Линия жизни

– Ты шутишь?

Гаири непонимающе мотнул головой.

– Я ничего не смыслю в переговорах.

Искренне довольный честностью этого признания, признания своей слабости, на которое мало бы кто решился с такой легкостью, он рассмеялся и, по-отечески обняв ее за плечи, повел к выходу.

– Мы, марийцы, вообще мало смыслим в переговорах, – Зига с сожалением покачал головой. – Думаешь, эти вояки, – он кивнул на своих притихших командиров, – ты думаешь, они что-то в этом смыслят? Не-а. Не смыслят! Только вид делают! – гаири обернулся, чтобы добродушно подмигнуть уязвленным командирам. – Но один я пойти не могу – не принято так, и так, знаешь ли, небезопасно. А ты… ты много лет жила среди этих мягкотелых, верно, и понимаешь их лучше нашего. Ум-м?

Приняв для себя, что главная ее задача – обеспечивать безопасность миссии, Яна не стала более возражать. Оставалось уточнить один момент:

– Переговоры с князем Гуартом?

– Верно, – одобрительно кивнул Зига. – Что-то не так с ним?

– Он знает меня. Это не страшно?

Всего год назад Гуарт гостил в Син-Ти, пытаясь сосватать своего младшего сына за Яну. Несколько раз они вместе ужинали, а в конце девушка имела одну личную беседу с князем. Из затеи той ровным счетом ничего не вышло. Став свидетелем ее учебного боя, наследник князя – юноша милый, но болезный и слабый – сам просил отца не форсировать события.

– Знает тебя?! – громко, ничуть не скрывая удивления, вопросил Зига.

– Конечно. Ведь я дочь князя Гита.

7. Каелан

Место для встречи с Гуартом было организовано в двадцати минутах езды от лагеря марийцев. В центре поля разожгли высокий костер, около которого поставили чурки для переговорщиков: две главные в центре – для предводителей и еще по пять за каждой из них – для советников. Места для сопровождающих находились за два-три метра от центра, что позволяло слышать обычный разговор основных фигур, но при необходимости скрывало их шепот.

Князь Гуарт и его свита прибыли позже марийцев, уже успевших занять свои места. Зига, слегка покачивая головой, не вставая с места наблюдал, как те привязывают своих коней, как топчутся, не смея двинуться к костру прежде князя.

Сам князь был худ телом, сед и имел за спиной без малого шесть десятков лет. Его борода, свисая почти до груди, была тщательно вычищена и аккуратно пострижена, что сильно контрастировало с его простой, почти крестьянской одеждой.

Проведенные перед этой встречей дни сильно истощили князя. Сложно придумать что-то более тягостное, чем неизвестность того, насколько плохо все кончится. Лицо Гуарта исхудало, глаза ввалились, щеки приобрели мертвенно-серый оттенок.

Сев на предназначенное ему место, князь тяжело вздохнул.

– Как звать тебя, гаири?

Гаири не были знатного происхождения, не являлись правителями Марии, а назначались на свои должности исходя из их опыта и талантов. Зига впервые стал гаири лишь два года назад, а потому Гуарт не мог о нем что-либо знать.

– Зига, – ответил гаири, исподлобья щурясь на князя.

– Что ж, Зига, – еще раз вздохнул князь, – неправ я был, прямо скажу… Было у меня с Марией соглашение, и тридцать пять лет я прилежно его выполнял… Да что там, ты ж знаешь… И вот, попутал меня Рога супротив вас… Да не вышло…

– Да, не вышло, – продолжая щуриться, широко улыбнулся гаири.

– Как думаешь, Зига, – виновато, словно просьбу, произнес князь, – может ли у нас быть новое соглашение? Само собой, более выгодное для Марии, чем то, что было у нас прежде…

Чуть приоткрыв рот, будто собираясь что-то сказать, Зига почесал свой подбородок, но вместо этого выдержал долгую паузу.

– Полагаешь, – медленно начал он, – полагаешь, Марии можно воткнуть в спину нож, а потом вот так запросто договариваться? – он снова улыбнулся и сощурил глаза.

– Я бы не сказал, что это «запросто», Зига, – мягко возразил князь. – Я потерял своих воинов, сотни хороших воинов, и ты собрал с них трофеи; мои южные земли разорены… твоим войском, между прочим. И, как я уже сказал, Западный Корс готов платить больше. Итого… мы уже понесли наказание и готовы претерпеть еще…

Ничего не отвечая на это, Зига продолжал улыбаться и сверлить своего визави взглядом.

– Хорошо, назови тогда требования Марии, – решил зайти с другой стороны князь. – Если скажешь, чего нашептали тебе старцы, мы сможем найти наилучший для всех сторон выход…

Гуарт хорошо знал, что гаири – всего лишь полководец; он вправе заключать соглашения от имени Марии лишь в тех рамках, что ему заранее обозначит Совет марийских старейшин.

Сложив руки на своей широкой груди, Зига вновь испытующе замолчал. В этот раз князь не стал ничего добавлять, направив свой обреченный взгляд на сложенные против него крестом руки.

– Я тебе вот что скажу, корсанец, – наклонившись к Гуарту, Зига вмиг избавился от своей улыбки, – ты умрешь в любом случае.

Ответ ничуть не смутил Гуарта:

– Вот как? Хочешь сказать, нам не о чем толковать?

– Как я уже сказал, ты умрешь, а Западный Корс будет платить обычную раку 16 . Вопрос лишь в том, Гуарт, оставим ли мы твоего сына в живых, дадим ли ему править этими землями, и… – Зига опять сделал паузу, – … и будет ли разрушен твой горячо любимый Каелан. Вот об этом, князь, мы с тобой потолковать можем.

Выдвинув сей ультиматум, Зига уперся руками в колени и чуть наклонился вперед, словно нависая над старым князем.

16

Дань, выплачиваемая покоренными землями.

Хоть Гуарт и готовил себя к худшему, неизбежность близкой смерти вдруг испугала его. Строго говоря, он, конечно, мог избежать этого – забрать казну, забрать сына, жен и махнуть подальше, где мстительные марийцы его не достанут. Однако такое решение имело другие следствия: семья его теряла власть, положение, а Каелан приходилось оставить на волю судьбы.

Гуарт же чувствовал, что он устал. То ли действительно утомила старость, то ли последние десять дней стресса слишком вымотали его, но это чувство усталости переполняло его. В связи с чем смерть не так уж сильно страшила князя. По крайней мере, не так сильно, как судьба его княжества и его сына.

Пережив мимолетное потрясение, князь даже испытал некоторое облегчение. В отношении него самого все стало ясно, оставалось лишь выторговать лучшую долю для Мития (его сына) и жителей Каелана.

Яна без интереса слушала их диалог, с трудом заставляя себя сосредоточиться на происходящем. Соглашения, рака, обмены, предательства – все это мало трогало девушку. Даже вид обреченного на смерть правителя не смог тронуть ее сердца.

На тот момент другие люди, за исключением отца, Минга и Виры (дорогого учителя и лучшего из воинов), вообще не были ей симпатичны. А где нет симпатии, там мало места и для сопереживания.