Лисандра

— Готова, — ответила Лисандра.

— Хорошо, тогда я должен задать тебе вопросы, после которых этот мир будет уничтожен. Их немного.

— Жду, — трепеща от любви, сообщила Лисандра.

Любовь? Да, она знала, что это именно она. Любовь. Но как она могла ее чувствовать, она, мертвая вот уже три сотни лет? Почему она ее чувствовала?

Божественные штучки. Они самые. Вот гадство-то какое… Вот ведь…

— Принадлежишь ли ты тьме?

— Так и есть.

— Являешься ли ты ее созданием?

— Да.

— Есть ли она до сих пор в твоем сердце?

— Да.

— Готова ли ты совершить действия, угодные тьме?

— Да.

А что еще она могла ответить? Конечно, только так. Интересно, сколько раз ей придется ответить «да», прежде чем это занудство закончится и начнется настоящее дело?

— Что для тебя сильнее — тьма или судьба?

Вот так вопрос. Как на него ответить? Вроде бы судьба сильнее и света, и тьмы. Но что от нее хочет услышать божество? Стоп, а какая разница? Правду надо отвечать, правду. Но все-таки… это спрашивает у нее само божество…

Лисандра мысленно выругалась.

Да что это такое с ней происходит? Почему ее волнует, как ее ответы воспримет бог гнева? Никогда ее подобные вещи не трогали. А тут…

— Ответь, как думаешь, — откуда-то со стороны подсказал сын змеи.

— Сама знаю, — фыркнула вампирша.

Вот еще, будут всякие там ею командовать.

— Я жду, — напомнил бог-разрушитель. — Отвечай.

От звука его голоса по телу Лисандры пробежала сладкая дрожь. Самое страшное — это то, что она даже не пыталась сопротивляться этому наваждению. Умом понимала, но не находила в себе сил, не было у нее такого желания.

— Сильнее судьба, — ответила она.

— Верно. И ты желаешь склониться перед судьбой, какую бы участь она тебе ни приготовила?

— Нет, не желаю, но мне придется это сделать.

— Тогда я задам тебе очень важный вопрос. Готова ли ты к нему?

Вот оно…

— Задавай, — сказала Лисандра.

— Желаешь ли ты, чтобы этот мир остался существовать, или ты хочешь, чтобы он сгорел? Подумай и ответь. От твоего ответа зависит судьба этого мира.

Не стоило даже и думать. Ответ был более чем очевиден.

Вампирша открыла рот для того, чтобы его произнести… и не сделала этого. Ей вдруг в голову пришло некое соображение, у нее появилась некая мысль.

— Отвечай, — потребовал бог.

Она молчала. Она знала, что огорчать его нельзя, что все его желания должны быть выполнены беспрекословно. Еще бы, ведь сейчас он буквально излучал любовь к себе. И что могло с ней сравниться, что могло противостоять этой любви, что могло ее заставить ослушаться? Разве что…

— Говори! — приказал бог. — Ты должна мне сейчас дать ответ. Желаешь ли ты гибели этого мира?

Отмалчиваться больше не имело никакого смысла. И тогда Лисандра сказала:

— Я хочу, чтобы сожжение этого мира отменили. Я хочу, чтобы он существовал и дальше.

14

Повозка, сделанная из половинки гигантского ореха, остановилась перед воротами на перемычку с соседним миром. Один из двух охранников-дэвов вразвалочку подошел к повозке и спросил у толстого, небритого возчика:

— Ага, значит, покидаешь этот мир?

— Покидаю, — подтвердил возчик.

— И как торговалось?

— Отвратительно. Все, что отдал, куплено в долг. Никто не дает наличности. И вообще странный у вас мир. То кровь с неба льется, то всякие насекомые сыплются.

— Но ведь это прошло? — спросил дэв.

— Да, сегодня ничего подобного уже не было. И все-таки…

— Ты мне зубы не заговаривай, — ласково улыбнулся блюститель порядка. — Торговал, и, значит, деньги у тебя есть.

Вместо ответа возчик тяжело вздохнул.

— Отвечай.

— Ну, допустим…

— А еще у тебя нет, готов поспорить, важной бумаги — формы номер 278 из личной канцелярии…

Лисандра взглянула на солнечную зверушку. Та как раз в данный момент широко зевнула и показала клыки, даже на фоне ее огненной пасти сиявшие нестерпимым светом.

Лисандра поежилась.

Амулет амулетом, но все-таки не слишком ли она расхрабрилась? Не стоит ей в дальнейшем повторять подобные подвиги.

Сын змеи кивнул на дэва, как раз в этот момент получавшего от возчика взятку, и сказал:

— Ничего в этом мире не меняется. Не так ли?

Ну, это можно было и не говорить.

— Сколько у меня времени? — спросила Лисандра. — Сколько у меня времени до того, как этот мир снова попытаются сжечь?

— Не могу определить, — сказал сын змеи. — Лет пять, а может, и несколько меньше. Или больше, если в нем что-то изменится.

— А в нем что-то может измениться?

— Может. Если за него возьмется Ангро-майнью. А он это сделает, если узнает, чем его бездействие может закончиться.

Улыбнувшись, Лисандра спросила:

— Как он может это узнать?

— Может быть, ему кто-то подскажет.

— Ты?

— Ни в коем случае. Давать советы могучим владыкам очень опасно, вредно для здоровья. Думаю, для этого найдется кто-то посторонний.

— Но такой совет будет дан?

— Почти наверняка, можешь не беспокоиться. Какое-то время в этом мире можно находиться, не думая о том, что он сгорит.

— Понятно.

— Это все, что ты хотела узнать?

— Возможно, — ответила Лисандра.

— В нашем божественном приключении временная пауза, такая передышка в бою. Когда оно продолжится, пока неизвестно, но то, что продолжится, можешь не сомневаться. На что ты собираешься это время использовать? Я имею в виду паузу. Чем займешься?

— Буду сидеть на скамеечке и смотреть на ворота в соседний мир.

— Ты не шутишь?

— Я очень серьезна.

Сын змеи издал тихое шипение, потом взглянул на нее искоса, словно пытаясь прикинуть, насколько ее словам можно верить.

— Учти, боги тебя теперь не оставят, — наконец сказал он. — Коготок увяз — всей птичке пойманной быть. Тот, кто однажды оказался замешанным в их игрищах, рано или поздно опять примет в них участие. Это может произойти, например, уже завтра.

— Думаешь, после такой истории кто-нибудь из этой братии будет иметь со мной дело?