Лис Улисс и потерянный город

Наконец договор был подписан, первая оплата произведена, и Анна оставила постояльцев одних, удалившись на второй этаж с громким причитанием: «Ах, что за апартаменты, просто королевские, буквально от сердца отрываю».

– Мэтр, надеюсь, нам не придется пожалеть о своем поступке, – сказала Антуанетта. – Насколько проще было бы иметь дело с гостиницей!

– Дорогая моя помощница, хочу тебе напомнить, что по нашим сведениям, в Вершине только одна гостиница, – ответил Проспер. – И можешь не сомневаться, что большинство наших конкурентов отправятся именно туда. Мне же все-таки хотелось бы оставаться по возможности незамеченным.

Антуанетта вздохнула.

– Я понимаю, мэтр. Я лишь посетовала на то, что здесь хуже…

– Зато здесь нет конкурентов, – улыбнулся Проспер.

Тем временем в гостинице «Два клинка и одни ножны» начали просыпаться первые конкуренты. А первым из первых оказался Константин. Он сладко потянулся, подставив морду робкому весеннему солнцу, и громко воскликнул:

– Евгений, подъем! Тебя заждались подвиги!

– Какие еще подвиги? – не открывая глаз, выдавил из себя пингвин. – И почему они ждут меня, а не тебя?

– Меня они тоже ждут. Но, хочется верить, не дождутся. Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы мы добились успеха, не совершая никаких подвигов.

– Так не получится, – промычал Евгений.

– Это верно. Хорошо, что ты это понимаешь, поскольку совершать их придется тебе.

Пингвин открыл глаза.

– Так нечестно, – сказал он.

– Что поделаешь… Я не силен в честности.

Но Евгений уже проснулся и уступать не собирался.

– Подвиги должен совершать тот, кому больше нечем заняться.

– Ты имеешь в виду Берту? – удивился Константин. – И тебе не стыдно – подставлять подвигам вместо себя слабую самку?

– А тебе не стыдно подставлять подвигам вместо себя и слабой самки слабого самца? – возмутился Евгений.

– Дружище, ты несправедлив к себе! Какой же ты слабый самец? Ты ого-го какой самец!

– Нет, я слабый! И вообще, когда я говорил про того, кому нечем заняться, я имел в виду тебя!

– Меня? Еще чего! Я найду, чем заняться, и не сомневайся!

– А мне и искать не нужно! У меня уже есть занятие: я пишу автобиографический роман!

Константин сел на кровати и заинтересованно посмотрел на друга:

– Серьезно? И много уже накатал?

– Главу! – гордо ответил Евгений.

– Ух ты, целую главу! А про меня там есть?

– Нет, что ты! В этой главе я еще совсем маленький.

– Не вижу логики, – насупился кот. – Я тоже когда-то был маленький. Чем это я маленький хуже тебя маленького, что в главу не попал?

– Но это же мое детство! Тебя в моем детстве не было!

– Зато я был в своем детстве! Чем это мое детство хуже твоего, что не попало в главу?

– Константин, но это же моя автобиография, – заметил Евгений.

– А мою написать даже не пытаешься. Эх ты, а еще друг… – Кот обиженно уставился в окно.

Евгений почувствовал себя неловко.

– Ну… Константин, чего ты дуешься? Я про тебя напишу, просто еще немножко рано.

– В какой главе начнешь про меня писать? – строго поинтересовался кот.

– В тридцать первой! – не задумываясь, ответил Евгений, решив не посвящать друга в нюансы писательского труда.

– Ну и начал бы с тридцать первой! – не унимался Константин, которому понравилось обижаться. – Наверняка в предыдущих тридцати не будет ничего интересного! Их вообще можно сжечь. Все настоящие писатели сжигают свои неинтересные главы!

– Нет, они будут очень интересные, – возразил пингвин. – Вот хочешь, я тебе прочитаю первую главу и ты сам убедишься?

– Читай, – милостиво согласился Константин.

Евгений возбужденно сел на кровати и раскрыл тетрадь. Возможность поделиться с кем-нибудь своим творчеством его окрыляла.

– Глава первая, – начал читать Евгений. – Детство…

Константин слушал очень внимательно и, когда пингвин закончил чтение и вопросительно уставился на друга, сказал:

– Ну, в целом неплохо. Хотя чего-то не хватает.

– Чего? – напрягся Евгений.

– Ммм… Думаю, как сформулировать. Чего-то важного. Ах да! В твоем повествовании не хватает кота!

– Да ну тебя, – разочарованно махнул крылом Евгений. – Я думал, ты серьезно…

– Я очень серьезно! Кстати, а твои родители действительно тебя не узнали?

Пингвин замялся.

– Ну, как тебе сказать…

– Понятно. Врешь на страницах собственной биографии.

– Не вру! Это не вранье, а художественный вымысел!

– А какая разница? – поинтересовался Константин.

– Так это же очевидно! Ложь – это просто… ложь. А художественный вымысел… – Евгений задумался. – Это то, что должно было быть правдой, но почему-то не было.

– Ах, вот оно что! Тогда, может, ты объяснишь, почему твой художественный вымысел позволяет клевету на собственных родителей, а восторги в адрес лучшего друга – нет?

Евгений растерялся. Он попытался что-то промямлить в ответ, но замолчал, когда Константин огорошил его новой идеей:

– Давай впишем меня! Вместе! Я тебе помогу. Значит, смотри, художественный вымысел такой. Юный ты страдаешь от жестокой диктатуры родителей, которые тебя не узнают. Они отнимают у тебя рыбку и запрещают охотиться на планктон. Но тут появляется юный кот, которого занесла в Антарктиду жестокая судьба, от диктатуры которой он страдает. И вот этот кот помогает тебе сбежать за море, где нас захватывают в плен коварные пираты! Мы сначала страдаем от их жестокой диктатуры, а потом бравый кот вызывает пиратскую команду на дуэль и побеждает ее всю! Мы прибываем в Австралию, где знакомимся с Марио и вместе с ним побеждаем тирана-кенгуру, который наслаждается своей диктатурой. Потом враги подсовывают тебе отравленный рыбий жир, ты пьешь его и сходишь с ума. Захватываешь Новую Зеландию, и от твоей жестокой диктатуры страдают сумчатые птицы этой страны. Но бравый кот…

– Константин! Это уже не художественный вымысел, а… я не знаю что! И вообще, это моя автобиография! Понимаешь? Моя!

– Тебе что, жалко? Пусть будет наша автобиография! Я стану твоим соавтором. А то мне не хочется ждать до тридцать первой главы.

– Тридцать пятой.

Константин ахнул.

– Как? Ты же сказал, что тридцать первой!

– А вот и тридцать пятой! Это тебе в наказание за то, что хотел отнять мою автобиографию, переписать мою жизнь, сделать из нее третьесортную дешевку!

– Почему третьесортную? Это была бы первосортная дешевка! Эх ты! Ты мне больше не Несчастный! – Константин лег и демонстративно отвернулся к стене.

– Ну и очень хорошо! Я давно хотел тебе сказать, что ты… что я… – Евгений лег и демонстративно отвернулся к стене.

Явившаяся в скором времени Берта застала соратников в состоянии холодной войны.

– Вы почему еще в кроватях? Пойдемте в город! Мне надо сходить на почту и послать родителям открытку, чтобы они не волновались.

– Здравствуй, Берта, – мрачно подал голос Константин.