Лиса в курятнике

ДОЛОЙ ЦИРЮЛЬНИКА СО СТОЛБАМИ!

ДОЛОЙ ПЯТЫЙ СТОЛБ!

ДОЛОЙ ПЯТЫЙ!

Процесс бурения колодца был достоин внимания публики. В строении, похожем на лестницу, стояли двое плотного сложения крестьян и долбили землю ломами. Если в одном месте ничего не получалось и струя благословенной воды не била из недр земных, бурильщики забирали инструменты, переносили бурильную установку на несколько шагов и начинали экспериментальное бурение снова. Залман Хасидов притащился на место бурения по деревянным стрелкам, установленным на шестах вдоль дороги:

СЮДА ИДТИ К КОЛОДЦУ ГУРВИЦА.

ПРОСИМ ПРИНЕСТИ СТАКАНЫ.

Вследствие визита цирюльника к месту бурения в меню Дольникера были введены существенные ограничения. Хасидов информировал его после очередного приступа, что политик не получит даже ложки остывшего супа, пока хромой сапожник шагает твердой поступью от победы к победе.

— Когда я там был, воду еще не нашли, но у меня было впечатление, что ее могут найти в любой момент, — жаловался цирюльник, опершись на супругу, ибо чуть не падал в обморок от переживаний. — Если мы не сможем показать им что-нибудь уникальное, мы пропали, Дольникер…

— А почему бы и вам не начать бурение колодца?

— Так почему я боролся против него всю жизнь?

— Господин инженер, — набросилась госпожа Хасидов на политика, — дайте электричество!

Дольникер отодрал от себя потерявшую всякий стыд женщину и выждал несколько минут, дабы наказать цирюльника за наглость тона. Хасидовы были повергнуты в прах, и лишь их глаза сверкали немой мольбой.

— Ладно, — изрек щедрый политик, — я вообще-то мог бы написать записку в несколько строк Йоске Трайбишу, и через неделю у вас будут столбы.

— Какие столбы?

— Столбы электропередачи.

Цирюльник с супругой заплясали вокруг Дольникера в неописуемой радости. Политик оторвал клочок бумаги от пачки сигарет и написал карандашом: «Йоске, я прошу провести электричество в деревню Эйн Камоним как можно скорее, привет Шломит, твой…»

— Дайте нам, пожалуйста, адрес, дорогой господин инженер, и я сегодня же после обеда пошлю это с машиной «Тнувы».

— Секундочку, — Дольникер потер нос, — пока я не подписал послание, я бы хотел окончательно установить порядок питания. Итак, кусок вареной телятины, цветная капуста, свежая морковь, редиска, пироги, а затем — сладкое токайское! К тому же я прошу установить в комнате печь, ибо холод мне докучает и я бы не хотел по окончании выборов вернуться домой простуженным, в добрый час…

— Ну конечно, дорогой наш господин инженер, достаточно одного вашего слова, — сказал Хасидов со сладкой улыбкой и перед уходом воздел палец: — «Пятый столб!» — он уже привык к новому приветствию.

* * *

События развивались своим чередом.

Однажды утром сторожа конторы старосты нашли избитым до крови, а вокруг него были рассеяны обломки пятого столба, который неизвестные хулиганы разрушили до основания. Эта низкая провокация вызвала у столбистов мгновенную реакцию. Не прошло и получаса со времени варварского разрушения, как цирюльник высыпал мешок цемента на письменный стол, и тут же посреди учреждения пятый столб был отлит заново. Мало того, его сделали более широким и высоким, чем предыдущий, дабы продемонстрировать твердую убежденность в том, что хулиганские действия лишь укрепляют веру в социальную справедливость, прекрасным символом которой по праву стал пятый столб.

На этот раз цирюльник выставил трех мускулистых сторожей для охраны высыхающего бетонного столба, однако в ту же ночь превосходящие организованные силы противника обратили их в бегство путем кратковременного сражения с использованием дубинок. Затем хулиганы разобрали опалубку Пятого столба, и невысохший бетон пролился на землю, залив все вокруг, как горячая лава из вулкана; были затоплены все конторские принадлежности, разбросанные по песку.

Утром новый Пятый столб уже был восстановлен на развалинах старого. Ночью на дежурство были призваны десять верных цирюльникистов, вооруженных топорами. Они пытались согреться, разведя костер из ящиков муниципальной картотеки.

Однако, к счастью Пятого столба, в деревне произошли изменения, переведшие непримиримую общественную борьбу в совершенно новый аспект. С первыми лучами рассвета машина «Тнувы» проскользнула во двор цирюльника, и, несмотря на угрозу приближающейся бури, оттуда выгрузили большой ящик. Цирюльник в большом волнении оторвал доски ящика и вынул оттуда чудо-оружие. Это был электрогенератор, работающий на небольшом нефтяном двигателе. Деревянная коробка была опутана разноцветными проводами. Залман Хасидов взял бутылку красного токайского и побежал с ней, невзирая на стоны и вздохи, свидетельствующие о его почтенном возрасте, к коровнику:

— Любимый господин инженер! — бросился цирюльник с бьющимся сердцем на шею политику. — Прибыло! Оно здесь!

Дольникер в эту минуту почувствовал себя так, будто давний друг пришел его навестить. Господи! Настоящий громкоговоритель! Ведь уже три месяца он не держал в руках теплый микрофон.

— Дайте мне попробовать, товарищи, — взмолился Дольникер, — где оно?

— У меня дома, — посерьезнел Хасидов, — но вы ни в коем случае не можете туда пойти. Однако мне кажется, что провода там достаточно длинные…

Цирюльник ненадолго расстался со своим лучшим другом и побежал назад. Он уплатил водителю часть наличными и часть — часами Дольникера, которые с задумчивым видом снял с руки. Затем присутствующие поставили двигатель на стол во внутренней комнате и залили нефть в бак. Водитель установил коробку у раскрытого окна, и после нескольких попыток ему удалось включить машину. Двигатель начал тарахтеть, вещи вокруг — танцевать от вибрации, комната наполнилась удушающим чадом, цирюльник и его жена зашлись радостным кашлем. Хасидов попросил водителя задействовать ту штуку, в которую говорят. Водитель подсоединил провода к генератору, и Хасидов побежал с микрофоном к коровнику, волоча за собой провода.

Дольникер успел уже расправиться с половиной бутылки вина и чувствовал, что стук двигателя совпадает с ударами его сердца. Политик взял в руки до боли знакомый прибор и чуть ли не расцеловал его. Затем он прокашлялся и со счастливо-блаженной улыбкой начал говорить в микрофон:

— Раз, два, три, замечательно!

И тут жители деревни стали свидетелями явления, которое не случалось в Стране Израиля тысячи лет, — они услышали голос дьявола.

Это свершилось в особо пасмурный день. Первая зимняя буря обрушилась на деревню. Гремел гром, сверкали молнии, освещая на мгновение дома ослепительным светом. Все, кроме группы охранников Пятого столба, сидели по домам и глядели из окон на потоки льющегося из хлябей небесных дождя, превращающего улицы в топкие болота. Однако некоторые уже почувствовали странную и даже таинственную атмосферу. И действительно, наутро деревню огласил мощный глас, что не был похож ни на один голос на свете. Он шел откуда-то сверху и отовсюду и сопровождался треском и свистом, как будто день Страшного суда пришел в деревню.

— Три, четыре, замечательно — ревел голос, в котором угадывался славянский акцент, — голосуйте за моего друга Залмана! Сапожник — это безответственный авантюрист! Пятый столб — навсегда! Ну, господа, так мне положен еще стаканчик или как?

Так гремел голос туманным утром, и жители деревни были повержены в прах мощью этого явления. Двери в домах открылись нараспашку, крестьяне вышли под проливной дождь и побрели в направлении жилища резника, дабы услышать из его уст разъяснения.

— Дураки! — вдруг загремел голос, казалось, на более высокой ноте. — Что вы бежите к резнику? Да здравствует цирюльник!