Лики Поднебесной

Архитектура эпохи Мин воплощала различные формы выражения общих идей и представлений о мире, сложившихся еще в глубокой древности. Мировоззрение и мироощущение китайцев существенно отличается от европейского. Как уже говорилось выше, в этой стране не было последовательного развития и смены художественных направлений и стилей, как в европейском искусстве. Само понятие истории не имеет в Китае признаков «длительности», а искусство — эволюции. Художественные направления не следуют одно за другим, а «стили» и «школы» связываются не с различиями творческих методов, а с техническими приемами и материалами. В Китае «мы застаем необычайно устойчивый, до мелочей продуманный и эстетически переработанный быт, цельное и последовательное миросозерцание, сложный, но прочный сплав художественных стилей… Стилистическое единство китайского искусства — это результат не только глубокого проникновения китайских мастеров в природу вещей, но прежде всего их искреннего и безупречного доверия к жизни во всем ее разнообразии», — пишет В. В. Малявин.

В то время как в западноевропейской цивилизации рождался рационализм, в ближневосточной — мистицизм, в Центральной Азии формировалась особая культура следования течению жизни. В Китае «мерой всех вещей» оказался не человек, а природа, которая бесконечна и поэтому непознаваема. В искусстве происходило не отражение жизни, а ее продолжение, например, в движениях кисти и мазках туши. Предметом китайского искусства становился не образ человека-героя и не духовные идеалы, а жизнь природы. Отсюда особенный эстетический вкус и художественный такт традиционного искусства Китая.

В древних верованиях китайцев обожествлялись любые объекты природы: деревья, камни, ручьи, водопады. Религия считалась искусством жизни, а созерцательное мироощущение требовало полного и смиренного слияния с природой. Мудрецы Востока любят повторять, что если для деятельного европейца, обуреваемого идеей покорения природы и демонстрации силы, нет большего удовольствия, чем забраться на вершину высокой горы, то для китайца наибольшее счастье — созерцать гору у ее подножия.

Природа диктовала и строительные приемы. Так из-за обилия дождей в Китае издавна применялась высокая кровля с крутыми скатами. Дом в несколько ярусов с крышами одна над другой свидетельствовал о знатности владельца. Применяя выгнутые стропила, китайцы создавали оригинальные формы криволинейных скатов с приподнятыми углами. Под стропила подводились короткие бруски дерева, создававшие ступенчатые выступы-консоли. К ним крепились доски с резным орнаментом и силуэтами драконов. Дерево покрывали ярко-красным или черным лаком с позолотой и инкрустацией перламутром.

Китайские пагоды не выглядят искусственной постройкой, а органичны в единстве с окружающим пейзажем; они вырастают из земли так же просто и естественно, как деревья, цветы или грибы после дождя. Силуэты храмов похожи на формы гор или пологих холмов, на склонах которых они находятся. Вся эта красота — не столько строительство в европейском смысле слова (как способ укрытия от стихии), а напротив — создание средствами искусства наилучших условий для созерцания природы.

Китайские зодчие никогда не использовали при строительстве жилых домов камень, а только легкие материалы, но хрупкие и податливые: дерево, черепицу, глину. Другой важной деталью зодчества было преобладание горизонтальных линий. Строения в старом Китае в подавляющем большинстве были одноэтажными. Большое значение придавалось элементам, которые очерчивали именно физические пределы здания. Одним из таких элементов наряду с высокой, выступающей далеко за периметр стен крышей, была прямоугольная платформа, на которой стоял дом.

Один из важных принципов конструкции китайских домов состоит в многократном повторении отдельных, сравнительно небольших по размеру секций. Строительство методом наращивания сегментов позволяло китайским зодчим сохранять соразмерность здания.

Теперь обратимся к китайскому саду. Весьма древние корни имело представление о саде как о «блаженном месте» — царстве вечного довольства и счастья. Подобный садрай древние китайцы наделяли признаками весьма сходными с теми, которыми обладал сад в античной и средневековой литературе Европы: мягким климатом, изобилием воды и пищи, пышной растительностью, богатой фауной.

Позднее в дворцовых парках правителей древнекитайских империй мотив сада-модели мироздания и сада-райской обители переплелись. Известно, что в эти парки свозили камни, растения и зверей со всех краев света, в них имелось «тридцать шесть дворцов и павильонов» (тоже символическое число) и даже миниатюрные копии реальных озер, гор и дворцов правителей завоеванных стран. Дворцовые парки, очевидно, рассматривались в древности как микрокосм и необходимый атрибут вселенской власти императора. Недаром животных расселяли в разных частях парка в зависимости от районов их обитания на Земле. В парках сооружались «божественные горы» — обители бессмертных небожителей. Склоны искусственных холмов засевали «волшебными» травами и грибами, на вершинах устанавливали медные зеркала для сбора росы — нектара богов — и даже воздвигали бронзовые статуи небожителей. Все это делалось не для забавы, а ради того, чтобы привлечь ко дворцу обитателей небесных чертогов, используя закон симпатической магии: подобное притягивает подобное. Как правило, в композициях парка доминировало озеро с искусственной горой. Сочетание «гор» и «вод», напоминавшее о Мировой горе и Мировом океане, осталось в традиции дворцовых парков Китая простейшим и самым устойчивым символом мироздания.

С течением времени древняя космологическая символика сада трансформировалась. В результате доисторическая мифология отошла на задний план, а на передний вышла эстетика. Былой космологический символизм садов оказался урезанным до сочетания рукотворных «гор» и «вод», что свидетельствовало об осознании выразительности художественного образа и, следовательно, о понимании того, что не нужно буквально воспроизводить реальные вещи. Миссия сада как системы магических ритуалов воплощалась уже не столько в его топографии и декоре, сколько в отдельных постройках — буддийских и даосских святилищах.

Любопытно, как с исторической точки зрения классический сад Китая стал плодом трансформации древней космологической символики. Как в результате такой трансформации представление о парке как прообразе рая или, шире, райской полноты бытия, райского изобилия постепенно меняло прежнюю мифологическую значимость на символическую и эстетическую.

Затрагивая тему китайского сада, мы неизбежно сталкиваемся с таким специфическим явлением китайской культуры, как геомантия, именуемая в Китае фэн-шуй. Еще до нашей эры китайцы осознали, что основой гармоничного общества является подчинение законам Вселенной. Изучение этих законов, их систематизация позднее были сформулированы как законы фэн-шуй — правила и принципы, регулирующие взаимодействие человека с природой, которые стали вновь популярными в современном мире.

До сих пор наше представление о влиянии фэн-шуй на китайскую культуру неполно. Проблема заключается в том, что фэн-шуй как отдельное явление трудно вычленить из всего пласта культурной жизни Китая. В то же время многие специфические черты китайской традиции обусловлены именно влиянием фэн-шуй, которое настолько глубоко вошло в жизнь китайского общества, что стало формировать особенности его культуры и мировоззрения, что, естественно, отражалось и в искусстве.

В самом общем виде фэн-шуй можно было бы охарактеризовать как учение о влиянии энергии, излучаемой различными ландшафтными формами земной поверхности, на жизнедеятельность человека. Все многообразие их взаимодействия формирует энергетическую конфигурацию пространства, того самого, в котором живет и действует человек и с которым он, согласно мировоззренческим принципам Китая, находится в неразрывной связи. То есть исходными в фэн-шуй являются представления о великой триаде: Небо — Земля — Человек, определявшей специфику взаимоотношений человека и природы в Китае. Поскольку мир в целом виделся как единый живой организм, освоение принципов управления энергетическими особенностями пространства давало возможность воздействия на события отдельной человеческой жизни или общества в целом.

Китайский сад в этом смысле воплощает в себе идею единства мира и человека. Исторические корни этого представления можно найти в глубокой древности. Уже в одном из древнейших канонов «Книге песен» встречается упоминание о «радостях парка» и геомантии.

Фэн-шуй — законы гармонии и баланса. Причем речь идет не только о гармонии между элементами сада, но и о гармонии между садом и людьми. Можно сказать, что китайский сад — это проекция души его хозяина. И это делает каждый такой сад неповторимым произведением искусства.

Применительно к садово-парковому искусству фэн-шуй ставил целью выстроить окружающее пространство таким образом, чтобы реализовать потенциал человека как элемента великой триады, определяя структуру и внешний вид сада.

В данном случае мы сталкиваемся с представлениями о том, что творчество человека делало его причастным к природе Неба и Земли, включая в круговорот Вселенной (в китайском понятии выраженного парами тянь-ди — Небо и Земля). Творческая активность человека сближала его с Небом и Землей.