Литературная Газета 6259 (№ 55 2010)
Шрифт:
Традиционный «толстый» литературный журнал напоминает склад, куда поставляется разнообразная продукция: стихи, проза, критика, юмор… А есть журналы, которые напоминают салон: в них значимы не только тексты, но также их подача, расположение и т.д. В таком журнале впечатление от произведений получается не суммарным, а многократно перемноженным, поскольку сама конструкция издания предрасполагает к целостному восприятию. Например, «Воздух» Дмитрия Кузьмина.
Возможна и ещё большая степень журнального единства– когда и сами материалы оказываются внутренне созвучными, срифмованными, разнообразно соотнесёнными. Это журнал-книга– тематическое, стилистическое или концептуальное единство.
А бывает,– и это, по-моему, самое интересное,– когда журнал составляется
– В журнале интересные логотипы рубрик и подрубрик, оригинальные колонтитулы. Дизайнер «Дикого поля»– обладатель тонкого вкуса. И чувства юмора– чего стоит Пегас, впряжённый в плуг…
– Дизайн журнала разработал донецкий художник Владимир Шатунов. Естественно было бы ожидать от журнала с таким названием стилизации под архаику, но мы пошли на нарушение читательских ожиданий. Решили делать современный, стильный проект, а всю архаику спрятать в глубину, в структуру, в подтексты и затексты. Есенин мог надеть косоворотку, но мог и английский костюм,– суть его поэзии зависела от другого…
– Александр Александрович, как вам удаётся совмещать преподавание, научную работу, литературное творчество и издание такого серьёзного журнала? Казахстанский многожанровый писатель Герольд Бельгер говорит, что отдыхает, меняя один вид литературной деятельности на другой: от художественной прозы переходит к критике, от критики– к переводам, от переводов– к редактуре…
– Для меня это опыты целостного мировоззрения. Опыты соединения различных дискурсов, а в конечном смысле– попытки корректного совмещения науки и искусства, философии и религии. Но журнал– это не просто экспериментальная колба. Это волшебный способ расширить эксперимент «до чёрт знает каких размеров». Надо пояснить?
Тема моей докторской диссертации– «Русская художественная литература как источник филологического знания». Базовые представления о литературе строятся на чём угодно– на школьных хрестоматиях, на вузовских учебниках, на чьих-то сентенциях, парадоксах, слоганах, но чаще всего– на собственной прихоти. Любая нелепость, повторённая многократно, громко и внятно, может стать принципом нового направления.
Но это только одна сторона проблемы. Допустим, мы согласны, что смысл литературы надо искать в ней самой. Но как его извлечь без искажений и без потерь? Как вытащить рыбку из аквариума, чтобы она не умерла в наших руках? Только поместив в другой аквариум.
Филологическое знание– это не только теоретическая транскрипция художественных истин, это, строго говоря, вообще не наука или, точнее, не только наука. Это, по определению нашего выдающегося филолога С.С. Аверинцева, «содружество гуманитарных дисциплин». Это и научный фундамент (текстология, аналитика, библиография), но это и этажи художественной практики (литературная критика и эссеистика), и купол смыслового завершения (герменевтика и гомилетика). Все эти форматы равно необходимы, и филолог имеет личное право выбирать, что ему ближе по складу ума, по творческому темпераменту. Лично мне интереснее пограничные формы, соединяющие науку, искусство и религию. И я уже не удивляюсь, что мои «инонаучные» книги («астральный» роман «Мастер», научно-художественные исследования «Тёмные воды «Тихого Дона», «Криптография «Мертвых душ» и др.) вызывают острую критику.
Преподавательская работа– экстраполяция исследовательской. В Донецке это возможно. Здесь же действует Донецкая филологическая школа: студенты на лекции могут услышать, что природные законы– это законы языка, что филология– это любовь, а главный предмет ее любви– то самое Слово, которое было в начале. А потом, на практических занятиях, их еще «заставляют» что-то сотворить, дабы они на практике уразумели, что это такое– выразить невыразимое.
Кому мало университетских занятий– приходят на собрания Вольного филологического общества. Это
такой литературный процесс в пространстве четырёх стен. Каждую неделю в течение уже двадцати лет. Интересно же.И журнал– тоже одна из вариаций всё того же всеединства, завещанного нам Серебряным веком. Если не видеть внутренних связей и перекличек, он может показаться слишком пёстрым, разнородным, эклектичным. Сумбур вместо музыки. Но это уж на какой слух…
– «Дикое поле» читают не только на Украине, но и в ближнем и дальнем зарубежье. В чём трудности «пересечения» границ?
– Самые закрытые границы– невидимые, культурные. Но, может, их и не нужно «пересекать». Культура, собственно, и существует на границах, которые не только разъединяют, но и соединяют. Смешение– смешно, не более того, а для жизни, для реального развития нужно уметь сближать и совмещать «далековатые явления»: «своё» и «чужое», «старое» и «новое», «верхнее» и «нижнее», но при этом– не смешивая подлинное и фальшивое, не изменяя себе и не пытаясь уподобить себе других.
– Вы стали лауреатом Международного конкурса литературы и искусства «Русский Stil– 2008», прошедшего в Штутгарте…
– Надо же было знать, что чувствует участник конкурса. До этого мне приходилось бывать лишь в роли организатора или члена жюри подобных состязаний.
Хорошо помню первое ощущение в Германии: «Куда я попал?!» Потому что на фестиваль приехали те, кто мог приехать, и почти никого– из победителей конкурса. В таких случаях, чтобы не расстраиваться, надо переосмыслить ситуацию. И я тут же её переосмыслил. Я стал думать, что такой расклад– большая познавательная удача, а не наоборот; по-видимому, иначе и не бывает: фестиваль притягивает в основном тех, для кого поэзия– тусовка, трамплин, арена, турнир, карнавал или ещё что-нибудь подобное. А поскольку фестиваль– это ещё и прожекторы славы, то возникает иллюзия, что всё попадающее в эти лучи и есть современная поэзия– её уровень, стиль, предпочтения.
На самом же фестивале в Штутгарте сердцевиной и средоточием стал «Слэм»– современная литературно-эмоциональная манифестация. Чтобы победить в этой акции, нужно было не просто войти в уши слушателей– нужно было поставить их на уши. И это тоже было познавательно. Я увидел, как современная поэтика подвергается слэмированию.
И ещё один фестивальный момент, о котором нельзя не сказать: поездка в Баден-Баден. Выглядит как рекламная заманка, туристический трюк. Но, как оказалось, это было едва ли не самое сильное поэтическое впечатление. Существует же магия места. Что влечёт русских писателей в такие места? Формулировать не обязательно, достаточно почувствовать и запомнить– пригодится.
Конечно, литературные фестивали необходимы. Чтобы явить неявное– уровни, тенденции, интенции; чтобы увидеть, что ты не один; чтобы услышать и узнать своих.
– С какими журналами, выходящими на Украине, контактирует «Дикое поле»?
– Много общего, включая совместные акции, с киевскими журналами «Соты» Дмитрия Бураго и «Радугой» Юрия Ковальского. Есть контакт с украинско-германскими журналами «Крещатик» и «Склянка Часу», с харьковским «Союзом писателей», донецким «Четыре сантиметра Луны» и горловским Dasein.
– Какие, на ваш взгляд, преимущества у регионального писателя перед столичным?
– Меньше культурного спама.
Беседу вела Елена ЗЕЙФЕРТ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии: