Линия Крови
Шрифт:
Первую половину пути он шел медленно. Мысли скакали от кровавого дела, расследованием которого они с сегодняшнего дня занялись, к Жанне. От Жанны к Лене - жене, с которой прожил почти пятнадцать лет. Снова к Жанне.
«Нужно признаться честно, хотя бы самому себе. Я что, влюбился в нее?»
Как это часто бывает, после правильно поставленного вопроса ответ приходит сразу.
«Да. Я ее люблю!»
От окончательного осознания этого Александр сбился с шага.
«Ч-черт…»
Сердцу в груди стало вдруг тесно. Отчаянно захотелось курить. Александр рванул ворот рубахи, достал из кармана пачку сигарет. Вспомнил, куда идет, и сунул сигареты обратно – являться к товарищам
«Черт! Надо же, влюбился, как мальчишка! И что теперь делать?»
Все-таки он не удержался, закурил.
«И она ко мне не равнодушна – это видно. И, возможно, ждет от меня какого-то шага… Если я, допустим, начну с ней встречаться, это будет двойная жизнь, бесконечная ложь, фальшь. Оно нам надо? И Лена, Сережка-сын, не могу же я их бросить? Хотя… С Леной мы давно уже живем скорее из обязанности, так что… А Сережку не брошу, он уже большой, поймет… А поймет ли? И Жанна - девчонка еще совсем. Я, считай, на шестнадцать лет ее старше. Нужен такой старый дурак молоденькой девушке? Ни кола ни двора, что я ей могу дать?»
Александр щелчком запустил окурок далеко в сторону.
«Может, правильнее всего вообще ничего не делать? Оставить все как есть, как говорится - время лечит. Вытерплю как-нибудь… Или поговорить с Жанкой начистоту? Так, мол, и так: вместе мы все равно быть не можем…»
Он представил, как говорит Жанне эти слова, и невидимая рука стальной хваткой сдавила сердце.
«Нет! Так тоже не могу… Ладно, поживем - увидим»
Впереди показался стадион. Александр прибавил шагу.
Да… Ныне стадион переживает не лучшие времена. Чтобы убедится в этом достаточно одного взгляда на широкие бреши в окружающем пустынное футбольное поле кирпичном заборе. Александр прошел в один из таких проломов, пересек угол поля и оказался у входа в громоздкое двухэтажное здание спорткомплекса. Напротив дверей стояла одинокая старенькая иномарка – Фольксваген джета серо-стального цвета. Александр прошел мимо нее, толкнул массивную дверь. Сердце замерло в предвкушении встречи с особой, неповторимой атмосферой додзё [1] .
1
Додзё – тренировочный зал, буквально – «место встречи с истиной» (яп.)
Вопреки ожиданиям, коридоры спорткомплекса встретили его тишиной. Не звякали металлом блины и гантели в расположенном на первом этаже зале атлетической гимнастики. Не было слышно вязких ударов по боксерским грушам или звонких – мяча в пол. Но главное – отсутствовали характерные для тренировки борцов шлепки человеческих тел на татами.
Недоверчиво вслушиваясь в тишину, Александр поднялся на второй этаж, где собственно и находится зал борьбы. Дверь в зал оказалась не заперта. Александр потянул за ручку и едва не столкнулся с Николаем – тем самым высоким блондином, что утром приглашал его заходить на тренировку.
– О, Васильич! – парень выглядел растерянным.
– Ты куда так спешишь? Сам приглашал на тренировку… где народ-то?
– Так это… как его… весна.
– Ну и что?
– Так это… На огородах все. Копают там, сажают.
– Чего? – Александр постарался заглянуть через плечо богатыря – не получилось. – Ты один здесь, что ли?
– Нет. Еще Владимир Михалыч. Он сейчас тоже уже выходит…
Борецкий сделал шаг назад. Николай вышел в коридор. Почти сразу в дверях показался невысокий, широкоплечий мужчина. Лицо у мужчины тоже широкое, с приплюснутым носом. Отливающие стальной сединой жесткие волосы стрижены ежиком. В руках он держал
большую связку ключей.– Кто здесь?.. Сашка! Ты?!
Крепыш широко развел руки.
– Вовка!
Они крепко обнялись. Владимир, отодвинувшись на расстояние вытянутых рук, воскликнул:
– Ну, ты даешь! Какими судьбами?!
– Да вот, приехал к вам по делам. Дай, думаю, зайду. А тут у вас и нет никого…
– Ну… - Владимир развел руками. – Так получилось. Извини, в зал тебя не приглашаю… - он запер дверь, - а милости прошу ко мне домой!
Николай, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, сказал:
– Ну, я пошел… Владимир Михалыч, Васильич, до свидания.
Поднял широкую ладонь и быстро пошагал к выходу. В пустом здании гулко раздалось эхо его торопливых шагов.
Владимир и Александр направились следом за ним.
– Ты как, все так же в милиции? – спросил Владимир. – Не на пенсии еще?
– Да нет. Служу пока… А ты, я смотрю, все тренируешь?
– Куда я денусь с этой подводной лодки?
– Молодец! Веришь – я даже завидую тебе. Всю жизнь заниматься любимым делом! Хотя… тяжело, наверное, уже?
– Да не, нормально.
Они вышли на улицу. У Владимира в связке нашелся ключ и от входной двери.
– Ну что? Поехали ко мне? Минералки щас купим… литр. – Он напряженно посмотрел на оранжево-красный закат. Добавил: - Только, чур, с ночевкой. Ночью я тебя никуда не отпущу.
– Нет, Володь, в следующий раз, - отказался Борецкий. – А чего народу-то никого на тренировке не было? Никто не занимается, что ли?
– Ну почему? – неопределенно ответил Михалыч.
Помимо связки ключей от спортзала в руках у него появилась еще одна – от машины. Он надавил кнопку брелока. Бодро пискнула, отключаясь, сигнализация.
– Ты пешком, что ли? Садись, прокачу.
Трогаясь с места, Владимир вновь с тревогой посмотрел в сторону заходящего солнца.
– Ну так что? Ко мне?
– Нет, Вов. Давай к РУВД. Нам там комнаты выделили, в приежке…
– Ну, как знаешь…
С минуту Владимир крутил баранку молча. Потом спросил:
– А ты сам то, борешься? Или все? Смотрю, живот уже растишь…
Александр шумно выдохнул.
– Борюсь. Только со сном да с голодом. Как говориться: вся жизнь – борьба, до обеда с голодом, после обеда со сном.
– Это точно… - согласился Владимир.
Фольксваген плавно подрулил к зданию РУВД.
Борецкий поблагодарил:
– Спасибо. Может к нам? Чайку попьем…
– Нет. Ты это, Саш… вот что…
Серьезный, нешуточный тон старого приятеля заставил Александра насторожиться. Он всем корпусом повернулся к Владимиру и внимательно, не отводя глаз, смотрел ему в лицо. Владимир отвел взгляд, проговорил:
– Ты ночью никуда не выходи… И никто из ваших тоже пусть не выходит. И еще: – запритесь, как следует, а главное, - Владимир понизил голос, отчего слова его звучали еще серьезней, - главное: ни в коем случае никого не пускай. Это важно. Кто бы ни просился ночью к вам войти – подчеркиваю, КТО БЫ ни просился – хоть я, хоть… я не знаю… мать родная – не впускайте и НЕ РАЗРЕШАЙТЕ входить. Это важно.
– Так. Минуточку. Может ты объяснишь, что все это значит, толком? Что, вообще, у вас тут творится?
Владимир помолчал, продолжая смотреть сквозь стекло, на неудержимо опускающееся к линии горизонта светило. Потом сказал:
– Я не могу тебе сформулировать, но, в общем да, творится. – Он повернулся к Александру, тот поразился отсутствующему выражению его глаз. – А ЧТО творится – ответ, думаю, есть в ваших архивах. Поищи… в документах ЧК двадцатых годов, если коммуняки не уничтожили. А так чего языком молоть…