Лик бесчестья

– Что слышно от Джила?

– Мы говорили вчера вечером. Пока что результатов нет. Чтобы добиться конфиденциальной беседы с Мареном, требуется время. Уверен, что он страшно занят: препарирует мой обгоревший труп.

– Не смешно.

– Я не собирался шутить, но все равно предпочел бы, чтобы вы улыбнулись. Смех – лучший способ сохранить здравый рассудок.

– С этим трудно поспорить. – Ева смотрела на габаритные огни машины Гэри впереди на дороге. – Вы утверждаете это на основании собственного опыта? Разве вам когда-нибудь грозило помешательство?

– Представьте себе!

– Я не удовлетворюсь уклончивыми ответами. Где справедливость? Вы знаете всю мою подноготную, а я о вас – сущие крохи.

– Что-то сомнительно, что вы полностью передо мной раскрылись. Вы многолики, Ева. Я бы не удивился, если бы выяснилось, что у вас остаются кое-какие секреты.

– Хватит ходить вокруг да около! Выкладывайте!

– Что именно?

– Самое сокровенное.

– Желаете полюбоваться моими шрамами?

– Вы видели мои.

– Когда-то я был женат, – начал Логан после длительного молчания. – Давно, в ранней молодости. Тогда я жил в Японии. Она была азиаткой. Женщины красивее ее я еще не видел. Ее звали Чен Ли.

– Вы развелись?

– Она умерла от лейкемии. – Логан усмехнулся. – Ничего похожего на вашу драму: никакого насилия, если не считать моего желания расквитаться со всем миром. Я не мог ей помочь и был зол на весь свет. Я был страшно самоуверен, считал, что нет вершины, которую не сумел бы покорить. Но эта вершина так и осталась непокоренной. Она угасала больше года, у меня на глазах. Ну, как вам шрам? Устраивает глубина?

Ева отвернулась и уставилась в темноту.

– В самый раз.

– Теперь вы знаете меня лучше?

– Вы ее любили? – ответила она вопросом на вопрос.

– О да! – Он покосился на нее. – Лучше бы вы меня не расспрашивали. У вас отзывчивое сердце. Вам было бы проще негодовать по моему поводу, не зная, что я такой же человек, как все остальные.

Он был, конечно, прав: понимание понижает градус антагонизма.

– Я никогда не сомневалась в вашей принадлежности к человеческой породе.

– Это как сказать… – Он сменил тему. – Вдруг лаборатория Теллера окажется в этот поздний час на замке? Придется нам остановиться в мотеле и ждать утра.

– Почему не попробовать ему позвонить? Гэри мог бы…

– Оказывать на Теллера избыточное давление – значит вызвать подозрение. Просить его не закрывать лавочку до нашего приезда было бы перебором.

С этим нельзя было не согласиться, но для Евы на первом месте стояла скорость.

– Вы не понимаете всю серьезность ситуации. Иногда результата анализа ДНК приходится ждать неделями. Гэри попросит Теллера уложиться в несколько дней. Частные лаборатории могут работать быстрее. Но нам все равно дорога каждая минута.

– Быть может, звон презренного металла усилит его трудовой энтузиазм?

– Вряд ли. Настоящие профессионалы не так меркантильны.

– Но аренду платят даже бессребреники. Кесслер тоже считает, что Теллеру нужны денежки.

Возможно, она заблуждается, и миром действительно правят только деньги. Даже она клюнула на приманку, которой ее поманил компьютерный король.

– Предоставим первую попытку Гэри.

– Не обижайтесь, – сказал Логан. – Я думаю только о том, чтобы ускорить дело.

– Знаю и не обижаюсь. Да и какие могут быть обиды? В деньгах нет ничего обидного. Он удивленно посмотрел на нее.

– Просто мне не нравится, когда туго набитый кошелек превращается в орудие принуждения.

– А как вы относитесь к подкупу?

– В некоторых случаях – положительно.

– Яркий пример – Фонд Адама.

– Совершенно верно.

– Вас не смущает, что я вас обманул?

– Конечно, я возмущена! – Ева не боялась смотреть ему прямо в глаза. – Но я позволила вам меня обманывать. Я не дурочка и чувствую подвох, просто было бы грешно не воспользоваться такой блестящей возможностью. Мне были нужны деньги, и я с открытыми глазами пошла на риск. Если бы я с вами не поехала, ничего этого не случилось: я жила бы спокойно, матери никто не угрожал бы. Я бы с удовольствием продолжала вас корить, но каждый должен сам отвечать за свои поступки.

– У меня сложилось другое впечатление, – возразил Логан сухо. – Вы были готовы перерезать мне глотку.

– У меня до сих пор сохранилось это желание. Вы поступили плохо, но и я была вам под стать и должна пожинать посеянное. Просто очень не хочется, чтобы из-за моих ошибок страдали другие.

– Как вы великодушны!

– Великодушие здесь ни при чем, – отозвалась она устало. – Я пытаюсь смотреть на вещи здраво. Я уже давно поняла, что проще свалить вину на других, чем страдать от осознания собственной вины. Но расплата все равно неизбежна.

– Бонни? – спросил Логан тихо.

– Это было на школьном пикнике в соседнем парке. Ей захотелось купить в киоске мороженое. Я беседовала с учительницей и отпустила ее одну. Вокруг было полно детей и их родителей, а до киоска рукой подать… Я не сочла ситуацию опасной – и ошиблась.

– Господи, как можно себя в этом винить? – воскликнул он.

– Я должна была пойти с ней. Убийство было так просто предотвратить…

– И вы все эти годы не перестаете терзаться?

– Такую колоссальную ошибку невозможно забыть.

– Зачем вы мне это рассказываете? – спросил он после долгой паузы.

Действительно, зачем? Обычно она избегала разговоров про тот роковой день, боясь, что не зажившая рана снова начнет кровоточить.

– Не знаю… Я заставила вас рассказать мне о жене. Вам было больно. Вот я и решила восстановить равновесие.

– Как я погляжу, равновесие – ваш конек.

– Скорее, справедливость. Иногда у меня не получается. Иногда приходится закрывать глаза и прятаться в темноте.

– Как в случае с Квинном?

– Я не пряталась… – Зачем лгать ему и себе? Конечно, она сознательно закрывала глаза на жизнь Джо. Слишком важен был для нее образ друга, созданный воображением. – Хорошо, иногда я выбираю самообман. Но чаще смотрю на вещи здраво.

– Я вам верю.

Она помолчала.

– Что будет с Миллисентой Бэбкок? Если они узнают о цели посещения Джо, ей тоже будет грозить опасность?

– Чего они добьются, если причинят вред еще и ей? У Чедберна есть тетка и трое двоюродных братьев. Перебить их всех было бы неосмотрительно. К тому же исчерпывающим доказательством станет ДНК самого Бена. Миллисенте вряд ли грозит опасность.