я думаю, мне нет нужды представляться вам, господа. Моя персона вам хорошо известна. Зато вас наверняка мучает вопрос, зачем я здесь. Вы ведь никак не ожидали от меня столь дерзкого поступка? Или вы решили, будто Мартынов сошел с ума? А может, решил покаяться? А?

– Ну, признаться… – с трудом выдавил Пороховицкий.

Мартынов не дал ему договорить.

– Нет, нет и нет, – отчеканил он. – Готов поспорить, что любое ваше пусть даже и самое смелое предположение окажется ложным. Я не стану вас мучить и охотно удовлетворю ваше любопытство, господа. Я здесь с единственной целью: забрать Капитолину Вайсман. Вы ее отпускаете по моей просьбе, и мы вместе с ней покидаем это во всех отношениях приятное заведение.

– Наглец! – снова выдохнул Бондаренко и, словно очнувшись от сна, решительно шагнул в направлении сидящего Мартынова, держа револьвер на вытянутой руке. – Встать!

– Григорий Степанович… – негромко окликнул ретивого подчиненного Пороховицкий.

Мартынов рассмеялся. Дуло револьвера смотрело точно ему в лоб, и Арсений отодвинул его небрежным движением левой руки. Бондаренко растерялся.

– Вижу, Петр Лазаревич, вы понимаете меня гораздо лучше, чем этот господин, – отсмеявшись, продолжил Мартынов. – То есть в отличие от него вы не считаете меня сумасшедшим. Разумеется, я не стал бы вести себя так нагло, если бы у меня ничего не было бы припрятано в рукаве.

– И что же это, позвольте полюбопытствовать? – Обер-полицмейстер нервно разгладил свои закрученные на прусский манер усы.

– У вас есть бинокль? – спросил Мартынов, не меняя в кресле положения тела. – Или подзорная труба?

Вместо ответа Пороховицкий быстрым шагом прошел к своему столу и достал из верхнего ящика компактную подзорную трубу.

– Прекрасно. – Мартынов широко улыбнулся. – А теперь будьте любезны, посмотрите через нее в окно. Господин Бондаренко пока подержит меня на прицеле. Потом можете дать посмотреть и ему.