Лихие. Депутат

Следом приехал Гриша Копченый, который привез целый автобус фотомоделей. Впрочем, когда выключаются камеры и тухнут софиты, то все фотомодели становятся обычными блядями, только чуть подороже. Сюда они приехали именно в этом качестве, ведь у Карася в доме, как назло, нет ни одного софита, зато есть шесть спален и баня. Фотомодели всегда блюдут фигуру, как я слышал, но, видимо, не сегодня. Они по-хозяйски уселись за стол, шашлык на котором начал исчезать с пугающей скоростью. Видимо, девчонки решили заранее компенсировать предстоящий расход калорий.

— Ну, за новоселье! — поднял я бокал, но братва зашумела и замахала руками. У них был свой тост.

— Братан! — встал Карась. — Ты, в натуре, такой жесткий, что тебя каплями в броню для танков добавлять можно. Мы гордимся, что рядом с тобой по жизни идем! И решили, что кое-что нужно оставить для истории. Короче, вот…

В зал вынесли здоровенный золотой пистолет, залитый внутри какой-то прозрачной субстанцией, в которой я с ужасом углядел собственные пальцы. Указательный служил стволом, а большой выполнял роль курка. Внизу подставки шла витиеватая надпись: Рази наповал, братан!

— Да вы, блин, совсем ненормальные? — растерянно спросил я, разглядывая эту безумную поделку.

— Чё не так? Ну круто же! — непонимающе посмотрел на меня пацаны. — Мы их из судебной экспертизы выкупили. Не пропадать же добру. На память тебе, Серый!

— Унесите эту херню отсюда! — меня даже передернуло от нахлынувших напоминаний. — Я знаю, кто это придумал. Если, Димон, еще раз услышу, что ты кокс нюхаешь, я твой подарок по назначению применю. Ну, ты меня понял… Не забудь только мушку спилить.

— А давайте танцевать, мальчики! Что вы скучные такие! — заверещала одна из моделей. Ее изможденный диетами организм был убит наглухо соткой вискаря и двумя бокалами шампанского, выпитыми с понижением градуса. В углу заревел музыкальный центр Панасоник.

— Я ждала тебя, так ждала

Ты был мечтою моей хрустальною

Угнала тебя, угнала

Ну и что же тут криминального?

Модель, пытаясь фальшиво подпевать, начала раздеваться и полезла на стол, топча тарелки острыми каблуками туфель-лодочек. Из-под ее ног во все стороны полетели салаты и осколки посуды. Пара девчонок подхватила ее порыв, и они тоже полезли на стол. Одна осталась в поясе и чулках, а вторая — только в бусах и серьгах. А нет! Еще обручальное кольцо на пальце оставила, шалунья. Что же, кажется, вечер начался…

Острые вспышки просветления настигали, как бросок кобры. У меня перед глазами вспыхивало изображение, которое я рассматривал со стороны, словно кино. Вот голые, пьяные в дрова, телки пляшут на столе, перемешав в кашу остатки шашлыка и салатов… Вот они же бегают по заднему двору, засаженному соснами, и визжат. Почему визжат? О! Да мы же расстреливаем их из пейнтбольных маркеров. Их Димон привез. Он недавно увлекся этой иноземной забавой. Девки, одетые в зайчиков, довольны — им нехило за это заплатили. Даже соблазнительные позы принимают, чтобы именно в них целились. Это ужасно больно, но ведь мы платим сто баксов за каждое попадание! Еще бы они жаловались. Некоторые уже в желтых ляпках с ног до головы, а под ними наливаются багровые кровоподтеки…

— Этих в баню не берем! — во весь голос орет Китаец, у которого закончились шарики. — Пошли, пацаны, там свежие телки ждут…

* * *

Баню у Карася было сложно назвать баней. Дом на двести квадратов, куда вел крытый коридор, впечатлил всех. Сауна, русская парная, хамам, бар, бассейн и комнаты отдыха…

— Ну ты даешь! — Копченый, который банщиком был знатным, в восторге хлопнул Вовку по плечу. — Вот это ты дал! Я к тебе каждую субботу ездить буду!

— Ща пива принесу, — Карась улыбался как Чеширский Ккот, во все тридцать три зуба. Своей баней он гордился невероятно.

— Слушай, Серый, — негромко сказал Григорий, морщась от пьяных визгов девчонок, которые ныряли в ледяную купель. — Бауманские Компаса взорвали. Лобня теперь ничья. Прибрать бы надо обратно.

— Не суйся туда, — ответил я, сдувая пену с кружки. — Отдадим верному человеку, пусть работает. Это теперь не наша тема.

— Да как же… — растерялся Копченый. — А чем мне еще заниматься? Больше ведь тем и нет. Только отнять и поделить.

— Скоро будут, — пообещал я.- Ищи землю в центре, участки вокруг МКАДа, старые умирающие заводики. Не ко времени вся эта возня мышиная. Да, Иосиф?

— А? — испуганно вскинул голову потухающий Варшавер, который принял свою судьбу со смирением, как и подобает славному сыну иудейского народа. Ему опять пришлось бухать.

— Что «а»? — недовольно спросил я, понимая, что еще немного, и меня самого развезет в кисель. Пиво после водки…

— Ты акции этих… доткомов скупаешь? — грозно спросил его я.

— Скупаю, — покорно ответил Йосик. — Страшно, аж жуть… Там же пирамида похлеще МММ.

— Херня, — отмахнулся я. — 31 декабря 1999 года сбросишь, а потом зашортишь. И еще раз заработаем.

— Почему 31 декабря? — с тупым недоумением спросил Копченый.

— Два раза порадоваться хочу, — усмехнулся я.- Нет… три, в этот день еще Новый год будет!

Копченый, судя по выражению лица, ничего не понял, и на всякий случай отодвинул от меня кружку с пивом.

— Ох, Сергей Дмитриевич, — горестно вздохнул Йосик, к которому, наконец, возвращалась жизнь. — Если все получится так, как вы говорите, то мы заработаем… Да я даже не знаю, сколько мы заработаем… Столько нулей у меня в калькуляторе не поместится. Мы только за этот месяц десять процентов в валюте сделали… Мне так страшно, что я даже спать почти перестал. Не может такое долго продолжаться. Это же форменное безумие, деньги из воздуха!

— Не волнуйся, скрипач, — похлопал я его по плечу. — Делай, как я сказал, и не бойся ничего. Операция «Большой хапок» в полном разгаре. Когда бабло вытащим оттуда, все самое интересное только начнется…

— Да что еще может начаться? — испуганно пискнул Йосик. — Наша брокерская контора на Кипре сидит в долгах по уши! Мы же на заемные деньги играем. Если мы угадаем, это же миллиарды… долларов… А если проиграем?

— Не проиграем, — ударил я кружкой по мрамору столика и разбил ее к чертям. Накидался все-таки…

— Да? — заинтересовался Копченый. — Миллиарды баксов? Тогда без базара, ну ее, Лобню эту. Пацанам из близких отдам, пусть балуются. А куда мы такое бабло денем? Я вот после Вовкиной бани даже не представляю, чего еще желать можно.

— Песню помнишь? — усмехнулся я и фальшиво напел: — Я желаю счастья вам! Поняли?

— Не поняли, — в унисон помотали головами мои собеседники. Они думали, что я уже совсем готов.

— Счастье всем, даром, — ответил в слюни пьяный я. — И пусть никто не уйдет обиженным. Читал?