Линия Крови

– Вот если бы мы переправлялись на ту сторону пароходиком, - продолжил Борецкий, - то можно было бы показать тебе много интересного. Пристань как раз в таком месте - исторический центр. Но, увы… нам на паром.

За переездом Костя свернул налево, машина стремительно покатилась под гору.

– А вот в Зареченске я бывать не люблю, - продолжил майор, словно отвечая собственным размышлениям. – Казалось бы, какая разница? Стоит напротив – на другом берегу Волги… был бы мост, так и вовсе один бы, может, город был. Как та же Кострома к примеру. Ан нет, там все другое.

– Да уж… это точно, - поддакнул Кукушкин.

За спуском последовал длинный пологий подъем. Наверху они проехали пару оживленных кварталов и свернули вправо, на извивающуюся змеей, избитую грунтовую дорогу. Эта, вся в ухабах и рытвинах колея, и привела их к Волге.

На берегу великой русской реки оборудован небольшой причал. Длинный крутой спуск до него заставлен машинами, легковыми и грузовыми, большими и малыми. Двери многих автомобилей открыты – на солнце в машинах жарко. Люди терпеливо ждут, когда паром придет с той, Зареченской, стороны.

Костя направил уазик вниз, мимо вереницы пристроившихся друг другу в хвост автомобилей. У самого причала столпился народ. Костя остановил уазик прямо перед этой гурьбой.

– Что это за толпа? – спросила Жанна.

– Пассажиры, - пояснил Кукушкин. – В основном пешеходы переправляются на пароходике, но некоторые – кому ближе сюда – на пароме.

– Да… здесь на другой берег перебраться беда, - сказал Борецкий и вышел из машины.

Жанна и Вадим последовали его примеру. Костя остался за рулем, лишь раскрыл дверцу.

К нему тут же подошел сухощавый пожилой мужчина. Громко, чтобы слышали все, сказал:

– Куда же ты без очереди-то?! Как не стыдно?!

– Милиция, - густым басом ответил Костя.

– Совсем обнаглели! – поддержала мужика спешащая сверху тетка. – Она сидела в одной из легковушек в самом хвосте очереди и боялась, что на ближайшем пароме ее машине недостанет места. Это, кстати сказать, было весьма вероятно – учитывая количество автомобилей стоящих на берегу перед ней.

Назревал скандал. Борецкий развернулся с намерением вмешаться, показать людям милицейское удостоверение, объяснить. Но тут по барабанным перепонкам ударили быстро приближающиеся звуки энергичной, ритмичной музыки. С бряцаньем и громом, в туче пыли, сверху скатилась черная «девятка» с наглухо тонированными стеклами. Взвизгнули тормоза, «девятка» встала рядом с уазиком. Двери раскрылись, пространство взорвалось громкими звуками рэпа. На улицу высыпали четверо развязных юнцов, похожих как близнецы-братья. Все они были среднего роста, худосочны, коротко стрижены и наглы.

– Давай сигарету, ты! – громко потребовал один у другого.

– Хер завернутый в газету заменяет сигарету! – ответил тот.

– Гы-гы-гы!

– Ха-ха-ха!

Народ притих. Вокруг девятки быстро образовалось свободное пространство. Пожилой мужчина, так напористо искавший справедливости минуту назад, повернулся и пошел прочь. Плечи его опустились, глаза старательно смотрели в сторону. Женщина решилась сделать замечание.

– Молодые люди, здесь вообще-то очередь…

Ее проигнорировали.

– Молодые люди, я к вам обращаюсь.

Один из юнцов соизволил отреагировать:

– Чё?!

– Я говорю, здесь очередь, - повторила женщина.

– А мы, тетка, инвалиды!

– Ха-ха-ха!

– Гы-гы-гы!

Мужчина не выдержал, вернулся. Попробовал интеллигентно воззвать к совести:

– Ребята, что вы как себя ведете? С вами разговаривают по-человечески…

– А ты, козел старый, щас вообще в рыло получишь!

Борецкий не выдержал.

– Але, уроды! Ну-ка быстро в очередь!

Похоже, юнцы даже не сразу поняли, что это сказано в их адрес.

– Чего-о?! – протянул один из них.

– Хер через плечо! Щас ноги повыдергаю!! – зарычал Александр.

Он стоял, широко расставив ноги. Потертая кожаная куртка туго обтянула крепкие плечи. Стриженая голова с проседью в темных, жестких как проволока волосах наклонена. Фигура выражает готовую в любое мгновение выплеснуться мощь, а взгляд – с трудом сдерживаемое бешенство.

Не ожидавшие такого поворота, юнцы растерялись. Они косились друг на друга, явно не понимая как же быть дальше. Подчиниться – уронить ниже плинтуса свой хулиганский авторитет. Не подчиниться – страшно.

– Ты чего, земляк? – выговорил, наконец, самый смелый.
– Нам домой надо. Обиделся, что мы тебя объехали? Так мы уступим… - Сопляк нервно улыбнулся.
– Ты первый.

– А ты последний!

Борецкий сделал шаг вперед.

Салажонок бросил быстрый взгляд на дружков, буркнул:

– Ну ладно, ладно.

И юркнул за руль. Музон оборвался, взревел мотор. Остальные тоже резво попрыгали в мрачный, как могила, салон. «Девятка» с пробуксовкой, выбрасывая из-под колес струи земли, развернулась и поползла в гору.

Александр подошел к Вадиму и Жанне, достал сигарету. Руки его едва заметно дрожали.

– Вот одного не пойму, - проговорил он, - почему люди вечно пытаются говорить с такими ублюдками по-хорошему? «Молодые люди, а не будете ли вы так добры? Ребята, что вы как себя ведете?». Они же человеческих слов не понимают, наоборот – расценивают это как проявление слабости. С отморозками надо разговаривать на их языке… И еще: любой из этих мужиков, - он кивнул в сторону толпящихся пассажиров, - любой из них такого сопляка щелбаном пришибить может… А перед наглостью и хамством - пасуют. Парадокс?

– Да нет никакого парадокса, - ответил Кукушкин, поднося майору огонек зажигалки. – Просто, дай ему щелчка – потом проблем не оберешься. Сам знаешь, скажут: избил ребенка, примерного мальчика… А у мальчика папа-мама, родственники… Тебя же и посадят.

– Вряд ли каждый думает именно так. Просто народ у нас такой – пока до точки не доведут, не пошевелится. Моя хата с краю – ничего не знаю.

* * *

Они спустились к самой воде. Налетел свежий ветерок, легким прикосновением остудил щеки. Принес запах влаги, крики чаек и не до конца осознаваемое ощущение свободы и раздолья.

Жанна вдохнула пьянящий воздух с наслаждением. Посмотрела вдаль.

Великая русская река вольготно раскинулась в ширину. Противоположный берег так далеко, что кажется нереальным, почти сказочным. Он ярко залит солнцем, тот сказочный берег. Меж стволов берез, подернутых легкими облачками бледно-зеленой листвы, – кукольные, резные домики. Среди миниатюрных, игрушечных сосен вьется ярко-желтая песчаная дорожка, спускается к Волге. На берегу деревянное, похожее на вагон здание. Возле него на воде нелепое квадратное судно с высокой белой надстройкой. Это и есть паром, которого они ждут.