Линия Маннергейма

– Где-то в роду у тебя затесались лайки. Или хаски. По-моему, это у них глаза голубые, – говорила Лера, поглаживая собаку по загривку.

Нрав у зверушки был замечательный – веселый и дружелюбный. Она готова была поделиться своей радостью со всеми, у кого возникала в этом необходимость. Лера, не зная ее клички, поначалу пыталась называть известные ей собачьи имена, которыми обычно называют животных в деревнях: Жучка, Шарик, Белка, Зайка, Тузик. Но та ни на одно из них не отреагировала. Тогда она стала просто Собакой. Когда во время помывки определился пол животного, Собаку переименовали в Собакевича. Он не возражал.

Лера привыкла к его визитам и всегда старалась, возвращаясь из города, привезти для Собакевича вкусненького или игрушку. У нее уже хранилась целая коллекция мячиков, палок, костей и прочих собачьих развлекушек.

Она даже как-то хотела выяснить, кто хозяева пса, и попросить разрешения забрать его себе, раз уж он и так бегает по всему поселку без присмотра. Но ей часто приходилось уезжать в Питер на несколько дней, к тому же она не представляла, как быть с Собакевичем, если соберется уехать совсем. Взять с собой? Он, привыкший бегать где хочет, вряд ли придет в восторг от городской жизни. И она решила оставить все как есть. Пусть у нее будет приходящий пес.

На этот раз Собакевич не появился. Обычно он всегда приходил в день ее приезда, точно зная, что получит что-нибудь особенно лакомое. Может, хозяева привязали? Или носится где-нибудь в лесу, гоняя белок? Или просто загулял?

Лера услышала, что у калитки кто-то возится, и отправилась посмотреть, не объявился ли блудный пес. Но там стоял капитан Рядовой. Выглядел он хмуро.

– Добрый день, – поздоровалась Лера. – Вы снова ко мне?

– К вам, к вам, к кому же еще? – Голос капитана тоже не отличался приветливостью.

– А вы сегодня как тот или этот? – не удержалась от вопроса Лера.

– Смотрите сами, – капитан показал ей удостоверение.

Лера хотела спросить у него насчет собаки, но не решилась. «Какой-то он смурной, – подумала она, – работы, наверно, много было, не выспался».

– Чаю или кофе сварить? Вы кажетесь уставшим.

– Не надо. А вы все огородничаете?

– Что? – удивилась Лера незнакомому слову. – Как вы сказали – «огородничаю»?.. Это от слова «огород». А я «цветочничаю», наверно. Пытаюсь раскопать остатки клумбы.

– Я помню. Здесь росли лилии.

– А вы часто здесь раньше бывали?

– Несколько раз. А камни вам попадались?

– Какие камни? – изумилась Лера.

– Обыкновенные. Земля здесь больно каменистая. Начнешь копать – так и гляди в оба, чтоб лопату не сломать. – Василий Петрович исподтишка посматривал на Леру и не наблюдал у нее никаких признаков волнения. «Уж больно она безмятежная, – думал он. – Или играет хорошо, или слишком уверена в себе».

– Ах, вот вы про что. Да, несколько штук было. А я все никак поначалу не могла понять, почему это лопата дальше не идет.

– Куда вы их дели?

– Что?

– Камни те, что попались.

– У сарая лежат.

– Можно посмотреть?

– Пойдемте, покажу. А вам они зачем?

– Для сада камней.

– Что? – вновь изумилась Лера. Ну и капитан… – Сад камней? Это где ж такой находится?

– На турбазе будет.

– Ее что, японцы собираются посетить?

– Вроде того.

Василий Петрович внимательнейшим образом рассмотрел каждый булыжник, а затем аккуратно сложил все назад.

– Не подходят мои камни для сада? – поинтересовалась Лера.

– Нет, – констатировал капитан, – другого размера нужны.

– Может, все-таки напоить вас кофе? А то больно на вас смотреть.

– Нечего меня жалеть, себя бы лучше поберегли, – хмуро буркнул капитан.

– Не хотите – не надо, – обиделась Лера. Как с ним себя вести, непонятно. Хотела по-человечески, а он прямо волком смотрит…

– Вы не вспомнили ничего? Про ту женщину?

– Не получается. Показалось что-то.

– Ладно, пойдемте, варите ваш кофе.

Но кофе он так и не попробовал. Взял чашку, долго держал ее в руках, понюхал и отставил.

– Не нравится? – спросила Лера.

– Я привык к другому.

– Растворимого у меня нет. Может, чаю?

– Нет. Лучше посмотрите еще раз фотографии, глядишь, чего и вспомнится.

– Не надо, – попыталась возразить Лера, но капитан уже протягивал ей пачку.

Она с неохотой взглянула. Это были другие фотографии. На них женщина была снята в разных ракурсах. Лера перебирала их в руках, но когда дошла до снимка, на котором видна была рана, положила всю пачку на стол.

– Не могу смотреть. Вряд ли это поможет. Я ее не знаю.

– Вы уверены?

– Конечно.

– А Лидия Сергеевна Смирнова вам не знакома?

– Нет. А кто это?

– Она, – капитан кивнул на стопку фотографий.

– Но я же сказала, что не помню ее.

– Значит, не знаете?

– Ну чего вы от меня хотите? – разозлилась Лера. Нет, все-таки с этими представителями власти нельзя по-человечески. – Я что, неясно выражаюсь? Или у меня дикция плохая? Или у вас что-то со слухом?

– Со слухом все в порядке. А хочу я, чтобы вы объяснили мне, по какой причине совершенно незнакомая, как вы утверждаете, женщина оставила вам свою квартиру?

– Что? – оторопела Лера. – Вы шутите?

– Если бы.

– Но этого просто не может быть! Здесь какая-то ошибка. Как она могла оставить мне квартиру?

– По дарственной. Так что вам даже полгода ждать не придется. Можете хоть завтра вступать во владение.

– Ерунда какая-то! А вы уверены, что… Какая квартира? Зачем?..

– Хорошая квартира, между прочим. В историческом центре Петербурга.

– Тут что-то не так! Вы уверены, что она оставила ее именно мне?

– Вы ведь Белозерова Валерия Павловна, проживаете по адресу: поселок Ярви, улица Сосновая, дом двадцать два?

– Я, – растерянно произнесла Лера. – Ничего не понимаю. Как ее зовут, вы сказали?

– Звали. Смирнова Лидия Сергеевна, сорок девятого года рождения, русская, не замужем, детей нет. Инвалид второй группы. Занималась гаданием.

– Чем?

– Гадалка была. Или, как сейчас их называют, экстрасенс. Вам это ни о чем не говорит?

– Может быть… Нет…

– Продолжайте.

– Может, она приходила к нам в издательство?

– Может, и приходила, я же не знаю. Вспоминайте.

– Не помню я такой.