Лилея
Шрифт:
– Пьем здоровье Его Величества
Сдвинем бокалы,
Фа-ла-ла-ла!
Старые вина в изрядном количестве,
Сдвинем бокалы,
Фа-ла-ла-ла!
– завел Ле Глиссон.
– То-то будет получше холодных блинов, - довольно заметил Роман, швыряя косточку черной собаке, что повизгивала под столом, очумев от происходящего.
– Многие б и за них спасибо сказали теперь, - возмутилась Параша.
– Где ж ты, негодник, добывал блины?
Роман не ответил, уткнувшись в оловянную кружку. Быть может и не расслышал, немудрено в таком шуме.
– Но прочь из застолья тот,
В
Желаем ему отравиться
И в ад прямиком провалиться!
– Ох и братец у тебя, голубка, - Катя тоже прилипла к мальчику взглядом.
Особо разглядывал его и отец Модест. Немудрено, они видели маленького Сабурова впервой! Нелли знала, что и священник, и подруга каждый сам для себя теперь перебирают свои сугубые приметы, меряют и взвешивают, приходят к каким-то заключеньям. Похоже, Катька довольна Романом несколько больше, чем отец Модест. Или ей мерещится?
– Буду, - Роман охотно принял отрезанный господином де Роскофом кусок ножки.
Ну да, для него-то и отец Модест и Катька - всего лишь незнакомые покуда взрослые.
– Понятно, что от санкюлотов тебе удалось сбежать, дитя, - господин де Роскоф улыбался.
– Но как же о тебе не знали наши крестьяне?
– Я от всех людей хоронился. Я здесь чужой и не дорос разбираться, кто хорош, а кто плох.
– А тот, кто с нами не пьет,
Пусть крюк в потолок вобьет!
Честное слово,
Пусть катится он,
К круглоголовым
В Иерихон!
Во взгляде господина де Роскофа застыл вопрос, каковой он, верно, счел покуда неуместным задать.
– Так что после обеда и выступаем, - обратился Ларошжаклен кому-то, перекрикивая гул.
– А Левелес?
– в который раз оговорилась Нелли, и даже не заметила, так мучительно кольнуло сердце сознание вины. Про чужого-то ребенка на радостях напрочь забыла!
– Разве мы не будем ее дольше дожидаться?
Антуанетта-Мария рассмеялась.
– Чего дожидаться-то, сие дитя ночью воротилось и теперь спит сном более праведным, чем заслуживает! Вспало, вишь, повидать материну куму на соседнем хуторе, близ Плюзюнет. Ну да что, с дисциплиною у нас и у взрослых худо, с малолетков и спрашивать смех. Это ж как-никак не солдаты регулярные, а дети, к тому ж - одержимые.
На душе полегчало.
Песни лились все веселей, но застолье меж тем начало понемногу тяготить Елену. Яблочное вино и еда придали ей сил: теперь жаждала она осыпать брата расспросами.
– Мы допоем и без Вас, - ласково молвил господин де Роскоф.
– Ступайте, дорогие мои дети, вам слишком многое надобно сказать друг дружке без свидетелей.
Наконец оказались они одни, она уж и не чаяла. Наконец сидят они в домишке у очага с жарко дотлевающим торфом.
– Злодеев я положил ни о чем не расспрашивать, - опередил ее Роман.
– Как ты думаешь, Лена, для чего я им мог понадобиться? Уж я подслушивал, подслушивал, все впустую!
– Нуждались они в одном - в золоте, коего много у старшего господина де Роскофа. Видишь ли, злодеи подумали, что ты и есть сын Филиппа.
Издали было слышно, что теперь поют женщины - про убитую злой мачехой девушку Барбу. В хоре различался голос Параши.
– Вот оно как, дураки перепутали нас с
Платошкою!– Роман хмыкнул.
– Но здесь-то в поле ты как оказался?
– Случаем, - не слишком многословно ответил брат.
– Я б и раньше от негодяев отделался, да только не враз решил, что дальше-то делать. Потихоньку надумал, что главное - из страны выбраться, куда угодно, в любую другую. Вить в любой стране, ежели она не мятежная, есть наши посольские приказы, так? Значит надобно только добраться, а уж посол, поди, поможет.
– Только добраться, - ужаснулась Нелли.
– Да ты хоть можешь вообразить, каково попасть отсюда в другую страну?! Не только от солдат уберечься надобно, а еще и путь найти!
– Ужо дал я себе зарок не отлынивать от географии!
– сериозно ответил мальчик.
– Помнишь, Лена, соседи комедию представляли, там неуч говорил, что-де извозчик довезет?
– Это его матушка говорила, что сынка баловала.
– Ну, не важно, словом вправду глупость. Вить как хорошо, что я заучил, от Бретани-то ближе всего Бельгийское королевство! На северо-востоке, стало быть, в Париж ворочаться незачем.
– Мы и теперь не через него поедем, я чаю. Но дороги-то ты небось знать не мог.
– Пустое. Уж добрался бы, разве я не сельский житель, чтоб сторон света не разобрать? Не так уж и трудно все, тем паче - лето.
Сердце Нелли сжалось: маленькой мальчонка, один, пробирающийся лесами чужой страны.
– Отчего ж ты не обратился хоть к крестьянам, Роман? Перемолвись ты хоть с одним, мы б о тебе вскоре узнали. Ну да пустое, о том ты знать не мог, но уж мог сообразить, что селяне тебе помогут.
– Я сказал уже, что не дорос до сей войны, Лена, - меж бровями мальчика обозначилась вертикальная морщинка.
– Видал я, как приходили к синим люди в крестьянской одежде, по виду неотличные от прочих. Как могу я различить честного крестьянина от шпиона?
– Но шпионов среди бретонцев почти нету, Роман!
– Для меня «почти» не годилось. Коли не повезет, так можно и с одним из тысячи встретиться, так?
– Должно бы уж слишком не повезти. Но бывает и такое невезенье.
– Стало быть, в сей стране не мог я верить никому. По щастью, мне и нужды не было кому-то доверяться - было б кому снабжать меня по дороге чем-нибудь съестным, да еще мне потребна оказалась одежда поплоше и неприметней. Ну с этим-то трудностей мало!
– Постой, брат любезный, - не поняла Нелли.
– Кто ж давал тебе одежду да пищу, коли ты только что сказал, и сказал верно, что доверять тебе никому не стоило?
– Да неужто ты сама не поняла, за каким исключеньем?
– хмыкнул Роман.
– За каким же это?
– Я мог довериться детям моих лет.
Елена вздрогнула, вспомнив парижских мальчишек.
– Когда я был маленьким, ну, годов пяти, папенька говорил, что дети бывают заражены пороками взрослых, когда живут в городах, - Роман словно бы угадал ее мысли.
– Но сельские дети честные, как честна Натура. Мало его слов я помню, но эти пришлись кстати. Девочки здесь по французски не умеют. Но с мальчиками мне всегда сразу удавалось сговориться. С одним я поменялся одеждою, другие приносили мне блины из гречи и яблоки.