Лихоморье. Трилогия

Темный Властелин заколотил мечом по ледяному полу. Осколки льда брызнули россыпью.

– Бери! – воскликнул он, взглядом показывая на результат своих стараний. – Да запомни: обманешь меня – сгниешь заживо и в пекло к моему братцу Вию отправишься, а он больно грозный, не то что я!

Осколки все сыпались и сыпались. Водима растерянно смотрел на них, не понимая, зачем Властелин предлагает ему лед, но, опасаясь разгневать своего чудом смилостивившегося палача, все же поднял несколько ледышек и спрятал в карман. Властелин отчего-то развеселился:

– Да ты, как я погляжу, скромный! А может, просто глупый?! Иди-ка ты, откуда пришел! До первого снега время тебе даю, чтобы дань заплатить!

После того как хозяин Чертога удалился, растаяв в темноте между ледяных столбов, Водима еще долго сидел в той же коленопреклоненной позе, не в силах поверить, что спасся. Произошедшее казалось ему дурным сном, который вот-вот закончится, и он, проснувшись, вернется в привычную реальность. Но сон все продолжался, и Водима решил, что надо выбираться самому. Выход из мерзлотника оказался гораздо ближе, чем он ожидал. Когда из-за открывшейся от легкого толчка двери ему в лицо хлынул дневной свет, он почувствовал дикую боль в глазах и с ужасом решил, что они лопнули. Прикрывая их рукой, Водима вышел из мерзлотника, добрался до ближайшей двухэтажки и рухнул без чувств, растянувшись на грязном бетонном полу подъезда. А очнувшись, решил, что Лунный Чертог и Темный Властелин ему приснились.

Когда он зашевелился, пытаясь встать, в кармане куртки раздалось дробное постукивание. Ткань внутри кармана и вокруг него промокла насквозь. Пальцы нащупали горстку камней. Разглядывая их на раскрытой ладони, Водима догадался, о каком богатстве говорил Темный Властелин. Однако радости это не вызвало. Ведь, если алмазы были реальными, значит, и все остальное – тоже, включая обязательство, которым Водима себя связал. Теперь, чтобы жить, он должен был платить дань повелителю душ, то есть, приводить жертв к нему в подземелье!

Вернувшись в интернат, Водима приступил к работе, не торопясь выполнять свое обещание. Через несколько дней все ужасы, перенесенные им в Лунном Чертоге, и вовсе стерлись из памяти. Алмазы он спрятал в жестяной коробке из-под печенья, засунув ее между матрасом и каркасом кровати в комнате, которую ему выдали для проживания, и старался не вспоминать о них.

С каждым днем крепла надежда на то, что угроза Темного Властелина (если тот вообще существовал) не исполнится. Водима почти поверил, что его «пронесло».

Но однажды у него начали чернеть ногти.

Он успокаивал себя тем, что это последствия обморожения, полученного за время долгого пребывания в мерзлотнике. Но чернота ползла дальше, а пораженная неизвестной заразой кожа теряла чувствительность. Потом стали плохо двигаться пальцы, из ног ушла сила, и появились приступы удушья и головной боли.

Водима догадался, что умирает. Жертву для Темного Властелина он присмотрел очень быстро. Той девочке было двенадцать лет, и он до сих пор помнил ее лицо. Он помнил их всех. Когда Темный Властелин получил свою первую дань и вновь выбил острием меча россыпь осколков, Водима не ограничился скромной горсткой и собрал их все, до последней крошки, предусмотрительно захватив с собой пустой мешок.

Мешок, который Водима вынес из мерзлотника сегодня, был двадцатым по счету. Ледяные осколки похрустывали внутри, пока он шел к уцелевшему участку асфальтированного тротуара рядом с крайней от мерзлотника пятиэтажкой. Там он высыпал их и разровнял получившуюся кучу, чтоб лед таял быстрее. На прогретом за день асфальте ледышки сразу начали плавиться, но таяли они не полностью, кое-что оставалось. Водима поднял один из прозрачных кусочков – тот был мокрым и прохладным, но не исходил влагой в руках.

Алмаз. Природный камень без огранки стоил намного меньше бриллианта, но у Водимы за двадцать лет их скопилось столько, что жестяная коробка из-под печенья почти доверху заполнилась. Пока он не пользовался этим богатством и хранил на тот случай, если захочет уехать куда подальше. С каждым годом бремя вины давило на него все сильнее, а дорога в Лукоморье по-прежнему оставалась неведомой. Водима чувствовал, что еще год-другой, и терпение его иссякнет. Тогда он и отведет в Лунный Чертог всех детей из интерната вместе с воспитателями – например, уговорит педагогов устроить массовую экскурсию, наобещает всяческих красот, а потом скроется, чтобы больше не возвращаться. В интернате было примерно четыреста детей. Если удастся заманить в подземелье хотя бы половину из них, у него будет две сотни лет спокойной и безбедной жизни. За это время можно сделать многое, даже забыть тех, кто его бросил, полюбить снова и завести семью. Может быть, такая жизнь ему понравится, и мечты о Лукоморье когда-нибудь выветрятся из его головы вместе с невыносимой тоской.

Мечтая, Водима собирал алмазы с асфальта, заодно подсчитывая их количество. В тот момент, когда последний, пятнадцатый по счету камень должен был отправиться в приготовленный для сбора пакет, на тротуар перед ним легла тень. Водима вздрогнул от неожиданности и чуть не рассыпал алмазы, взмахнув руками для поддержания равновесия. Но, увидев стоящего перед ним человека, он разжал пальцы, и пакет плюхнулся на асфальт. Камни разлетелись по тротуару, но он даже не взглянул на них.

Перед ним стоял Мастер.

Водиме показалось, что в момент узнавания по его телу пронесся электрический разряд. А в следующую секунду разочарование прокатилось ледяной волной сверху донизу. «Все-таки это не Мастер. Но как похож!» – поразился Водима, вглядываясь в лицо незнакомца.

Мужчине на вид было чуть больше двадцати лет, но, возможно, он казался старше из-за того, что выглядел невероятно изможденным. Под глазами залегли черные круги, на лице, заросшем густой растительностью, уже слишком длинной для щетины, но еще коротковатой для бороды, сверкали черные, глубоко ввалившиеся глаза. Из глаз катились слезы. Все тело незнакомца сотрясала крупная дрожь: казалось, он сильно мерз. Слой глины, покрывающий почти всю его одежду, наводил на мысли о том, что этот человек только что вышел из той же двери, что и Водима. Из двери в холме, то есть – из мерзлотника. А значит, скорее всего, незнакомец не из местных, потому что местные ни за что не пошли бы в мерзлотник, зная о его дурной славе.

– Ед-ды, п-п-пож-ж-жал-л-л-с-с-с… – умоляюще глядя на Водиму, попытался произнести мужчина, но вместо последнего слога его зубы выбили чечетку.

– Ты кто? – спросил Вадима, поспешно собирая драгоценные камни с асфальта и наблюдая за незнакомцем боковым зрением.

– М-маррк! К-к-как-кое с-сег-г-год-дня ч-ч- ч… – На последнем звуке речь мужчины зависла, и Вадима ответил, не дожидаясь, пока тот договорит:

– Пятое июля с утра было. Долго плутал, что ли?

– С-с-с м-мая! – ответил тот и покосился на рассыпанные по тротуару алмазы.

– Идти-то можешь? – Водима с сомнением взглянул на собеседника, заметив, что тот с трудом удерживается на ногах: казалось, его пошатывало от ветра.

– А д-да…дал-л-ле-к-ко?

– Высоко. По лестнице поднимешься? Или тебе в подъезде постелить? На себе не потащу, не мечтай! – ответил Водима, не скрывая неприязни. Возиться с грязным, едва живым незнакомцем ему совсем не хотелось, но его разбирало любопытство из-за удивительного сходства мужчины с Мастером. Волнующие догадки одна за другой рождались в голове Водимы. «Что, если этот человек пришел с той стороны, из Лукоморья? Может быть, он чем-то провинился, и они прогнали его?»