Лишь в твоих объятиях

Еда была незатейливой, но горячей, и они какое-то время молча ели. По выражению лица Крессиды Алек догадался, что ее мысли вернулись к цели их поездки в Лондон. Он почти сожалел об этом. Насколько он знал, благополучие ее семьи зависело от возвращения Джорджа Тернера. Ему было тяжело видеть, как тревога и холод снова появились в ее глазах, еще недавно горевших от желания. А он хотел, чтобы в них отражалось только желание, но не в минуту безрассудства, не по воле случая.

— Почему вы оглушили мистера Преннера? — наконец спросила она.

— Мне не следовало этого делать?

— О нет, вы поступили правильно. Он крыса.

— И хорек! — пробормотал он.

Она попыталась спрятать улыбку, но ей это не удалось.

— Вот именно. И я не жалею, что вы ударили его. Я просто не поняла, почему вы так быстро прибегли к этому средству.

— Мне это захотелось сделать, как только я увидел его. По-моему, я довольно долго держал себя в руках.

— Я все время думаю о том, почему лорд Хейстингс прислал именно вас. — Она отложила нож с вилкой, чтобы лучше видеть его реакцию. — Вы сказали, что, скорее всего это объясняется вашими специфическими талантами — похоже, что вы имели в виду ваше умение одним ударом кулака лишить человека сознания и способность красть лошадей.

Алек хохотнул. Она была порядочной язвой.

— Вы помните каждое мое слово и надеетесь, что в один прекрасный день это можно будет использовать против меня.

— Нет! — Его реакция заставила ее покраснеть.

Но разрумянившиеся щеки только подчеркивали великолепный цвет ее лица. Он с удовольствием наблюдал, как по нему прокатилась розовая волна, и не мог не подумать о других причинах, способных заставить ее покраснеть.

— Вы просили меня рассказать все до мелочей о моем отце, но очень мало сообщили мне о себе и о том, как вы собираетесь действовать. В один прекрасный день вы заявляетесь, чтобы просмотреть бумаги моего отца, потом вы говорите, что надо ехать в Лондон для встречи с издателем.

— Я не просил вас ехать со мной, — поправил он ее, чтобы избежать неприятных вопросов. — Вам действительно не нужно было видеть эту крысу.

— Я хочу помогать, — запротестовала она. — Речь идет о судьбе моего отца.

— Но ваша сестра почему-то не просилась сопровождать меня.

Крессида опустила глаза.

— Калли не поехала бы.

Она съела всего несколько ложек еды и теперь сидела грустная. Она старалась делать что могла, отвечала на все его вопросы и соглашалась на все его действия, даже когда не понимала их смысла, а он не мог объяснить. Он вздохнул и подлил в стаканы вина.

— Когда я служил в армии, я собирал секретную информацию. Но методам добывания сведений меня никто не учил. Преннер не отвечал на вопросы, поэтому я решил поискать ответы сам.

— Собирали секретную информацию? В качестве кого? — повторила она. — Вы были шпионом?

Алек поперхнулся, поставил стакан и рассмеялся:

— Нет. Нуда, в некотором смысле. Я по большей части ездил верхом по деревням и расспрашивал людей, не видели ли они проезжающих французов. — Она подняла брови и ждала дальнейших объяснений. — Иногда они не хотели говорить, приходилось убеждать их.

— Кулаками?

— Исключительно моим невероятным обаянием, — сказал он, и теперь засмеялась она. Алек улыбнулся. — В любви и в войне, мисс Тернер, правила честной игры не применяются.

— Ваша сестра говорила мне, что вы великий мастер добиваться невозможного, — сказала она. — Все вместе, сэр, складывается в очень интересный портрет, совсем не похожий на тот, который рисуете вы сами.

— Вот как? — Он откинулся на спинку стула. — И какой же портрет получился у вас?

Крессида сосредоточенно покачивала свой стакан, следя за кружением вина.

— Мрачноватый. В нем мало светлых красок. Вы меня пугаете.

— Могу только сказать, — сухо заметил Алек, — что раньше в меня никогда женщины не стреляли.

— Но вы остались живы. — Она снова улыбнулась. — Вы уверены, что отцу ничего не будет за его рисунки?

Он ответил не сразу.

— Мог бы я в этом поклясться? Нет. Я не думаю, что его бросят в тюрьму или пошлют на виселицу, но если он оскорбил некую важную персону… — Он помолчал, выражение его лица стало напряженным. — Это очень маловероятно.

— Но он исчез после того, как уехал в Лондон, — заметила Крессида. — Он мог поехать, чтобы встретиться не только с лордом Хейстингсом, но и с Преннером.

— Мог. Но в бухгалтерской книге Преннера нет записей о платеже в интересующий нас отрезок времени.

Она, не отрываясь, смотрела на него. Они оба знали, что это ничего не значит. Алек попытался сменить тему. Он отвык вести светские беседы, особенно с женщинами.

— Выразительный портрет, говорите вы. Могу я узнать подробнее?

Она опустила глаза, пригубила вино.

— Лучше не надо. Мне кажется, многое в нем преувеличено.

— В самом деле, вы невероятно раздразнили мое любопытство.

— Неужели? — Она подняла брови. — Не могу в это поверить.

— В то, что я любопытен, или в то, что вы раздразнили меня?

Ее щеки снова порозовели.

— Я не дразню вас. — Он наклонил голову набок и изучал ее. Розовый цвет стал гуще. — И не собиралась этим заниматься.

— Хорошо. — Он еще подлил вина. — Всю ночь теперь не буду спать, гадая, какое же у вас сложилось обо мне мнение.

— Так уж и не будете, — возразила она. — Сейчас у вас, должно быть, сложилось такое мнение обо мне, что мои слова уже не будут иметь для вас никакого значения.

— Мое мнение о вас, — повторил он. — Хотите его знать? Я думаю, что вы глава семьи даже тогда, когда ваш отец рядом. Должно быть, это изматывает — постоянная ответственность. Но вы практичны и готовы делать то, что требуется. Вы преданы тем, кого любите, готовы защищать их от всех напастей, и очень насторожены по отношению к посторонним. — Он сделал паузу. Это было не все, что он мог бы сказать, но самое главное. — Я подозреваю, что вам хочется быть более доверчивой, но вы обожглись в прошлом.

— А кто не обжигался? — спросила она с вымученной улыбкой.

— Я понимаю. Крессида покачала головой:

— Нет, вы не можете понять. Моя сестра… Она вышла замуж за сущего дьявола. Он был старше ее, красивый, респектабельный и богатый — в нашем понимании, конечно. Калли было тогда восемнадцать лет, и она была самой красивой девушкой в городе. Когда мистер Филлипс появился в нашем доме, мы были польщены. Отец был очень доволен, и бабушка была вне себя от счастья, узнав, что Калли завлекла такого прекрасного джентльмена. Он поговорил с отцом, и их почти сразу же обвенчали, а потом… — Она умолкла, затем продолжила бесцветным голосом: — Я думаю, он бил ее. Она так и не призналась, но я видела следы побоев на ее руках и плечах. Отца, как всегда, не было дома, а бабушка отказывалась верить в это, потому что мистер Филлипс всегда был очень обходителен с ней. Но сестра перестала улыбаться, стала выглядеть на десять лет старше, а я ничем не могла ей помочь.