Лиходеи с Мертвых болот

Иосиф сделал движение, пытаясь улизнуть, но атаман грубо хлопнул его по спине.

— Сиди, оглоед.

— Да я… Я за подмогой, — шепнул хозяин кабака. — Моим хлопцам тут не управиться. Сейчас стрельцов городовых покличу…

— Сиди, я сказал!

Он посмотрел прямо в пьяные глаза одноухого и, холодно улыбнувшись, громко произнес:

— Свинье по воле Господней надлежит из лужи пить, а не из кружки.

— А? — опешил тот, с трудом пытаясь сообразить, что же ему только что сказали. Наконец, поняв, округлил глаза и рванулся к атаману с криком: — Зашибу-у-у!

Крепкий кулак атамана с размаху врезался в широкую грудь. Одноухий, крякнув, отлетел на несколько шагов и упал на пол вместе с опрокинутым столом.

Вся ватага из пяти человек сорвалась с мест. Тут же в их руках оказались кистени и ножи. Это еще раз показало, что люди эти — отъявленные негодяи, потому как простолюдинам с оружием ходить строго воспрещалось и носили его только разбойники.

Атаман встал спиной к бревенчатой стене, предварительно вытащив из-под стола топор, забытый кем-то из забулдыг. Топор молнией описал смертельную дугу.

— Ох, разнесут кабак, — прошептал Иосиф, съежившийся в углу и думающий, как бы поскорее улизнуть и при этом не попасть ни под атаманов топор, ни под разбойничий кистень.

К Роману подскочил молодой парнишка с заячьей губой и шрамом на лбу, но тут же отступил, держась за отрубленный палец. Остальные, ощерившись, стояли, как стая волков против рогатого лося, не решаясь прыгнуть первыми, чтобы тут же не пасть с раскроенной головой.

Тут послышался дикий рев, от которого кровь стыла в жилах:

— Зашибу-у-у!

Одноухий, отдышавшийся после мощного удара, схватил обеими руками двухметровую скамью и, с трудом взмахнув ею, кинулся на атамана. Несся он неумолимо, казалось, ничто не может его остановить, как и табун лошадей в степи. Роман же был прижат к стене и даже не имел возможности отпрянуть в сторону, увернуться.

— Ну, все, — зажмурил глаза Иосиф: он был уверен, что атамана теперь ничего не спасет.

Но одноухий, не добежав трех шагов, тяжело рухнул на пол.

— У, гадюка! — прохрипел Евлампий-Убивец, сжимая топор. — Как чувствуешь себя, когда обухом да по хребтине?..

Именно это только что имел возможность испытать на своей шкуре одноухий, который теперь лежал на земле, постанывая.

— Ну что, крысиное племя? По норкам? — усмехнулся атаман.

Ватага нехотя отступила. Никто из них не ожидал, что у их жертвы окажется подмога.

— Вали отседова! — прикрикнул Роман.

Лиходеи, переругиваясь, но не слишком громко, чтобы не провоцировать победителя, отправились восвояси. Желание тягаться с незнакомцем у них пропало. Очень уж он оказался решителен и силен, а про его не весть откуда взявшегося приятеля и говорить нечего — просто зверь. Так что шайка ушла, при этом в головах имея одну мысль — на ком бы без особого труда отыграться за нанесенную обиду.

Хромой Иосиф обшарил карманы у распростертого на полу. Оказалось, что пропил тот далеко не все и у него завалялось несколько монет, которые кабатчик, осклабившись, переправил к себе. После этого слуги выкинули обобранного и избитого одноухого за порог.

— Поубивать бы их, атаман, — горячо произнес Убивец, сопровождавший сегодня атамана. — Найти бы и разделаться. Скажи только — мы разом.

— Не дури.

— Надобно проучить, чтоб знали, на кого руку поднимать, — ерепенился Убивец.

— Спешить надо. Не приведи господи, стрельцы на шум сбегутся… А с тех мерзавцев… Ну, что с убогих взять?

Завсегдатаи кабака давно привыкли к подобным сценам и знали, что в этих случаях лучше всего не высовываться. Поэтому они тихо ждали, пока свара не уляжется, чтобы потом продолжить гульбу, забыв о том, что только что произошло.

У выхода атаман кинул пристальный взор на притихший кабак. И в этот миг в нем поселилась смутная обеспокоенность, ощущение притаившийся опасности, источника которой он никак не мог понять. Он что-то должен был вспомнить, что-то очень важное, но нужные воспоминания ускользали, как вода сквозь раздвинутые пальцы. Зато росло беспокойство…

Знатный боярин Матвей Семенович, снискавший за добрую службу государеву благодарность и получивший в окрестностях хорошую вотчину, сидел тихо и спокойно в углу кабака и с интересом наблюдал за происходящим.

Боярин привык к боям и дракам. Его занимало, чем же закончится эта потасовка, и он продумывал, как в случае чего будет выбираться из заведения, а также прикидывал, как помочь попавшему в беду мужику. Матвей знал, как опасны бывают бродяги, из которых состояла буйная ватага. Им рвут ноздри, их секут и колесуют, но они все равно, движимые кто голодом, кто жадностью, а кто просто злым ветром, шатаются по Руси, проливая невинную кровь, сея раздоры и смуту. Именно такие возбуждали городскую чернь в Смутные времена, и та распахивала ворота подходившим польским войскам. Ненавидел их Матвей Семёнович всей душой и с удовольствием показал бы им кузькину мать, да вот не понадобилось.

Купец с самого начала показался боярину Матвею человеком, который может сам за себя постоять. Так и получилось — справился, правда, при неожиданной помощи мужика устрашающего вида. Оно и лучше, поскольку рука боярина в самый напряженный момент уже коснулась эфеса сабли.

Порядок в кабаке слуги навели быстро и сноровисто. С досок пола была стерта вонючая брага, собраны черепки разбитых кружек да кувшинов, водворены на место перевернутые столы и лавки — и вот уже заведение имело вид обыденный, и в нем текла привычная пьяная, смурная жизнь. Через несколько минут появились важные, степенные стрельцы, но кабатчик, сделав удивленные глаза, помотал головой:

— Какая драка? Кто видел? Да бросьте вы, добрые люди! Всяко бывает, к чему вам это? Лучше отведайте крепкого винца с кулебякой.

Боярин Матвей неторопливо завершил обильную трапезу. Впрочем, ел он без удовольствия. Не то чтобы его одолел запоздалый страх от происшедшего или волнение — это же смешно! Такая сцена только развлекла бывалого вояку. Но из головы его никак не шел купец, на которого совершили нападение. Какие-то темные воспоминания были связаны с ним, но какие? Боярин точно знал, что он где-то раньше видел этого человека.

— Вспомнил! — воскликнул он и так шарахнул о стол глиняной кружкой, что та разлетелась вдребезги.

Завсегдатаи обернулись с опаской, ожидая нового скандала. К столу подскочил половой и вежливо осведомился:

— Боярину что-то надоть?

— Пшел отсюда!

«Конечно же, это он, — подумал Матвей. — То же гладкое лицо, та же презрительно выпяченная нижняя губа, та же борода. Почти не изменился, так же статен и хорош…» История сия была давняя и тяжелым грузом лежала на плечах боярина. Он и не ждал, что она получит когда-нибудь свое продолжение, но теперь такая надежда появилась. А хорошо это или плохо — кто знает…