Ликвидатор

[Закрыть] . И вы хотите мне тут что-то доказать? Не надо, уважаемый, не надо. У меня, как вы правильно отметили, страха нет. В генах не заложен. И если бы я занимался тем же Яндарбиевым или еще кем – все было бы шито-крыто. А вы вместо этого тут передо мной… посланника короны играете. Не надо…

– Обиделся, что ли? – простецки спросил дед.

– Обиделся?! Я?!

– Да ты, ты. Мол, как так – я со всем тщанием, а вы, мрази… Да ты должен быть благодарен, что живой еще. Знаешь, как при усатом вожде народов было? Вызывали в Москву – а прямо в аэропорту под белы рученьки и в Сухановку. А потом, когда Колю Ежова вместе с его упырями к ногтю прижали – перед теми, кто жив оставался, извинились, и они дальше работать стали. Соображаешь?

– Времена не те.

– Да времена всегда одни и те же. Людишки – говно. А, между прочим, те, кто санкцию на тебя давал, сейчас колются да под себя ссут. Не убеждает?

– Нет.

– Ну, тогда…

Дед подтянул к себе пакет. Я покосился влево – тут винтовка стоит, снаряженная. Пистолета нет… но и не нужен он мне. Хотя этого… жука колорадского недооценивать не стоит. Судя по повадкам – тот еще овощ…

Почему Жук Колорадский? А сам не знаю. Усы у него… аккуратные, седые, почему-то в голове сразу ассоциация – жук. А с проседью, бело-черные – колорадский. Как-то так.

Дед одну за другой достал две бутылки, отпихнул от себя – аграриям радость, как найдут. Пихнул пакет мне.

– Глянь внимательно…

Я посмотрел вполглаза. Зелененькие… только не доллары, а евро. Банковские пачки, обандероленные. Много. Больше десятка… значит, больше ста тысяч евро в новеньком пакете дешевого супермаркета «Магнит».

– Глянул?

Я подтолкнул пакет обратно.

– И хватит. Нагляделся.

– А почему? Ты же вроде за деньги всегда работал.

– Ошибаетесь, уважаемый. Деньги – это инструмент. Но нельзя им превращаться в нечто иное, ясно? Так что – на этот раз мимо. И еще знаете, что? Я мысль одну не докончил. У уголовников – только не иронизируйте, не пойму – киллера нанимать и кого-то заказывать может не каждый. А только тот, кто сам силу имеет. В крайнем случае – равный. Догадываетесь, о чем я, или подсказать?..

– Да нет, почему же. Догадываюсь…

Дед сунул руку в карман – а я взял винтовку и положил на колени. Но вместо пистолета или ножа он достал всего лишь смартфон, который в руках пожилого человека видеть было, по крайней мере, странно.

– Как тут… видео-то включить… не разберу.

– А вы уж разберитесь.

Гаджеты тоже разные бывают. Иные – и переделанные.

Дед кивнул, давая понять, что оценил мою осторожность.

– Ну, как знаешь. Как тут… а, вот. Как смотрю, как внучка с кавалером своим переписывается, так думаю – то-то у нас проблем таких не было. На вот, держи…

Я взял коммуникатор, на котором было записано видео. Просмотрел честно, до конца.

– Дошло? Или еще что-то надо?

Слов просто нет.

Знаете… меня нельзя взять на простой угрозе, на какой-то банальной глупой разводке… и они это знают. Они знают, что я могу испариться, исчезнуть быстрее, чем они поймут, что произошло. Государственная машина – всегда или почти всегда будет проигрывать решительным и мотивированным одиночкам. Бен Ладен скрывался десять лет, и сейчас не факт, что мертв. Умаров еще больше – пятнадцать. Около десяти Басаев, я точно знаю, что он мертв, потому что… потому что знаю. Но есть кое-что, на что я поведусь, – без слов, без вопросов…

Наверное, я все же патриот, потому что люблю Россию, люблю свою Родину. Но люблю ее не восторженно-истерически, не на показуху, не потому, что только здесь можно так воровать и разлагаться, а совсем по-другому. Я знаю, что эта страна – какая бы она ни была – другой нам никто и никогда не даст. Никто и никогда! Не получится никуда уехать, сбежать, нигде нам лучше не будет – будут отлавливать поодиночке, и… И эта страна… далеко не самая плохая… за нее стоит драться.

Стоит.

И еще – я игрок. Просекаю игру с ходу – какому-то умному уроду захотелось стравить нас и Штаты. И если ты не играешь – значит, разыгрывают тебя!

– На кого я будут работать?

– На меня. Напрямую.

Я испытующе посмотрел на деда… и тот понял, подобрался. Ох… не стареют душой ветераны. Таких сейчас уже не делают… с виду старый перечник, старпер, с внуками нянчится, на кладбище прогулы ставят… а подберется… ого, какие клыки проглядывают. Такие похожи на небольших доберманов… такие есть, их разводят как полицейских собак, они небольшие, молчаливые и смертельно опасны. Этот… он убивает легко и весело, для него те, кого он убивает, – не люди, а враги. Почитайте Корецкого, там это хорошо написано. Спецгруппа «Финал», которая смертные приговоры исполняет, и дедушка, который за премию приговоренным в затылок стреляет. А в субботник они в порядок точку исполнения приводят, убираются, все старье в металлолом, подметают. Вот потому тогда и сидели… на попе ровно. Не мозгами – нутром чувствовали, что для тех– весь народ у рва выстроить… что плюнуть.

– Задачи?

– Обычные. Московское подполье. Надо прибраться. И прояснить, что к чему.

– Конкретно?

– На месте.

– Я работаю один.

Дедок улыбнулся… и словно маска сменилась, превратив небольшого волкодава в щурящегося на солнышке старичка.

– Да ради бога. Можешь даже… кхе-кхе… не докладывать. Меньше народу – больше кислороду. Да ты ешь, ешь. Не оставлять же.

– Можно вопрос? – не выдержал я, когда мы уже садились в машину.

– А, давай… – обрадовался дед.

– Вам-то все это зачем, а? Пенсию вы должны хорошую получать.

Дед мелко расхохотался.

– Пенсию… эк ты, мил-человек, загнул. Ты бы меня еще на приусадебный участок отправил, картошку копать… И тут же совсем другим тоном продолжил: – Вот вы думаете, что вы сильнее нас. Потому что говорите, что хотите, и тормозов у вас никаких нет, так? А на самом деле – щщанки вы лопоухие супротив нас. Вам пригоршню баксов покажи, вы и спеклись. А у нас за дезертирство такое считалось. И я… как вижу, что делается, – так изнутри грызет. Мы благодарными умели быть. До смерти – благодарными. Стране родной, за то, что воспитала нас, и за то, что жили под мирным небом. Вот так вот.

Дед махнул рукой.

– Ладно, поехали. На самолет опаздываю…

18 июня 2015 года. Варшава, Польша. Южное Средместье

Варшава…

Старый и много переживший город, средоточие воли и храбрости, столица несостоявшейся, погибшей в битвах империи. Один из старейших городов, где правили короли, игравшие немалую роль в судьбах Европы. Город, лишь три десятилетия назад высвободившийся из пут коммунистического рабства. Город, где восхитительное Старе Място, архитектурный памятник мирового значения, соседствует с Дворцом культуры и науки – мрачным образчиком тяжеловесного советского стиля, который был по душе Джозефу Сталину. Когда русские ворвались в Польшу – Сталин прислал три тысячи советских рабочих, чтобы возвести то же здание, какие он возводил в Москве, чтобы его было видно из любого конца полуразрушенной польской столицы. Это здание должно было напоминать о том, что русские отсюда никогда не уйдут. И даже сейчас в аэропорту Варшавы то и дело слышалась русская речь, отчего контр-адмиралу МакРейвену было не по себе…

Он прибыл в Варшаву обычным рейсом с пересадкой в Берлине. Летел «Люфтганзой» – недорогая и приличная европейская компания, с типично германским порядком. В аэропорту имени Фредерика Шопена, известного европейского композитора, его встретила машина посольства и отвезла на Варшавскую, где в квадратном остекленном здании, самой своей архитектурой навевавшем мысли о «холодной войне», на последнем этаже за стальными дверьми квартировала польская станция ЦРУ. Она в последнее время больше занималась обеспечением контактов с польскими правительственными и разведывательными структурами, а также обеспечивала транзит и размещение исламских экстремистов в тайных тюрьмах, контролирующихся ЦРУ и военной разведкой. Журналистам удалось раскопать одну из тюрем – на бывшей авиабазе в районе Мазурских болот, после чего ее пришлось срочно закрывать, а министру обороны – врать, что таких объектов больше в стране нет. Но они были… потому что Польша была едва ли не самым последовательным союзником США в Европе с девяностого года [36] 36