Лихорадка

Пламя угасало. Клэр встала, взяла березовое полено из вязанки и подкинула его в камин. Похожая на бумагу кора схватилась мгновенно, потрескивая и разбрасывая искры. Некоторое время она понаблюдала за игрой пламени, наслаждаясь теплом, чувствуя, как к щекам приливает румянец.

— Не такая уж я и отважная, — тихо возразила она. — Боюсь, мне здесь тоже не место.

Он подлил себе бренди.

— Здесь ко многому приходится привыкать. К изоляции. К людям. С ними не так просто найти общий язык. За тот месяц, что я провел здесь, вы первая, кто пригласил меня на ужин.

Она села в кресло и посмотрела на биолога с еще большим сочувствием. Она вспомнила свое первое знакомство с Транквилем. Прошло восемь месяцев, а как следует познакомиться ей удалось очень с немногими. Ее предупреждали, что так и будет, что местные жители настороженно относятся к чужакам. Приезжих заносило в Мэн, словно одинокие пушинки — задержавшись на несколько месяцев, они снова разлетались по ветру. С этими местами их не связывали ни предки, ни воспоминания. Постоянство их тоже не привлекает. Жители штата Мэн это знают, а потому относятся к каждому приезжему с подозрением. Они задаются вопросом: а что привело незнакомца сюда, в глушь, какие тайны скрывает его прошлая жизнь? И не привез ли он с собой какую-нибудь заразу, от которой пытается убежать? Жизнь, не удавшаяся в одном городе, чаще всего не удается и в другом.

Жители Мэна знали немало таких историй. Сначала с энтузиазмом купленный новый дом, сад со свежевысаженными нарциссами на клумбах, теплые сапоги для прогулок по снегу и куртки из каталога «Л.Л. Бин» [3] . Проходит одна зима или даже две. Нарциссы цветут, вянут, а потом снова цветут без всякого ухода. Счета за отопление потрясают. С оттепелью начинаются бесконечные штормовые ветра. Побледневший незнакомец начинает совершать вылазки в город, с тоской говорить о Флориде, вспоминать песчаные пляжи, на которых он нежился, города, где нет грязи и снегоуборочных машин. И на фасаде домика, некогда с любовью восстановленного, вскоре появляется новый элемент декора — табличка с надписью «Продается».

3

«Л.Л. Бин, Инк.» — частная компания, в розницу и по почтовым каталогам торгующая одеждой и оборудованием для отдыха на воздухе; находится в городе Фрипорт штата Мэн.

Чужаки не отличаются постоянством. Даже Клэр не была уверена, что останется навсегда.

— Тогда почему вы решили сюда переехать? — спросил Макс.

Снова устроившись в кресле, она стала наблюдать за тем, как пламя пожирает березовое полено.

— Я переехала сюда не для себя, из-за Ноя. — Она кивнула в сторону лестницы — комната сына находилась на втором этаже.

Наверху царила тишина; впрочем, Ной был молчалив весь вечер. За ужином он едва ли перекинулся парой слов с гостем. А потом сразу поднялся к себе и закрыл дверь.

— Он красивый мальчик, — похвалил Макс.

— Его отец был очень симпатичным.

— А мама разве не симпатичная? — Бокал Макса был почти пуст, и его лицо, видимо, разрумянилось в тепле. — Вы ведь тоже красивая.

Она улыбнулась.

— Думаю, вы просто выпили.

— Нет, мне сейчас очень… уютно. — Он поставил бокал на столик. — Так это Ной хотел переехать?

— Нет, что вы. Его пришлось тащить силой, он очень упирался. Ной не хотел уходить из своей школы, оставлять друзей. Но именно из-за них мы были вынуждены уехать.

— Плохая компания?

Она кивнула.

— Он попал в историю. Вся его компания влипла. Когда это случилось, я была страшно удивлена. Я не могла руководить им и наказывать тоже не могла. Иногда… — Клэр вздохнула. — Иногда мне кажется, что я окончательно его потеряла.

Березовое полено исчезло, рассыпавшись тлеющими угольками. Языки огня сначала взметнулись, а потом медленно сползли к золе.

— Мне пришлось принимать кардинальные меры, — продолжила она. — Это был мой последний шанс вернуть свое влияние. Через год-два он бы стал слишком взрослым для этого. И слишком сильным.

— И как, получилось?

— Вы хотите знать, кончились ли на этом наши неприятности? Конечно, нет. Вместо этого появились новые проблемы. Этот скрипучий старый дом. Медицинская практика, которая, судя по всему, загибается.

— Разве здесь не нужен доктор?

— У них был городской врач. Старый доктор Помрой, который умер прошлой зимой. Похоже, они не хотят видеть во мне даже его заместительницу.

— Должно пройти время, Клэр.

— Прошло уже восемь месяцев, а мне так и не удалось покрыть свои расходы. Какой-то злопыхатель рассылает анонимные письма моим пациентам. Отпугивает их. — Она посмотрела на бутылку бренди и, подумав: «Да и черт с ним!» — налила себе еще. — В общем, из огня да в полымя.

— Тогда почему вы остаетесь здесь?

— Потому что надеюсь: все изменится к лучшему. Пройдет зима, снова наступит лето, и мы станем счастливее. Есть такая мечта.

А ведь именно мечта заставляет нас жить дальше. — Отхлебнув бренди, она с удовольствием отметила про себя, что очертания огня в камине немного потеряли резкость.

— И о чем же вы мечтаете?

— О том, что мой сын когда-нибудь будет любить меня так, как прежде.

— Вы говорите так, будто у вас есть сомнения на этот счет. Вздохнув, она снова поднесла бокал к губам.

— Быть матерью — значит постоянно сомневаться.

Лежа в кровати, Амелия слышала звуки пощечин, доносившиеся из материнской спальни; она улавливала также сдавленные рыдания, всхлипывания и злобное бурчание, перемежавшее удары.

«Тупая сучка. Не смей идти против моей воли! Слышала? Слышала?»

Амелия с горечью думала о том, чем можно помочь, и о том, что она уже пробовала сделать. Так ничего и не подействовало. Дважды она звонила в полицию; дважды Джека забирали в участок, но через несколько дней он возвращался, и мама принимала его обратно. Все без толку. Грейс слишком слаба. Она боится остаться одна.

«Я никогда, никогда не допущу, чтобы мужчине, который ударил меня, все сошло с рук».

Она заткнула уши и накрылась одеялом с головой.

Прислушиваясь к звукам ударов, Джей-Ди чувствовал, как нарастает в нем возбуждение. Да, папа, так и надо с ними. Ты всегда так говорил. Твердая рука держит баб в узде. Придвинувшись поближе к стене, он прижался ухом к штукатурке. Отцовская кровать стояла прямо по ту сторону стены. Почти каждую ночь Джей-Ди прижимался к стене, прислушиваясь к ритмичным поскрипываниям отцовской кровати и живо представляя себе, что происходит в соседней комнате. Папа особенный, не похожий ни на кого, и, хотя Джей-Ди его побаивался, все равно считал своим кумиром. У него вызывало восхищение то, как Джек управлял домашними, не позволяя женщинам заноситься и показывать свой норов. Именно так учит Великая книга, всегда говорил Джек, мужчина — хозяин и защитник дома. Это разумно. Мужчина крупнее, сильнее; разумеется, ему и быть главным.

Удары стихли, и теперь слышалось лишь поскрипывание кровати, ходившей ходуном вверх-вниз. Этим всегда все и заканчивалось. Небольшая выволочка, а потом старый добрый способ примирения. Джей-Ди возбуждался все сильнее и сильнее, и боль в паху становилась невыносимой.

Он встал и на ощупь прошел мимо кровати Эдди к двери. Эдди крепко спал, дубина. Стыдно иметь брата-размазню. Джей-Ди вышел в коридор и направился в сторону ванной.

На полпути он остановился у закрытой двери, за которой располагалась комната сводной сестры. Он припал ухом к двери, задаваясь вопросом: спит ли Амелия или тоже слушает, как скрипит кровать родителей? Аппетитная малышка Амелия, недотрога. Они живут под одной крышей. Так близко, что Джей-Ди почти слышит ее дыхание, ощущает девичьи ароматы, сквозящие из-под двери. Он подергал ручку и обнаружил, что дверь заперта. Она всегда запирала свою дверь, с той самой ночи, когда он впервые прокрался к ней в комнату, чтобы посмотреть на то, как она спит; она проснулась, когда Джей-Ди принялся расстегивать ее пижаму. Маленькая задира начала кричать, и отец ввалился в комнату с ружьем наперевес, готовый снести голову незваному гостю.