Литературная Газета 6260 (№ 56 2010)
Шрифт:
Наконец, модный микст жанров тоже не сегодня родился. Среди архивных раритетов, от которых фестивальная публика пришла в восторг, оказался фильм Георгия Васильева (одного из создателей «Чапаева») «Невероятно – но факт». Вообще-то это 29-минутный «культурфильм» о пользе кролиководства, снятый в просветительских целях. Но лекцию крестьянам о пользе кроликов читает… кролик. Лекция звучит бодро, познавательно и… по-хармсовски смешно. Мультипликация соединяется со съёмкой живой «натуры». А информация о том, что даже хвостик кролика находит применение (идёт на клей), сопровождается поучительным обращением к зрителям: «Вот если бы каждый из вас приносил столько пользы республике!» Невероятно, но факт: создатель героического «Чапаева» был обладателем роскошного дарования эксцентрика и комедиографа.
Какое кино матери-истории ценнее:
Жанна ВАСИЛЬЕВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Безумно… Волшебно…
Искусство
Безумно… Волшебно…
ЮБИЛЯЦИЯ
18 февраля Геннадию Гладкову исполняется 75! Юбилейный концерт композитора состоялся в Большом зале имени Чайковского. Название для него виновник торжества выбрал весьма символичное – «Люди и страсти»
Лишние билетики спрашивали от метро. Такое сегодня в Москве случается нечасто. Удивлённый прохожий даже замедлил шаг: «Куда?» «На Гладкова, конечно!» – последовал ещё более удивлённый ответ, и на уточняющее «А это кто?» не растерявшийся ловец заветного билетика с ходу запел: «Говорят, мы бяки-буки…» Заулыбались все, кто это слышал. Никаких дополнительных пояснений не потребовалось.
О самом Гладкове можно действительно ничего не знать. Но не знать его музыку невозможно. Нет, знать – это слабо сказано. Любить! Искренне, преданно и нежно. Ну в самом деле, что известно о нём малышу, категорически отказывающемуся есть манную кашу, если ему не включат «Бременских музыкантов»? Что знает о нём юная барышня, отложившая свой здоровый нигилизм на те три минуты, пока звучит проникновенный голос Михаила Боярского: «Настанет день и час, любовь к тебе придёт…»? Впрочем, дамы бальзаковского и даже постбальзаковского возраста тоже в это время забывают о печальных опытах быстротекущей жизни и снова, как в юности, начинают верить в то, что этот самый день и этот самый час всё-таки настанут и для них.
Если в зале в этот вечер находился хоть один психолог, девять шансов против одного, что по возвращении домой он задумался о том, что неплохо было бы написать диссертацию, тема которой могла бы звучать примерно так: «О влиянии музыки Геннадия Гладкова на активацию антистрессовых и адаптационных механизмов человеческой психики». Невероятно, но факт: страстная канцона Тартюфа, молящего о любви хоть на миг, пробуждает пыл в мужских сердцах гораздо быстрее, чем патентованные медицинские препараты. А всё потому, что, как только поплывёт из ниоткуда в никуда первый аккорд, каждому становится ясно, что эта музыка написана специально для него. И про него. Даже те, кому едва стукнуло двадцать, нисколько не сомневаются в этом, тихонько мурлыча себе под нос про «луч солнца золотого». И пускай им твердят, что написано это лет сорок назад, с ними-то всё случилось вот буквально только вчера.
У Гладкова потрясающее чутьё на стихи. Все работающие с ним поэты признают это в один голос. Однако это вовсе не означает, что мелодии приходят к нему сами собой. Вернее, такое, конечно, бывает, но нечасто. Как правило, их приходится ждать, звать, искать долго и мучительно. Но когда они наконец откликаются и возникают «из миража, из ничего», вместе с ними приходит состояние, которое принято называть счастьем.
Конечно, программа концерта не смогла объять необъятное. Тем более что помимо всем известных и всеми любимых песен в неё были включены произведения, которые публика слышала впервые: фрагменты из музыки к балету «Возвращение Одиссея», либретто которого Геннадий Гладков написал по мотивам поэмы
Гомера; сюита для симфонического оркестра «Калейдоскоп»; музыкально-драматическое действо для солистов, хора и симфонического оркестра «Фантазии Свифта», которое автор посвятил своему другу Григорию Горину. Когда в финале виновник торжества появился на сцене для получения цветов, призов и подарков, он мало походил на увенчанного славою мэтра. Скорее, на мальчишку-студента, шутки ради примерившего седой парик, усы и бороду. И пусть Геннадий Игоревич в ответ на пожелания новых творческих успехов, отводя глаза, говорил, что самое важное в своей жизни он уже сделал, похоже, что на самом деле ему ещё есть чем нас удивить.Ксения ВИШНЕВСКАЯ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Белов и Рейн – почти однофамильцы
ТелевЕдение
Белов и Рейн – почти однофамильцы
ЭКРАН ПИСАТЕЛЯ
< image l:href="#"/>Герберт КЕМОКЛИДЗЕ, ЯРОСЛАВЛЬ
Симптом выздоравливания вдруг в нынешнем году обнаружился на канале «Культура». С разницей в день, в то же самое выделенное, пусть и не совсем удобное для работающего зрителя время, были показаны фильмы о двух видных представителях современной литературы: прозаике Василии Белове и поэте Евгении Рейне. Притом показаны эти фильмы были, что вообще невообразимая редкость, не по случаю юбилейных дат, И вдруг обнаружилась удивительная совместимость двух непохожих литераторов. А, казалось бы, откуда ей взяться. Даже названия фильмов как бы взаимоисключающие: о Евгении Рейне – «Двух столиц неприкаянный житель», о Василии Белове – «Раздумья на родине». И в разных литературных союзах герои фильмов состоят. И окружающие их деятели отечественной словесности не всегда друг с другом здороваются. И всё же…
Бессмертный Иван Африканович Дрынов из «Привычного дела», чудом уцелевший в безжалостной войне, где погибли отцы и Белова и Рейна, совестливый трудяга, безропотный раб колхозного строя, вдруг взбунтовав, покинул родные места и, оторвавшись от корней, сломал этим свою жизнь, как сломала насильственная коллективизация устоявшийся деревенский «Лад», любовно описанный Беловым. Но всё же он вернулся, совершив этим запоздалое, тяжкое покаяние. Бог весть, как сложилась бы дальнейшая жизнь Ивана Африкановича в деревне, похожей на Тимониху, но как шла бы она у него, неприкаянного, в большом чуждом городе, в коммуналке, прозвучало у Евгения Рейна в его хотя и не самом интеллектуальном, но одном из лучших стихотворений «Сосед Котов»:
Он сидел на балконе и, вниз улыбаясь, ругался,
Курил и сбрасывал пепел
на головы проходящих.
Писем не получал,
телеграмм и квитанций пугался
И отдельно прибил – А.М. Котов –
почтовый ящик.
Не похоже на Ивана Африкановича, но ведь продолжение далеко не всегда похоже на начало.
Василия Белова невозможно представить в отрыве от его малой родины, вологодской деревни, покорное умирание которой он пытается приостановить, на свои средства отстроив разрушенный его прежними однопартийцами храм. Евгений Рейн – тоже весь в малой родине – Петербурге, где он несбыточно мечтает заиметь хотя бы комнату, неприкаянно живя в Москве и Переделкине.
Одинаковые достоинства видят Белов и Рейн в себе самих. На вопрос о том, что главное в человеке, Белов, нисколько не сомневаясь, отвечает: совестливость. Это свойство неотделимо от многотерпимости, и Рейн тоже говорит о себе как о человеке многотерпимом, который «никого особенно не осуждал, всегда старался понять, что в человеке есть хорошего».