Линия

— А суды? — тут Смит прокололся, показал, что знает об ЮнМи больше, чем хочет показать.

— Проблемы с судами у ЮнМи начались гораздо раньше случая с нашей АУГ.

— Понятно. Прогулку АУГ распишем, как демонстрация нашей лояльности к народу Кореи, и корейской армии. Генералов замешанных в этом деле надо запретить трогать, пусть выглядит как ещё одна поддержка корейской армии. Спецслужбы пусть грызутся и президента могут снять. В конце концов у корейцев это национальная забава, расстреливать своих президентов по окончанию срока правления.

— Пак КынХе женщина, расстрелять как-то излишне…

— Ну пусть посадят на длительный срок. Действуйте, Вессон, действуйте, не мне вас учить. И прихватите с собой директора ЦРУили его зама. Пусть ЦРУ NIS мозги прочистит, и строем поучит ходить. В конце концов, не за всех же их певичке отдуваться. Это же надо додуматься, несовершеннолетнею за дезертирство садить. Совсем фантазия у корейцев не работает. Права была эта певичка.

Начало цитаты из — Четырнадцатый щелчок зубами.

Время действия: семнадцатое февраля, утро

Место действия: Сеул, Высшая школа искусств «Кирин». Счастливо избежавший увольнения директор учебного заведения СокГю, в сопровождении своего заместителя, занимается молчаливым рассматриванием фотогалереи выдающихся учеников.

— Как думаешь, ДонХё… — не поворачиваясь к собеседнику и продолжая смотреть на одну из портретных фотографий, спрашивает СокГю. — Следует ли добавить сюда изображение Пак ЮнМи?

Судя по кислой физиономии заместителя и отсутствию ярко выраженной реакции на вопрос, — тот уже понял, зачем он здесь, а также предстоящую тему обсуждения.

— Господин директор, она сейчас каторжанка, отбывающая пятилетнее наказание, — напоминает он, пытаясь избежать роли человека, взявшего всю ответственность «на себя», и желая спихнуть её на директора.

— Но у неё есть «Золотой граммофон» и «Золотая ракета», — аргументированно возражает СокГю. — И она училась в нашей школе.

— Оценки за поведение у неё были просто ужасны.

— Однако её итоговый результат несравнимо выше, чем у каждого из студентов, изображённых на этих портретах.

— Не будет ли это расценено новыми учениками как разрешение на игнорирование учебной дисциплины?

— Я тоже об этом подумал, — признаётся директор. — Но разумно ли будет для школы «Кирин» отказаться от права называть мировую знаменитость Пак ЮнМи «своей воспитанницей»?

Повернув голову, СокГю вопросительно смотрит на своего подчинённого.

— Похоже, вы уже приняли решение, господин директор, — отвечает тот. — Совершенно с вами согласен. Агдан — навсегда ученица «Кирин». Даже если кому-то данный факт не нравится, то его не исправить, поскольку это уже история. А раз изменить ничего нельзя, то остаётся только смириться и решить, как к этому относиться. Думаю, информирование родителей о том, что под вашим руководством училась мировая знаменитость, будет очень стимулировать их усилия к тому, чтобы дети получили образование в стенах нашей школы. Конкурс неизбежно вырастет, как и величина оплаты за обучение. Вместе с ростом рейтинга, а также с расширением известности «Кирин» в Корее и во всём мире.

Выслушав льстивую речь, директор благосклонно кивает.

— Кажется, неожиданно мы сели на мешок с деньгами, — говорит он. — Наша задача — не упасть с него. Нужно что-то вроде биографического описания, из которого все желающие могли бы узнать историю учёбы Пак ЮнМи в «Кирин». Её занятия, её друзья, достижения и победы. В общем, в стиле мемуаров о знаменитых людях…

СокГю смотрит в глаза ДонХё и со значением добавляет — … — без упоминания ситуаций, которые могут быть неправильно интерпретированы неподготовленными людьми…

ДонХё делает понимающее выражение лица.

— Сожалею, господин директор, — напоминает он. — Но во время учёбы Агдан произошёл ряд неприятных инцидентов. Вряд ли удастся избежать их повторной огласки.

— Можно просто не выпячивать эти случаи, — советует СокГю. — Убрать вглубь повествования, сказать одной фразой или, наконец, просто о них не вспоминать. А на вопросы отвечать, что это были проблемы ЮнМи, её попыток встраивания в социум после перенесённой амнезии. Если бы она сразу сообщила о ней руководству школы или любому педагогу, то этих досадных недоразумений не случилось. Улавливаете идею?

— Да, господин директор, — кланяется заместитель.

— Думаю, — произносит СокГю, поворачиваясь к фотогалерее, — сделать ей такой же портрет, как у всех, будет неверным. Ни у одного нашего выпускника нет столь высоких международных наград. Считаю, нужен ростовой портрет. Что скажешь, ДонХё?

— Полностью согласен с вами.

— И, обязательно, — изображения золотых статуэток. Жаль, Агдан отдала свои награды исправительному учреждению. На мой взгляд, никому они там не нужны. Интересно, есть ли какой-нибудь способ забрать их в наш музей?

ДонХё неопределённо пожимает плечами.

— Дракон появляется из ручейка, — глубокомысленно отвечает он корейской поговоркой, подразумевая, что всё начинается с малого. — Считаю, никто не осудит, если школа «Кирин» это сделает. Всё-таки, хотя бы по профилю своей работы, мы имеем на это больше прав, чем система исполнения наказаний. И никто не станет отрицать того факта, что статуэтки здесь увидят гораздо большее число людей, в сравнении, если они будут находиться на территории, закрытой для посещений.

СокГю, одобряя услышанное, кивает.

— Вдруг кто-нибудь из родственников руководителей министерства внутренних дел или «Анян» пожелает получить образование в «Кирин»? Думаю, для таких случаев у нас найдётся грант на бесплатное обучение. Конечно же, — на условиях принятия соответствующего положительного решения…

Директор смотрит на своего заместителя взглядом, предлагающим измыслить ещё варианты.

— Можно поговорить по этому поводу с ЮнМи. Вдруг она решит передать нам свои награды?