Лирика Древнего Рима
Шрифт:
И благодатную страсть будущей нежной жены.
Значит, пропали они, заветные эти таблички?
Сколько прекрасных моих с ними пропало стихов!
Пользуясь ими, давно меж пальцами их истрепал я,
Так что им верила ты и без печати моей.
5 К милости деву склонить они без меня успевали
И без меня разговор красноречивый начать.
Дороги были они совсем не златою оправой:
Грязным был
Только, какие ни есть, всегда они верно служили
10 И нерушимый успех мне приносили всегда.
Эти таблички несли такое, пожалуй, посланье:
«Я рассердилась, что ты не был, ленивец, вчера.
Или другая тебе показалась красивее? Или
В гневе напрасном меня ты клеветою пятнишь?»
15 Либо писалось: «Приди, и вместе досуг проведем мы:
Нынче приют до утра нам приготовил Амур».
Все, что могла сочинить красавица умная с горя,
Там выводила она в ласковый час болтовни.
О, я несчастный! На них напишет скупец свою смету!
20 Сунет их между своих грубых вседневных счетов!
Тот, кто их мне возвратит, золотую получит награду.
Разве кто, деньги презрев, станет дощечки беречь?
Мальчик, ступай и скорей на любой это выставь колонне;
Твой господин, напиши, на Эсквилине552 живет.
Милая, на красоту твою напрасна надежда:
Взоры прельстивши мои, стала ты слишком горда.
Кинфия, столько хвалы тебе моя страсть расточала!
Ныче стыжусь, что тебя в песнях я так превознес.
5 Часто твоей красоты воспевал я чудесную живость,
Даже и тем, чего нет, я любовался в тебе,
Сравнивал цвет твоих щек я нередко с румяной Авророй,
Хоть и сияли они блеском фальшивых румян.
То восхвалял, от чего ни друзья меня не отвратили,
10 Ни в многоводных морях ведьма омыть не могла.
Пусть хоть огонь меня жжет, угрожают мечи, пусть я даже
В море Эгейском тону, лгать я не стану тебе,
Пленный, я долго кипел в котле у жестокой Венеры,
Связаны были узлом руки мои за спиной.
15 Но наконец мой причалил корабль, увитый венками,
Сирты уже миновав, якорь я бросил в порту.
Только теперь я вздохнул, усталый от грозного жара,
Тяжкие раны мои зажили снова теперь.
Если ты — божество, в твой храм, Здравый Смысл, прибегаю!
20 Прежде Юпитер мольбам вовсе моим не внимал.
Общий я смех возбуждал за столом многолюдного пира;
Всякий, кто только хотел, мог надо мною трунить.
Сил у меня набралось пять лет прослужить тебе верно:
Ногти кусая, не раз верность помянешь
мою.5 Слезы не тронут меня: изведал я это искусство, —
Ты, замышляя обман, Кинфия, плачешь всегда.
Плачу и я, уходя, но слез сильнее обида.
Нет, не желаешь ты в лад нашу упряжку влачить!
Что же, прощайте, порог, орошенный слезами молений,
10 Гневной рукою моей все ж не разбитая дверь.
Но да придавит тебя незаметными годами старость,
И на твою красоту мрачно морщины падут!
С корнем тогда вырывать ты волосы станешь седые —
Но о морщинах тебе зеркало будет кричать!
15 Будешь отверженной ты такое же видеть презренье
И о поступках былых, злая старуха, жалеть.
Эта страница тебе возвестила беду роковую:
Так научись трепетать перед концом красоты.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Странник, смотри: этот Рим, что раскинулся здесь перед нами,
Был до Энея холмом, густо поросшим травой.
На Палатине, где храм возвышается Феба Морского,553
Прежде изгнанник Эвандр пас лишь коров да быков.
5 Не воздвигались тогда, как теперь, золоченые храмы:
Было не стыдно богам глиняным в хижинах жить.
С голых утесов скалы гремел Тарпейский Юпитер,
И водопоем скоту Тибр-чужестранец служил.
Где на подъеме горы стоит дом Рема, когда-то
10 Общий для братьев очаг был и державою их.
Где заседает сенат в окаймленных пурпуром тогах,
Там собирался старшин попросту, в шкурах, совет.
Сельский рожок созывал на сходку древних квиритов,
Сотня их всех на лугу и составляла сенат.
15 Не волновались еще над изгибом театра завесы,
Не орошал в старину сцену душистый шафран.554
Не было нужды искать никому богов иноземных,
Раз трепетала толпа перед святыней отцов,
Иль ежегодно справлять Палилии, сено сжигая,
20 Вместо чего в наши дни куцего режут коня.
Скромная Веста была венчанному ослику рада,555
Скудные жертвы везли, тощих впрягая коров,
Кровью жирной свиньи перекрестки тропинок святили,
Печень овцы под свирель в жертву пастух приносил.
25 В шкуре козлиной хлестал всех плетью ременною пахарь:
Священнодействует так Фабий Луперк и теперь.556
Грубый боец не блистал, врагов устрашая, доспехом:
Все обожженным дубьем попросту бились тогда.
В шапке волчьей Лукмон557 впервые лагерь устроил,
30 Татию558 больше хлопот было тогда средь овец.