Лимитерия
Шрифт:
4. Это был первый серьёзный бой Хога, но у парня был мотив одолеть врага и вернуться домой живым. Он делал это не ради себя, а ради своего друга — Эса. Хог впервые задумался о ком-то, кроме себя. В его жизни появился человек, с которым он сможет и поговорить, и повеселиться, и покурить… да и вообще, убить скуку. Лимит всегда был один: с одиннадцати лет и до семнадцати, лучшим другом хэйтера было одиночество. Но теперь в его жизни появился весельчак и оптимист, и Хог не желал, чтобы из-за какого-то бандита, оптимизм Эса накрылся медным тазом.
Ему было, что защищать. Был мотив. Как-то Элли сказала,
КРАШ! — дрель пробила воздушный щит и врезалась со всей дурью в Кузню. Тот истошно заорал, но ничего поделать не мог. Он проиграл. Теперь никакие его усилия в этой битве ему не помогут. Дрель впечатала его в крышу дамбы и заставила бандита пробить под собой приличную вмятину.
ВШИХ! ВШИХ! — дрель, наконец, снова стала Хогом. Хэйтер отскочил от поверженного врага и заскользил подошвами кроссовок по мокрому бетону. Да уж, такие виражи для него были круче, чем простая пробежка. И всё же, несмотря на боль в теле, парень сумел удержаться на ногах и не свалиться от усталости…
Правый глаз внезапно кольнул, и под повязки потекла тонкая струйка крови, пачкая правую щеку лица юноши. Но в то же время, после этого глаз перестал колоть и болеть, и Хог ради эксперимента решил пошевелить зрачком…
Не колет!
— Кха-кха! — откашливался от крови Кузня, однако пошевелиться больше не мог. — Ты… Кха! На кой-хрен ты… убил моего… человека?
— Скажем так: это вышло случайно, — ответил ему Хог, припоминая рассказ Эса о произошедшем. — Он ударил ножом моего товарища, а я в пылу схватки оттолкнул его от себя. Твой человек перелетел через периллу и разбился.
— Зачем… ты вообще отправился на дамбу?
— Потому что я — волонтёр, и мне попалось задание: «Разобраться с бандитами на дамбе». Заметь: из вашего окружения погиб только один; остальные сейчас чалятся в тюрьме.
Кузня ещё раз откашлялся от крови и замолчал, туманно глядя куда-то вдаль. Чёрные очки его разбились, и теперь Хог наблюдал за карими глазами своего оппонента. Тот думал о чём-то, обдумывал, прикидывал в уме и изредка кривился от боли в теле. Он проиграл и теперь ничего не может сделать хэйтеру: ни покалечить его, ни убить.
— Ну… Тогда… убей меня, — прохрипел Кузня, закатив глаза. — Ведь так охотники делают, когда побеждают?
— Хрен его, — беззаботно сказал Хог, чем удивил бандита. — Сказано было, что охотники берут трофеи с добычи; про убийство я ничего не слышал.
С этими словами, Лимит резко замахнулся рукой и… сорвал с головы Кузни бандану. Затем расправил её, обчистил от пыли и завязал её вокруг своей шеи. Чёрное полотно с белыми черепами смотрелась на нём хорошо.
— Думаю, ты на меня не в обиде, хе-х, — хмыкнул Хог и подкурил сигарету.
— В каком смысле? Ты же должен убить меня!
Хэйтер ещё раз хмыкнул и выпустил серо-синее облако дыма изо рта.
— Ничего я не должен, понял? Я пришёл сюда чисто затем, чтобы выписать тебе люлей. Зачем мне тебя убивать?
— Кха… Потому что я могу снова вернуться, кха…
Лимит обнажил свой хищный оскал, а в левом тёмно-фиолетовом зрачке запылал маленький красный огонёк, делая юношу ещё более грозным.
— Я тебе
«вернусь»! — с угрозой «улыбнулся» Хог, как бы намекая на то, что вторая встреча будет уже по принципам охотников. То бишь, убьёт! — А пока что, Кузя…— Кузня…
— Заткнись! Так вот, Кузя — я даю тебе шанс! Шанс, который ты можешь потратить на исправление своих ошибок. Я скажу всем, что ты погиб на дамбе, а ты уйдёшь куда-нибудь и вступишь в какой-нибудь союз…, а может, и не вступишь. Найдёшь своё призвание, начнёшь творить добро и помогать другим людям. Можешь стать беспризорником, как я, ха-ха! А вообще… шансов на искупление полным полно.
Кузня смотрел удивлённо на Хога и удивлялся его нелепости. Как так — дать второй шанс? Это немыслимо! Любой другой охотник — волонтёр, военный, наёмник — уже бы давно либо убили его, либо вырубили и отдали в руки властям. Что угодно, но никак не помилование. Кузня с немногими охотниками встречался в жизни, но с таким, пожалуй, ещё не встречался. Да и вряд ли ещё когда-нибудь встретит похожего.
— Кха… Почему ты отпускаешь меня?
— Ты мне бандану, я тебе — свободу! А-ха-ха-ха! — хохотнул Хог. — Ладно, шутка! Просто понимаешь, Кузя…
— Кузня…
— Цыц! Так вот, Кузя — ещё совсем недавно, дней эдак двенадцать-тринадцать назад, я был точно таким же беспризорным хулиганом, как и ты. Я был один, воровал, хулиганил, убегал от полиции и дразнил закон. Но мне предложили всё это отбросить и вступить в коллектив-кордон «Луч». И знаешь, что я тебе скажу, Кузя…
— Кузня…
— Да заткнись ты! Так вот, Кузя! — Хог сделал ударение на «Я». — Хоть у меня и не сложились отношения с обществом, я не собираюсь сдаваться и прогибаться под кого-либо. Я впервые в жизни хочу сделать что-нибудь доброе и великое, а не уличное и хулиганское. Шанс на искупление есть у всех. Как-то так.
— Но… Вспомнить прошлое… — бандит задумался.
— Ты убивал?
— Нет. Планировал, но проиграл.
— Тогда уходи! — Лимит махнул на него рукой. — Ты мстил за своего человека, и я это поощряю. Но мой тебе совет: не связывайся заново с преступностью. Стань волонтёром, и поверь, жизнь твоя изменится. А в лучшую или плохую — зависит уже от тебя, хе-х!
Кузня подумал над предложением хэйтера. И прислушался к нему. Хог был прав: волонтёрство — всяко лучше, чем простая жизнь преступника. Может, жизнь молодого бандита и не сложилась в прошлом, но сейчас Лимит давал ему шанс попробовать начать всё заново. Ещё не поздно! А месть… на это можно было закрыть глаза. Эс уже спас Кузню от гибели, а Хог, победив его (бандита), дал ему шанс. Бой можно было закончить…
5. Кузня поднялся кое-как на ноги и хотел уже спросить у Хога по поводу взноса на вступление в коллектив (любой), как вдруг в его нагрудном кармане что-то запиликало. Хэйтер выгнул бровь, а бандит вытащил какой-то маленький аппарат, больше похожий на мини-рацию, и включил его. Из него тут же появилась голограмма в виде какого-то взрослого мужчины, у которого были длинные чёрные усы, специальные очки для сварки, синий халат с рисунком в виде золотого креста на спине, жёлтые перчатки до локтей, чёрные штаны, армейские берцы и чёрный свитер под халатом. Сам мужчина (лет ему можно было дать сорок девять-пятьдесят) был длинноволосым брюнетом.