Ликвидатор
Шрифт:
Теперь вопрос России вставал уже в новом, крайне зловещем свете. Теперь – Россия представляла собой укрытие для террористов, совершивших самый страшный теракт в истории США и, наверное, всего мира. Атомная атака не повлекла бы для них таких последствий в сфере управляемости. Одним ударом террористам удалось пробить зияющую брешь в системе безопасности Америки, на ее латание уйдут годы. Кроме того, террористы продемонстрировали, что безопасных мест нет нигде – даже в самом Лэнгли. Даже туда они умудрились пронести взрывчатку…
Теперь им придется иметь дело с врагом, против которого не пошлешь БПЛА. Врагом, укрывающимся в стране, обладающей ядерным оружием и готовой его применить.
Президент откашлялся. Горло першило. Он налил в мерную ложку немного сиропа, задержал во рту, чтобы успокоить раздраженное горло. Немного стало полегче.
Черт… как не вовремя.
Россия – ядерная страна. Хуже того, это одна из двух стран мира, у которой есть портативное ядерное оружие. Атомный чемоданчик. Одного хватит, чтобы вынести половину мегаполиса и убить одним ударом сотню тысяч человек.
Одним тщательно рассчитанным ударом кавказские террористы, до этого всерьез не воспринимаемые, а кое-кем даже почитаемые за борцов за свободу, ворвались в мировую террористическую лигу, в высший эшелон исламского сопротивления, сделались равными таким грандам террора, как талибан и террористическая сеть Хаккани. Один дьявол знает, какое их количество сидит в Кавказских горах, куда простираются их связи и какие еще планы они вынашивают.
В дверь постучали. Заглянул Майкл О’Хара, начальник смены Секретной службы на сегодня…
– Сэр, министр Аренберг прибыл.
– Пусть зайдет… – Президент начал убирать с вида лекарства.
Министр безопасности родины Сол Аренберг вовсе не походил на несгибаемого борца с террором, не походил он и на посла, который не гнушается принимать жесткие решения, как Негропонте. Но он был хитроумным, и это было главное. Хитроумным, как любой еврей, представитель нации, которая пережила холокост и испытывала гонения на протяжении многих сотен лет. И он знал Россию – потому что сам был выходцем из России. Хотя и евреем.
– Господин президент…
– Садитесь, Сол…
Министр сел, поправил очки. Раскрыл папку, где был подготовленный доклад…
– Не надо, Сол… – президент кашлянул, – это я успею прочитать. Давайте просто поговорим.
– Поговорим, сэр?
– Да, поговорим. Просто поговорим. Мне нужно понять хоть что-то о России, прежде чем мы совершим ошибку, которая может оказаться непоправимой.
– Сэр, меня нельзя называть таким уж сильным специалистом по этой стране. Есть куда более сильные русисты, и если хотите…
– Нет, Сол, не хочу. Я знаю, кто занимается Россией. Ей занимаются либо те люди, которые покинули Россию по тем или иным причинам и не питают к ней добрых чувств. Либо те, кто покинул соседние с Россией страны и считает Россию виновницей этого. Но они тоже считают себя специалистами по стране, которую ненавидят. Скажите, как может быть профессором математики, к примеру, человек, который ненавидит математику?
Старый еврей деликатно пожал плечами.
– А вторая категория людей, которая занимается Россией, – это специалисты по проблеме России. Понимаете, по проблеме, они так себя и представляют – специалисты по проблеме. Если не будет проблемы, чем же тогда они будут заниматься? Поэтому они заинтересованы в том, чтобы не решать проблему, а сохранять ее…
Министр деликатно улыбнулся.
– Вижу, вы неплохо понимаете состояние дел в академическом сообществе, господин президент…
– Еще бы… – невесело улыбнулся человек, который во время первой кампании запомнился в том числе и своей искренней улыбкой. – Я вынужден понимать это, потому что благодаря советам этого сообщества
мы и оказались в таком вот дерьме. Итак, про Россию? О’кей?– О’кей.
Президент вдруг подумал, что не знает даже, о чем спрашивать. И вспомнил поговорку: вы не получите правильных ответов, пока не научитесь задавать правильных вопросов.
– Хорошо, для начала… русские агрессивны?
Старый еврей-профессор, волею судьбы ставший одним из ключевых лиц в деле защиты Америки, долго думал, перед тем как ответить.
– Не думаю. Скорее нет, они не агрессивны. В отличие от нас, Россия всегда имела протяженные сухопутные границы с врагами и часто подвергалась нападениям. У них не было времени на свои агрессии – они отвечали на чужие.
– А как же коммунизм?
Еврей улыбнулся.
– История России насчитывает более тысячелетия, господин президент, что для нее семьдесят лет коммунизма. Первоначально это и в самом деле была опасная для нас религия, а коммунизм – это форма религии, хотя и светской. Но в последние лет… двадцать перед падением СССР – русские совсем не горели желанием нести куда-то коммунизм. Даже то, что они делали в Афганистане… как показывают современные исследования, были в равной степени и ошибкой, и ответом на несуществующую агрессию – то есть русским не был нужен Афганистан, и они не собирались там оставаться. Вы должны понимать, господин президент, что в исследованиях истории СССР многим исследователям свойственно одно заблуждение. Они берут период до Второй мировой войны и судят по нему обо всей истории СССР. В то время, как обычному советскому человеку… скажем, начала восьмидесятых… хотелось купить машину без очереди и улучшить жилищные условия, а не пытаться где-то силой насаждать коммунизм.
– Но если бы… Политбюро, я правильно произношу… так вот, если бы Политбюро отдало приказ о нападении на Америку – русские бы выполнили его.
– Армия, – поправил Сол Аренберг, – конечно бы, она его выполнила. Равно как и наша выполнила бы такой же приказ Рейгана, глупо было бы ожидать иного.
– Хорошо… – Президент задумался над вторым вопросом. – Если можете ответить, то… как вы считаете, что русские сейчас чувствуют по отношению к Америке? Они готовы к сотрудничеству с нами?
– Интересный вопрос… думаю, вы ожидаете ответа…
– Я ожидаю правдивого ответа, Сол. Здесь, в этом кабинете, не раз и не два были люди, которые рассказывали мне об опасности России. О том, что там невозможно жить. На вашем месте сидели и русские и американцы. Они говорили мне, что США должны приложить все силы к тому, чтобы поменялась власть в России. Но я не доверяю этим людям – по своим причинам. И я помню, как четверть века назад мы уже вложились в смену власти в России. Но что это дало Америке – я так и не могу понять.
– Хорошо. Если правда, то… русские не любят нас. Не ненавидят – но никакой любви не испытывают. Это мое мнение.
– А почему так? – спросил президент.
– Потому что в девяносто первом мы сшибли их с ног. Это был нокаут, почти смертельный удар. Разрушилась их страна, они потеряли то, что триста лет приобретали усилиями царей и коммунистических диктаторов. Они помнят об этом, господин президент. Все помнят. У них может быть вторая по величине доменная зона и второй по популярности язык в Интернете, но они все это помнят. Не все, но большинство. И они ждут, пока мы споткнемся. Они этого жаждут. Честно сотрудничать они не будут, по многим причинам. Нельзя победить русских, после чего пожать друг другу руки и забыть обо всем. Нельзя обойтись с русскими, как с аргентинцами, как с иракцами, как с немцами, как с японцами. В этом они похожи на мусульман, они не примут поражения. Никогда, ни при каких обстоятельствах.