Лихорадка

— Речь идет об охране здоровья населения, — возразила Клэр. — И решение должен принимать департамент здравоохранения. А не политики.

— Еще не хватало привлекать к этому администрацию штата!

— Безответственно не делать этого.

Тут со своего места вскочила Лоис Катберт.

— Я скажу вам, что безответственно! Приходить сюда, не имея никаких доказательств, и в присутствии репортеров заявлять о том, что в нашем озере живут смертоносные бактерии. Вы хотите погубить этот город.

— Если существует угроза здоровью, у нас нет другого выхода.

Лоис повернулась к Эдаму Делрею.

— А как вы считаете, доктор Делрей? Есть опасность для здоровья?

Делрей саркастически усмехнулся.

— Единственное, чем мы рискуем, так это выставить себя на посмешище, если будем серьезно относиться к таким заявлениям. Бактерии, которые светятся в темноте! Может, они еще поют и танцуют?

Зал взорвался дружным хохотом, и Клэр вспыхнула.

— Я знаю, о чем говорю. Я это видела, — настойчиво повторила она.

— Верно, доктор Эллиот! Галлюциногенные бактерии.

Зычный голос Линкольна перекрыл гвалт:

— Я тоже их видел.

Все разом смолкли, когда он встал со своего места за столом президиума. Клэр удивленно обернулась к нему, и он слегка кивнул ей, словно бы говоря: «Нам стоит поддерживать друг друга».

— В тот вечер мы были с доктором Эллиот, — признался он. — И оба видели свечение на озере. Не знаю, что это было. Свечение длилось всего несколько минут, а потом исчезло. Но оно действительно было.

— Я прожила на этом озере всю свою жизнь, — не унималась Лоис Катберт. — И никогда не видела никакого свечения.

— Я тоже!

— И я!

— Эй, комиссар, вы что, с доктором вместе чего-то нанюхались?

Раздался новый взрыв смеха, и на этот раз он относился к ним обоим. Возмущение сменилось насмешками, но Линкольн не отступал; он сносил оскорбления с хладнокровной невозмутимостью.

— Возможно, это какая-то случайность, — продолжила Клэр. — Необычное явление, которое бывает не каждый год. Вероятно, оно связано с погодными условиями. Весенний паводок и жаркое лето — все это мы пережили в нынешнем году. Та же погодная аномалия наблюдалась пятьдесят два года назад. — Смолкнув, она с вызовом оглядела аудиторию. — Я знаю, в этом зале есть люди, которые помнят события пятидесятидвухлетней давности.

В столовой стало тихо.

— А что случилось пятьдесят два года назад? — громко поинтересовался журналист из «Портлендского вестника».

Глен Райдер поспешно вскочил из-за стола.

— Совет примет к сведению ваше сообщение. Спасибо, доктор Эллиот.

— Этот вопрос нужно решить сейчас, — не унималась Клэр. — Следует пригласить специалистов из департамента здравоохранения, чтобы взять пробы воды…

— Мы это обсудим на следующем заседании совета, — твердо повторил Райдер. — Вы свободны, доктор Эллиот.

Клэр отошла от стола президиума, щеки ее пылали.

Ее рекомендации были отклонены, но собрание продолжалось, шумное и озлобленное. О гипотезе Клэр больше не вспоминали; жители как будто единогласно сочли ее незаслуживающей внимания. Кто-то предложил установить комендантский час, чтобы после девяти детей на улицы не выпускали. И тут запротестовали подростки: «А как же гражданские права?» «Кто защитит наши гражданские права?»

— Нет у вас никаких гражданских прав! — огрызнулась Лоис. — Начните лучше с обязанностей!

И пошло-поехало.

В десять вечера, когда все уже охрипли от крика, Глен Райдер наконец объявил собрание закрытым.

Клэр продолжала стоять на своем месте, наблюдая за тем, как медленно пустеет зал. Люди расходились, и никто не смотрел в ее сторону. «Теперь я для них существую лишь в качестве объекта насмешек», — устало подумала она. Ей хотелось поблагодарить Линкольна за поддержку, но она видела, что к комиссару не подступиться: он был окружен плотным кольцом городских выборных, которые забрасывали его вопросами и жалобами.

— Доктор Эллиот! — позвала ее Дамарис Хорн. — Что случилось пятьдесят два года назад?

Клэр поспешила к выходу; за ней хвостом потянулись Дамарис и другие репортеры. Но она повторяла только: «Без комментариев. Без комментариев». Она очень обрадовалась, поняв, что на улице ее оставили в покое.

Казалось, что ледяной ветер разрезает ее пальто. Клэр оставила машину на некотором расстоянии от школы. Она засунула руки в карманы и двинулась по обледенелой дороге, быстро, но стараясь не поскользнуться; фары отъезжавших автомобилей слепили ей глаза. По пути Клэр вытаскивала ключи, но, добравшись до своей машины и потянувшись к замку, она вдруг поняла — что-то не так.

Отступив на шаг, она в ужасе уставилась на обмякшую резину автомобильных покрышек. Все четыре шины были изрезаны. Объятая яростью и разочарованием, она стукнула кулаком по капоту. Раз, другой.

По противоположной стороне дороги к своей машине шел какой-то мужчина; обернувшись, он бросил на нее удивленный взгляд. Это был Митчелл Грум.

— Что-то случилось, доктор Эллиот? — крикнул он.

— Посмотрите на мои шины!

Грум пропустил встречную машину, перешел дорогу и приблизился к ней.

— Господи, — пробормотал он. — Кто-то вас очень не любит.

— Они искромсали все колеса!

— Я бы помог сменить их. Только, боюсь, в вашем багажнике вряд ли найдутся четыре запаски.

Клэр была не в состоянии оценить его вялую претензию на юмор. Отвернувшись от Грума, она снова уставилась на искореженные шины. Колючий ветер жалил лицо, а холод от мерзлой земли, казалось, пробирался сквозь подошвы сапог. Было слишком поздно звонить в гараж Джо Бартлетта; все равно они смогут достать четыре новые покрышки только утром. Она попала в переделку, злилась от этого и с каждой минутой все сильнее замерзала.

Клэр обратилась к Груму.

— Вы не могли бы подбросить меня до дома?

Она понимала, что заключила сделку с дьяволом. Журналист обязательно станет расспрашивать; не прошло и десяти секунд, как он задал именно тот вопрос, которого она ждала:

— Так что же произошло в этом городе пятьдесят два года назад?

Клэр отвела взгляд.

— У меня сейчас нет настроения говорить об этом.

— Понимаю, но все равно рано или поздно это откроется. Дамарис Хорн найдет способ докопаться до правды.