Лихоморье. Трилогия

Гена молчал, оказавшись в замешательстве. «С одной стороны, Якур прав, ломиться втроем сквозь лесную чащу – это значит привлечь к себе нечисть со всей округи. С другой стороны, один в поле не воин, и моя поддержка может ему пригодиться», – раздумывал он, не зная, как поступить.

– Шишига очнулась! – Дашка с тревогой указала на косматую карлицу, нос которой отчаянно подергивался, ноздри на нем дрожали и раздувались, а в следующий миг импровизированный кляп вылетел изо рта пленницы, как ядро из пушки, одновременно с оглушительным чихом. Злобные глаза сверкнули под грязными космами. Шишига вытянула губы трубочкой и выдала долгий пронзительный свист.

Не успел он прерваться, как за стенами избы поднялся шум, словно лес заходил ходуном под внезапно налетевшим ураганом. Заскрипели стропила на крыше, из печного поддувала вылетел сноп искр, задрожали стены, грозя рассыпаться на бревнышки, и с треском распахнулась входная дверь. В избу, толкаясь и визжа, гурьбой повалила безобразная нечисть. Мелкие, как гномы, и резвые, как мыши, человекообразные уродцы один другого страшней, разбежались по избе, пошли рыскать по углам, загремели котелками и мисками, перевернули стол, рассыпали поленницу рядом с печью.

– Сюда, сюда, бестолочи! – прокричала шишига, прежде чем Гена, Якур и Даша опомнились и сообразили, что пора удирать.

Конечно, уйти им не дали. Злобные бестии набросились на друзей всем скопом, повалили на пол и принялись яростно колотить их.

Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не хозяйка избы, завизжавшая по-поросячьи, как только кто-то из сородичей вытащил ей кляп изо рта:

– Бусурманина не тро-ожь! Велено было в целости сберечь!

Нечисть замерла, осмысливая требование, а затем нехотя сползла с поверженных тел и с любопытством уставилась на них, пытаясь понять, кого из троих нельзя трогать.

Перед глазами у Гены все плыло и двоилось. Подняв гудящую голову, он увидел Дашку, скрючившуюся рядом, и Якура, потиравшего ушибленные места, которых, по всей видимости, было куда больше, чем не ушибленных.

Усмирившая орду нечисти хозяйка подошла к ним, пригнула голову, присматриваясь, уперла руки в бока и смерила Гену гневным взглядом. Косматые брови сомкнулись над крючковатым носом.

– Ты откуда на мою башку свалился?

– По следу шел, поганец! – сообщила Дашкина похитительница.

– Тащишь в дом кого ни попадя! – проворчала горбунья, зыркнув на нее. – Что вот теперь с ним делать?

– Сварить вместе с девкой, что ж еще! – Карлица захихикала и довольно потерла руки.

– Костлявый, кожа да кости! – Горбунья склонила голову, оценивающе глядя на долговязого и худосочного пленника. – На бульон, разве что… Где топор? Давай ногу отрубим покамест, а то прыткий больно.

Топор нашелся быстро. Хозяйка занесла его над головой и застыла, прицеливаясь для удара. Гена хотел было вскочить, но многочисленные твари облепили его с боков, пригвоздив к полу. С ужасом осознав, что не способен предотвратить грозившее ему членовредительство, парень уставился в потолок и начал громко выкрикивать пришедшую ему на ум молитву «Отче наш». Помнил он, правда, только три первые фразы, которые услышал давным-давно в каком-то фильме, да и в Бога не очень-то верил, но это раньше, а теперь думал, что, раз существует нечисть, вознамерившаяся его растерзать, то и Бог, должно быть, есть на свете, и только он сейчас может защитить его и друзей от расправы в бесовском логове.

– Иже еси на небеси! – неистово вопил Гена, таращась в черный потолок в надежде, что тот озарится светом, и там появится божий лик.

Он свято верил, что Бог придет на помощь, потому что верить больше было не во что, и даже не удивился, когда и потолок, и крыша избы вдруг растворились в ярком сиянии, хлынувшем с небес. Лик тоже появился, но почему-то женский. Очень красивое, но злое лицо, обрамленное белокурыми ангельскими локонами, проступило в сиянии. Алые губы недовольно скривились, а потом гневно выплюнули:

– Что, черт возьми, тут происходит? Почему мой заложник весь в синяках, и кто эти двое?!

Хозяйка испуганно присела и подняла голову, насколько ей позволял горб.

– Целехонек бусурманин, разве что упал да ушибся малость, а так – целехонек, все косточки на месте. Не трогали мы его!

Гена с удивлением узнал Божену, предводительницу черных теософов, и захлопал глазами, пытаясь понять, как ее голова, увеличенная в несколько раз, очутилась на месте крыши. Выражение лица Божены вдруг изменилось со злого на радостное. Судя по прозвучавшему следом восклицанию, она тоже узнала и его, и Дашу:

– А-а-а, вот и наши пропавшие кадаверы! Как все удачно складывается-то! Марк, взгляни только! Эклер и Шпица с ног сбились, разыскивая беглецов, а они тут! Попались, красавчики!

Рядом с лицом Божены появилось еще одно, мужское. Оно принадлежало человеку, которого Гена видел вместе с Тильдой в лесу перед тем, как забраться в дом к ведьмам. Это был Марк Костин, новичок среди черных теософов, служивший, по их словам, «напрямую повелителю смерти». Он с изумлением рассматривал Гену и Дашу, а Якура удостоил лишь мимолетным взглядом, словно тот не представлял для него особого интереса.

– Удружила ты мне, Ягиня Виевна. Обещаю, что и я в долгу не останусь! – произнесла Божена елейным голоском, обращаясь к хозяйке дома. – Вели стреножить всех троих и береги, как зеницу ока. Они мне скоро понадобятся.

– А как же бульон? – недовольно прогундосила шишига, плотоядно глядя на пленников и толкая в бок хозяйку, все еще державшую топор.

– Да, а как же?.. – Та согласно кивнула – концы платка на макушке качнулись, коснувшись головы, и вновь встали торчком. Горбунья вопросительно уставилась вверх, на призрачную собеседницу, сквозь лицо которой просвечивало звездное небо.

– Нет, ни в коем случае! – отрезала Божена. – Они нужны мне все, и живыми!

– Не пойдет! Девка моя, это я ее изловила! – Косматая карлица подергала горбунью за рукав, но посмотреть вверх, на властную собеседницу из другого мира, не осмелилась. – Скажи ей, что это моя добыча! И я ее сожру!

Услышав это, Божена воскликнула:

– Ты хоть знаешь, с кем споришь?

Карлица втянула голову в плечи и буркнула тихо, но упрямо:

– Моя добыча!

– Ла-адно, – примирительно протянула Божена. – Тогда давай меняться. За эту девку двух других получишь, еще мясистее, но попозже.

Глядя в пол, шишига ответила:

– И за парня!

– Ла-адно! – медовым голосом пропела Божена. – Но обещайте, что ни волоска с их головы не упадет.

– А ты поспеши с заменой, тогда и не упадет! – заявила шишига, смелея.

– А ты мне не указывай, а не то… найду на тебя управу! – рассердилась Божена и даже задохнулась от возмущения. – К меркатору в ящик отправишься, если будешь много болтать!

Горбунья склонилась к уху шишиги и забормотала громким шепотом, так, что слышно было каждое слово: