Лисандра

— Что именно?

— Ну, хотя бы эта девочка, погибшая не в драке, а которую бог спокойно убил, едва увидев. Как бы крута она ни была, в принципе она не могла стать настоящей истребительницей. Ведь так?

— Теоретически, — ответил сын змеи. — Есть одна легенда.

— Устала я от ваших легенд, — резко сказала Лисандра. — Ответь, у нее не было шансов?

— Ничтожно мало, но были.

— И она их не использовала? Недостаточно была крута?

— Что-то вроде этого.

— Понятно.

— Неужели?

— Да уж куда яснее?

Сын змеи весело оскалил клыки и заявил:

— Сомневаюсь. В жизни самыми лживыми являются однозначные ответы. А ты требуешь, ты упорно ищешь как раз такие ответы. Что за привычка?

На этот раз ухмыльнулась Лисандра. И ответила:

— Моя привычка.

— Может, стоит от нее отвыкнуть?

— А вот это уже не твое дело.

Она знала, что вот сейчас, по идее, можно было устроить пикировку и перебрасываться колкими замечаниями еще сколько угодно долго. Что от этого изменится? Развлечься до того момента, как наступит время начинать церемонию? А смысл? Нет, если сын змеи промолчит, она тоже его задирать не будет. Промолчал? Ну вот и замечательно.

Церемония.

Скоро наступит время церемонии, и по ее окончании город-мир, населенный, кстати, огромным количеством людей, погибнет.

Она подумала, что это ее не ужасает, совсем не ужасает. За три сотни лет она повидала столько смертей… И дело даже не в смертях. Она столько раз видела, как люди совершенно бездарно растрачивают свои жизни на пустую, никчемную суету, на никому не нужные тряпки, на пустые разговоры, на тупое ничегонеделание, на бессмысленные войны и отстаивание каких-то глупых принципов, смысла которых они даже не понимают. И все-таки это люди. Она подумала, что, называя их барашками, никогда на самом деле не считала просто тупыми животными, помнила, что когда-то была одной из них. И бессмысленное их уничтожение…

— Я могу отказаться? — спросила Лисандра у чешуйчатого. — Я могу сложить с себя звание истребительницы?

Услышав этот вопрос, сын змеи кивнул, словно ставя галочку в памяти, словно отложив в нее некую любопытную деталь. Впрочем, он все-таки ответил:

— Нет, отказаться от звания истребительницы уже нельзя. Ты выпила слезу бога и теперь являешься его орудием. Он дал тебе силу выполнить возложенную на тебя миссию и за любые твои действия будет отвечать тоже он.

Ну, на такие штуки ее не поймать.

— Зачем тогда ему нужна именно я? — спросила Лисандра. — Почему тогда он не взял обыкновенную женщину? Рассказывай. Есть в этой церемонии какой-то момент, когда я могу сыграть по своему сценарию и испортить всю обедню? А иначе зачем бы вы искали именно меня? Ну, говори.

— Есть, — признал сын змеи. — Один момент. Если ты на вопрос, есть ли в твоем сердце хоть малейшее желание оставить этот мир существовать, ответишь утвердительно и если не соврешь, то он спасется.

— А как же законы, о которых ты мне рассказывал? Они будут нарушены?

— Никаких законов это не нарушит. Если создание тьмы сумеет пойти против воли бога-разрушителя, это выровняет баланс, откинет его обратно за границу, причем далеко. Получится что-то вроде подвига.

— Вот как?

— Да. Вот только подобное может осуществиться лишь в теории. На практике…

Чешуйчатый выразительно развел лапами.

— Почему?

— Начнется церемония — поймешь.

— И тогда…

— Поймешь, — заявил сын змеи. — Кстати, время уже вышло. Она начнется вот-вот.

Словно услышав его слова, в зал вошли еще несколько служителей. В лапах у них были не алебарды, а длинные, перевитые золотыми лентами трубы. Выстроившись перед троном в шеренгу, «ласки» дружно подняли трубы и протрубили.

Раз… второй… третий.

— Пора, — подсказал сын змеи.

— Что я должна делать? — вполголоса спросила у него Лисандра.

— Встать наконец с трона и идти в соседний зал. Там тебя ждет бог гнева. Там начнется церемония.

Ну вот, сейчас… любопытно, как это будет происходить? Что можно почувствовать, когда у тебя в руках судьба целого мира? Можно ли ощутить, как он будет погибать? Вдруг на тебя обрушится вся его боль, страх, вдруг ты услышишь мольбы о спасении?

Лисандра встала с трона и двинулась в сторону зала, в котором ее ждал бог гнева. Для того чтобы определить, где находится сын змеи, ей не надо было оглядываться. Она знала, что он следует за ней сзади и справа, в паре шагов, словно превратившись в ее тень, безмолвный, сосредоточенный.

Ну да, он ведь тоже участвует в церемонии. Как свидетель? А почему бы и нет? Или у него тоже есть своя роль? Выяснится, все это выяснится…

Она еще о чем-то думала, но все никак не могла уловить, о чем именно. Мысли, проскочив через ее сознание, тотчас проваливались в небытие, не отложившись в памяти, оставив лишь ощущение своего присутствия, но не больше.

Словно подчиняясь чьей-то команде, четко и слаженно, раздвинулась шеренга трубачей. Потом была дверь, широко распахнутая, а за ней уже знакомый ей сияющий туман. Из него даже все еще торчала огромная рука. Вот она шевельнулась и стала на глазах уменьшаться, становясь все тоньше, сдуваясь словно проколотый шарик. Потом она исчезла и вовсе, а Лисандра, остановившаяся было понаблюдать за этим зрелищем, сделала еще шаг…

Ощущение было такое, словно перед ней сдернули занавес, причем сдернули так резко, что она и не заметила, кто это сделал. Только что она видела одно, потом шагнула и сразу, без перехода, увидела другое.

Никакого тумана. Зал был чист, буквально сиял девственной, первозданной чистотой, у стен его стояло несколько абсолютно новых кушеток, возле каждой был крохотный столик с рожком для вкушения зеленого блаженства, а в центре зала возвышался трон, точно такой же, как тот, на котором она только что сидела, только раза в два больше. И на этом троне, обратив к ней надменное, красивое, словно у пеликанской статуи лицо, сидел бог гнева.

Высокая корона, похожая на перевернутое ведерко для льда, бесчисленные складки расшитого золотом одеяния, потеки крови на руках и лицо… лицо… До бога было еще шагов пятнадцать, но Лисандра и не подумала их делать. Впрочем, а смогла бы она их сделать? Ох, сомнительно…

У нее было ощущение, словно она с размаху налетела на стену и теперь стена эта не пускает ее дальше. Стена любви, тотальной, всепобеждающей, погибельной, словно удар бритвой по шее, лишающей воли и способности думать. Любовь, та самая, которая возможна только к божеству, ибо ни один из смертных ее недостоин. Любовь, которую ни один мужчина не способен понять, являющаяся проклятием и бесценным подарком для женщин.

Божественная любовь.

— Готова ли ты начать ритуал?

Голос бога доходил до нее как через вату. И все-таки не ответить на его вопрос было нельзя.