Лихорадка в квартале Маре

– Очень дурную, действительно.

– Я не пошел бы на этот риск.

– Уже пошли.

– Если бы труп был связан с делом, которым бы я занимался, то возможно. Но это не тот случай.

– Зачем же вы тогда пошли к Кабиролю?

– По его специальности. Я был на мели.

– Ах так?

– Надеюсь, вы хотя бы в этом мне поверите?

Он рассмеялся, потом сказал:

– Продолжайте.

– Это все.

– У вас есть расписка?

– Какая расписка?

– Нельзя сказать, что он вел настоящую бухгалтерию, но, с другой стороны, ведь должен был выдавать расписку в получении тех вещей, которые он соглашался взять под залог, не правда ли? Вы ему что-то принесли, это ясно…

– Побрякушки моей покойной тетки. Но мы с ним не пришли к соглашению. Он предложил совершенно смехотворную сумму, и было разумнее выставить кого-нибудь на пару купюр. Что я, впрочем, и сделал.

– Могу я спросить, кого?

– Нет. Вы пойдете морочить голову этому типу, а в следующий раз, когда я попрошу у него помощи, он пошлет меня куда подальше.

– Бог с ним,– сказал Фару, сделав широкий жест рукой, который чуть не лишил Элен одного глаза.– Это не имеет значения.

– И, соответственно, все то, что этому предшествовало. У вас странная манера вести дела, Флоримон. Вы ничего не проверяете, а если уж проверяете, то все.

Он не обиделся:

– Я веду мои дела так, как считаю нужным, и проверяю то, что должен проверить. На этом ставим точку. Я уже отчаялся отучить вас от ваших дурных привычек. Черт побери! Вместо того, чтобы честно признаться мне, что вы там были…

– Послушайте, старина, возможно, что я действовал как полный недотепа. Очевидно, это от недостатка денег. Когда у вас нет финансовых возможностей, то и остальные отпадают сами собой. Поставьте себя на мое место. Я иду к этому ростовщику, торгуюсь с ним хороших четверть часа, потом узнаю, что его пришили. Поскольку я уже имел с ним дела – это правда, я вам не наврал по телефону,– мое имя должно фигурировать в его регистрах. Тут я подумал: «Фару задаст себе вопрос, почему я держал рот закрытым, когда узнал о смерти этого человека». Я не думал об отпечатках пальцев, которые мог оставить, а думал о тех следах, которые могли остаться в книгах. В этом случае не надо создавать впечатления, что уклоняешься от ответственности… но, поскольку я не хотел, чтобы вы воображали себе Бог знает что, то замолчал факт моего присутствия там в тот трагический день.

– Да, да. Хотя все эти ваши фокусы и предосторожности могут в один прекрасный день сыграть с вами плохую шутку. Если бы я не знал, что вы не являетесь убийцей…

– Ах так, потому что я не убийца?

– Не заводитесь.

– Кто знает?

– Если бы я пришел с плохими намерениями, то был бы не один. Я хотел дать вам урок, пугнуть немного…

– Гм… ну хорошо, спасибо, что сняли с меня этот груз. Так кто же убийца?

Он не ответил прямо:

– Один тип, который тоже оставил отпечатки пальцев. Не на оружии. Рукоятку кинжала он протер, но отпечатки оставил там, где, по его мнению, их быть не могло. Один из наших старых клиентов. Ваше счастье, Бюрма. Может быть, я идиот, но из детектива-тарана и уголовника-рецидивиста я все-таки предпочитаю детектива.

– Ах| Так вот что значит «очень интересные отпечатки»…

– Да. Этот Кабироль был не только взаимодателем под залог, но еще и скупщиком ворованного добра, а такие типы обычно служат также камерой хранения для нескольких бандитов. Очень опасные связи. Некоторые из этих преступников в определенных условиях испытывают острую нужду в деньгах.

– Увы, не только преступники. Вы поймали этого бродягу? Я ничего не видел в газетах.

– А там еще нечего видеть. У типа, о котором идет речь, длинные ноги. А сейчас не пойти ли нам позавтракать? Тогда никто уже не скажет, что я имею на вас зуб. Я угощаю.

Продолжительным зевком я замаскировал свое удовлетворение этим поворотом дела, которое могло закончиться куда хуже.

– Очень мило с вашей стороны… Значит, у этого типа Длинные ноги?

– Да. Куда мы пойдем? Вам известен подходящий ресторан в этих краях?

Он не хотел говорить ничего больше. Как ему будет угодно. Это меня уже не волновало. И если он думал поймать меня в ловушку, ждет, что я себя выдам, проявив излишнее любопытство, то ему придется расстаться с этой мечтой.

– В двух шагах отсюда.

Мы отправились все втроем. Завтрак прошел гладко. Во время десерта в зал зашел газетчик и стал переходить от столика к столику, предлагая свой товар. Я купил «Крепю», «Ле Суар», «Франс-Суар» и «Пари-Пресс». О Кабироле не говорилось ничего иного, кроме сказанного в утренних и вчерашних выпусках. Нигде не намекалось на последние подозрения полиции, касающиеся человека с «интересными отпечатками».

– Вы жмете на педали весьма осторожно,– констатировал я.

– Педаль – это как раз то слово,– усмехнулся легавый.

– Почему?

– Да просто так.

– А?…

Я пролистал «Крепю» в поисках материала, которого не нашел, зато натолкнулся на другой, которого не искал: рассказ о крупномасштабной облаве прошлой ночью в увеселительных местах, где «певицы» в большинстве своем оказались переодетыми в баб мужиками.

Все это соответствовало вышеприведенному диалогу и расширило мои горизонты.

– Фару, вы знаете Кювье?

– Кто такой?

– Один тип, именем которого названа целая улица в Пятом Парижском районе. Он удостоился такой чести лишь за то, что был ученым, пюццлеонто…

– Палеонтологом,– поправила Элен.

– Что касается Кювье, то это все равно, что так, что эдак. Дело в том, мой дорогой Фару, что Кювье по одному лишь осколку кости ископаемого животного мог описать целый скелет любой доисторической скотины за то время, пока вы два раза болтнули ложечкой в чашке кофе.

– Ну, и дальше?

– Так вот, я тип вроде Кювье.

– Вы, как всегда, скромны. Хорошо…

Он посмотрел на свои часы.

– Нет времени слушать вашу клоунаду. Пора вернуться в контору.

Он позвал официанта, чтобы заплатить по счету.

– Вы полагаете, ваша команда взяла Шошотту?– тихонько спросил я.

Комиссар перестал считать свои деньги.

– Что-что? – чуть не подавился он.

Я улыбнулся:

– Кювье… Длинные ноги, сексуальное меньшинство, облава в кабаре определенного сорта, внезапное молчание о беглеце из тюрьмы Фреси, который все еще в бегах, а ему, возможно, нужны деньги, даже наверняка, речь идет о беглеце – короче, я говорю о Латрюи [1] или Латюиль [2] , по кличке Шошотт [3] .

1

Латрюи – свиноматка.

2

Латюль – черепица – символ несчастного случая.

3

Шошотт – слово женского рода.

– Латюи.

– Я не знал точно фамилию. Итак, это правда?

– Да, но держите эту блестящую игру ума при себе, Бюрма. Если я найду хоть малейший намек, вышедший из-под пера, ну, скажем, Марка Кове, я позволю себе сделать вам большую бяку на основании того, что в тот самый день вы таскались на улицу Франк-Буржуа.

– С чего вы взяли, что я пойду все рассказывать Кове? Мне это и в голову не приходило.

– Тем лучше.

– Итак, по-вашему, этот Шошотт пришил Кабироля?

– А вы предпочитаете сомневаться?