Лихоморье. Трилогия

Вытянув конец веревки из мотка, который достал из сумки, Якур обмотал его вокруг ствола елки на несколько витков и закрепил тугими узлами, а потом бросил моток в блюдо. Тот провалился сквозь отверстие в широком плоском дне и полетел в темноту, разматываясь на ходу. Якур решил сбросить его именно через блюдо, надеясь, что таким путем он не застрянет в корнях, свисающих по краям провала, а свободно упадет, как падали куски мяса. Хотелось верить, что тридцатиметровой веревки окажется достаточно, чтобы достичь дна, но если нет… Якур собирался прыгать. По звукам, иногда доносившимся из ямы, ему казалось, что дно находится не намного глубже. Но он мог и ошибаться.

Когда костюм шамана был надет, а санквылтап висел за спиной, прикрепленный к кожаному ремню, Якур начал спуск. Наверное, Сорни-най очень удивилась, когда он забрался в ее блюдо, но, конечно же, виду не подала. Отверстие в дне было достаточно большим, и парень легко проскользнул сквозь него, перебирая руками натянувшуюся веревку. Отростки корней цеплялись за одежду и царапали кожу до тех пор, пока Якур не спустился на несколько метров. Он сосредоточенно смотрел на земляную стену перед собой, выбирая место для упора ногами, а Сорни-най, устремившая грустный взгляд в глубину провала, с каждой минутой оказывалась все выше над его головой.

Становилось все темнее. На стенах заискрился иней, мерзлая земля похрустывала, когда Якур упирался в стену носками ботинок. Из-под ноги вырвался крупный комок грунта и полетел вниз. Звука удара Якур не расслышал, зато почти сразу из глубины под ним донесся знакомый угрожающий вой, от которого все тело сотряс озноб. И тут веревка кончилась. Произошло это так неожиданно, что ее конец выскользнул из его рук до того, как он приготовился его отпустить.

Якур полетел в пропасть, чувствуя себя куском жертвенного мяса и с замиранием сердца думая о том, что его постигнет та же участь: подземные демоны проглотят его, прежде чем он успеет увидеть их горящие в темноте глаза. Но почти сразу Якур упал животом на твердую холодную поверхность, и его тело заскользило вниз, словно по гладкому льду. Корпус санквылтапа скрипел под его левым плечом. Правой рукой Якур выдернул его из-под себя и прижал к боку, надеясь, что инструмент ему еще пригодится.

Через какое-то время, показавшееся ему вечностью, скорость скольжения замедлилась, а наклон поверхности уменьшился, и вскоре Якур остановился. Его окружал полумрак, только ледяной спуск, по которому он только что скатился, поблескивал в слабом луче дневного света, проникавшего сверху. Якур поднялся на ноги и осмотрел санквылтап. К счастью, тот оказался цел. Чудовищный вой звучал где-то совсем рядом, но не приближался. Наверное, демоны не спешили, зная, что их жертва уже никуда не денется. Якур почти вслепую сделал несколько шагов им навстречу. Ноги скользили по льду. Впереди клубился белый туман, а в нем копошилось что-то черное. Если это были демоны, то выглядели они не такими уж большими, как он представлял, но зато их было много. Слишком много. Справиться с ними своими силами ему вряд ли удастся, а ведь вскоре может появиться и сам Куль-Отыр! Якур опустился на землю и привычным движением расположил санквылтап на коленях. Пальцы прошлись по струнам, извлекая протяжные гудящие звуки. Якур запел. Он пел без слов, вкладывая в голос мысленную мольбу о том, чтобы великие боги услышали его и пришли на помощь.

А когда закончил обряд камлания и открыл глаза, сразу увидел Тильду. Она лежала, раскинув в стороны руки, и лицо ее отливало синевой, как и ледяная гладь, простиравшаяся вокруг. Глаза девушки были закрыты, светлые волосы превратились в сосульки, и вся ее неподвижная фигура казалась отлитой из мутного белого льда.

Над Тильдой стоял Куль-Отыр.

Якур узнал о присутствии могущественного демона раньше, чем увидел его. Догадался, что нависавшая над Тильдой тьма на самом деле шуба Вершителя Бед, сшитая из самых непроглядных и бесконечных северных ночей. Меховые полы распахнулись, демон склонился над девушкой и раскрыл черную пасть, собираясь проглотить ее целиком.

Пальцы Якура нащупали рукоять ножа над кожаным чехлом, прикрепленным к поясу. Лезвие сверкнуло в луче слабого света, отбросив блик на лицо Тильды. Веки девушки дрогнули, и она открыла глаза в тот миг, когда Якур, вложив всю силу в гигантский прыжок, бросился на Куль-Отыра.

Нетающий лед

Близилась ночь, но узнать об этом можно было, лишь взглянув на часы, что Водима и сделал, выбравшись из мерзлотника. После целого дня, проведенного в царстве вечной мерзлоты, июльское тепло казалось ему блаженством. Его руку оттягивал джутовый мешок, наполненный осколками льда, высеченными Темным Властелином из ледяного пола в Лунном Чертоге. Это была плата за Тильду в придачу к еще одному дарованному ему году жизни. Целый год можно было не бояться умереть, но Водима собирался привести в подземелье еще кого-нибудь до конца лета, ведь, если случится так, что Тильда вдруг каким-то образом выберется оттуда… Страшно подумать, что его ждет тогда! Однажды такое уже случилось.

Было это несколько лет назад, в конце июля, спустя неделю после того, как Водима отвел очередную жертву в Лунный Чертог, а потом, как обычно, остался жить в Нумги до наступления осени. Целыми днями он бродил в подземелье в поисках перехода в Лукоморье, а на ночь возвращался в свою квартиру, находившуюся в заброшенном доме. Однажды Водима заметил, что его конечности начали чернеть, и вначале не понял, почему это с ним происходит: ведь он же выполнил условие, заплатил дань! Но с каждым днем ему становилось все хуже, силы убывали, а чернота расползалась по телу длинными тонкими щупальцами. Водима терялся в догадках и обреченно ждал смерти, но, однажды бросив случайный взгляд в окно, увидел ту девочку, которую привел в Лунный Чертог неделей раньше. Странно, что она была еще жива. Девочка ползла по берегу залива прямо напротив его дома в Нумги. Водима едва нашел в себе силы спуститься со второго этажа и кое-как добрался до нее. Он боялся, что она убежит, и тогда он будет обречен на скорую мучительную смерть, потому что не сможет найти новую жертву. Но девочка не смотрела на него, ползая по земле, будто слепая. Она даже не сопротивлялась, когда он взвалил ее себе на спину и, передвигаясь на четвереньках, двинулся к мерзлотнику. Водима не помнил, как добрался до Лунного Чертога, а потом вернулся обратно, но раз он был жив до сих пор, значит, Темный Властелин получил сбежавшую жертву назад.

Водима мечтал отвести в Лунный Чертог сразу несколько человек, чтобы не трястись от страха с наступлением весны, но он понимал, что после этого ему придется скрываться: ведь его магические способности не безграничны. Исчезновение такого количества детей трудно сохранять незаметным долгое время, и если не убраться подальше от этого места, то можно оказаться в тюрьме. В тюрьму Водима не хотел, Ууезжать – тоже. Он хотел найти Лукоморье, а точнее – своих родных, и, конечно, Мастера. Это стало целью всей его жизни. Он не столько мечтал попасть в чудесный мир, сколько жаждал посмотреть в глаза своему наставнику и задать ему самый волнующий свой вопрос: почему все они его бросили? Почему ушли в Лукоморье без него?

Детей, оставленных в Лунном Чертоге, Водиме было очень жаль. Он оплакивал каждую жертву, но поступить иначе не мог. Таково было условие Темного Властелина: за один год жизни Водимы он требовал одну человеческую жизнь. Особенно радовался юным девушкам и становился тогда очень щедрым, как и в этот раз – высек ледяных осколков на целый мешок. К счастью, хозяин Чертога не заставлял его убивать детей, требуя приводить их живыми, и Водима старался не думать о том, что этот жуткий тип делал с ними потом. Не знал, и знать не желал ничего об этом!

Водима просто бросал очередную жертву у входа в Чертог, оставляя ее на попечение птицы-девицы Сирин, и шел к Властелину за обещанной наградой. Так продолжалось уже долгие двадцать лет, с тех пор как Водима впервые вошел в мерзлотник после того, как узнал об исчезновении Мастера вместе со всей общиной, в которой к тому времени оставалось всего два десятка человек.

Сколько Водима себя помнил, каждый год Мастер выбирал самого достойного ученика из общины и уводил в Лукоморье, а остальным говорил, что сам уйдет туда последним, после того, как отведет их всех, потому что вернуться назад из Лукоморья невозможно, а Мастер не хотел бросать своих людей на произвол судьбы. Достойными были, по мнению Мастера, те, кто по-настоящему поверил в существование Лукоморья. А те, кто верил недостаточно сильно, попасть туда не могли. «Для таких переход не откроется», – объяснял Мастер. Водима, еще будучи мальчишкой, готов был скорее усомниться в реальности Солнца и Луны, чем в правдивости слов Мастера. Он с нетерпением ждал своей очереди и каждый раз огорчался, когда выбор учителя падал не на него. На занятиях по изучению мира Лукоморья Водима старался проявить особое рвение и наизусть запоминал рассказанные Мастером древние сказки. Одна из них, о диковинных птицах, нравилась Водиме больше всего, и он часто повторял ее про себя, вспоминая свое детство:

**«Поднималась в небо синее птица Матерь Сва – Мать небесная. Вылетал из златого яйца Оpел, возносился Оpел к Солнцу Красному.

И порхнула за ним Алконост – зоревая птица, рассветная, та, что яйца кладет на краю земли, – в сине море у самого берега. Вслед за нею Стpатим – птица грозная. Если птицы те вострепенутся, море синее восколышется, разгуляются ветры буйные, разойдутся великие волны.

А затем поднялась в небо синее птица вещая – Гамаюн.