Литературная Газета 6286 (№ 31 2010)

Совсем не обращать внимания на требования студии тоже нельзя. Одно из замечаний звучало так: «Убрать на стр. 13 кусок воспоминаний старика, где он рассказывает, что хотел быть «фараоном». Это сделано для остроумной реплики девочки»3. Имелся в виду диалог тринадцатилетней девочки с дедом:

– И была у меня сумасшедшая мечта: сделаться фараоном.

– Неужели вы, дедушка, фараонов застали?

– Да нет, дурочка, тогда фараонами городовых называли.

– Это кто же такие – городовые?

Такой мелочью пожертвовали – убрали.

В заключении Комитета по делам кинематографии предлагались две поправки. Первая: «На стр. 10 следует исключить сцену с гражданином, берущим у знакомой несколько кусочков сахара и папиросы для больного Никанора Ивановича, т.к. такого рода участие выглядит, как подаяние».

В сценарии действительно был слащавый эпизод, когда приятеля Никанора Ивановича на улице встречают две вышедшие из магазина женщины. Узнав, что Василий Егорович идёт проведать больного товарища, одна передаёт для него несколько кусочков только что купленного сахара, а вторая, «распечатав пачку недорогих папирос, кладёт несколько штук в ладонь Василию Егоровичу».

От этого эпизода авторы с лёгким сердцем отказались, не прибавил бы он лавров картине. А вот второе предложение комитета проигнорировали: переделать сцену с залетевшим в цех через форточку голубем, из-за чего ребята бросили работу и принялись его ловить.

Заседание художественного совета «Мосфильма» по обсуждению готовой картины состоялось 30 декабря 1945-го. Новогодний праздник создателям «Здравствуй, Москва!» коллеги не испортили, в общем и целом оценки были положительные. На заседании выступали режиссёры Сергей Герасимов («Всё что касается литературной части – всё очень хорошо, в особенности во второй половине, где всё становится целеустремлённым и хорошо занимает воображение зрителей. Всё это благородно и трогательно»); Григорий Александров («Мне очень нравится работа Эрдмана и Вольпина, во-первых, потому, что мы имеем в этой картине редкий для нас диалог. Дети говорят на подлинно народном и хорошем языке. В образе главного героя Коли очень хорошо использованы цитаты Бенвенуто Челлини, разговор о памятниках». Тут, думается, многие поспорили бы с маэстро); Михаил Ромм («Мне тоже картина очень понравилась. Но мне кажется, что результат тот, что сценарная часть значительно пересилила концерт, т.е. конферансье вышел на первое место. Очень нравится текст конферанса – простой и в то же время глубокий»); Юлий Райзман («Поэтому я ратовал бы за предложение Ромма по линии сокращения концертной программы. Я понимаю, что будут возражения, так как это заказная картина, но ведь этим людям должно быть очевидно, что они получают вместо концерта великолепную вещь»); художник Владимир Каплуновский («Должен сознаться в своей ошибке, что отказался от участия в этой картине») и другие.

Сам Эрдман высказался лишь один раз и был, как всегда, немногословен. В ответ на нарекания по поводу некоторых концертных номеров, в частности украинской песни, которую ругали чуть ли не все выступавшие, Николай Робертович сказал:

– Если убрать концертные номера, то действительно нужно писать другой сценарий. Мне думается, что это было бы невыгодно для авторов, и режиссёр нас защитит.

В украинском номере дело не в декорациях, а в звучании, там есть две ноты, которые звучат очень плохо.

Идеализировать картину не стоит. Это был типичный лакировочный фильм, да в условиях строгой цензуры такие только и снимались. Кого можно критиковать и высмеивать? Разве что проводницу поезда, спросонья неправильно укрепившую табличку с номером вагона – вместо 6-го получился 9-й. Да ещё любителя пива Брыкина, пытавшегося «заиграть» баян, доставшийся Таниному дедушке от товарища. В остальном же на экране тишь, гладь да божья благодать. Типичная борьба хорошего с лучшим. Мелкие конфликты быстро разрешаются к всеобщему удовольствию, фэзэушники маленького Дольска читают собственные стихи, репетируют, мечтая выступить на концерте в Большом театре. Благодаря их приезду в Москву кинозрители могут увидеть и другие концертные номера. Языковые характеристики персонажей далеки от какого-либо правдоподобия. Имена Ван Гога и Бенвенуто Челлини встречаются в речи фэзэушников так же часто, как ненормативная лексика в разговорах их жизненных прототипов. Но такие подробности мало кого трогали. После военного лихолетья картина с оптимистичной музыкой, приключенческой интригой и комическими эпизодами заранее была обречена на успех. Так оно и случилось.

Сейчас в Интернете вывешиваются рейтинги фильмов. «Здравствуй, Москва!» почему-то указан в прокате 1945 года, хотя вышел в прокат 4 марта 1946-го. За весь 1945-й было выпущено 13 картин, рейтинг «Здравствуй, Москва!» находится в середине, к тому же идёт по категории детских фильмов. Действительно, картину в первую очередь смотрели школьники, особенно мальчишки, смотрели по 2–3 раза. А всё из-за убойной сцены, в которой роль баяниста Семёна Сёменовича Брыкина играл незабвенный Сергей Филиппов. Лица зрителей сияли, когда начинался эпизод в пивной, куда Таня пришла в поисках баяна. Брыкин делает вид, что её не замечает, якобы увлечён беседой со своим собутыльником (тут Филиппову под стать колоритный Константин Сорокин), потом нагло отбивается от девочки, обзывает её недомерком. И вот она, кульминационная сцена – получив от ребят футляр с аккордеоном, Брыкин забирается на эстраду и зычно объявляет:

– Популярная русская народная песня «Кирпичики».

После чего раскрывает футляр и с обескураженным видом достаёт оттуда два кирпича…

Зал неистовствует, публика хохочет взахлёб, а после фильма содержание этого эпизода неоднократно пересказывается приятелям, рождая тем самым новые когорты охотников посмотреть «Здравствуй, Москва!».

Кому-то из зрителей события фильма могли показаться надуманными, ситуация – высосанной из пальца. Тем не менее похожая коллизия случилась с создателями фильма после его завершения и успешного проката. Подобно своим персонажам, творческая группа картины «Здравствуй, Москва!» тоже начала «собираться на праздник» – их работа была выдвинута на соискание Сталинской премии. Об этом торжествующий Зеленко сообщил по секрету режиссёру, и по тону собеседника Сергей Иосифович понял, что шансы на получение весьма велики.

Любому творцу лестно получить главную премию страны. А для репрессированных перед войной Вольпина и Эрдмана это имело бы большее значение, чем для кого-либо. Однако в отличие от киношных ребят надежды драматургов на благополучный финал не сбылись. У них оказался свой «пропавший баян» – в одном из фабрично-заводских училищ учитель избил подростка, и об этом событии поторопились доложить Сталину. Лучший друг советских детей из-за этого случая так расстроился, что места себе не находил. И в этот недобрый час к нему на приём явился председатель Комитета по делам кинематографии И.Г. Большаков, принёс список фильмов, претендующих на его премию. На первом месте значилось незнакомое название – «Здравствуй, Москва!». «Про что это?» – спросил Сталин. – «Про трудовые резервы». Ах, про те самые, где учителя избивают учеников. И такую картину предлагают наградить!.. «Не буду смотреть!» – произнёс Иосиф Виссарионович и решительно вычеркнул творение Юткевича и товарищей из списка.

Однако без внимания лента не осталась. Благодаря стараниям режиссёра Михаила Калатозова («Соль Сванетии», «Истребители», «Валерий Чкалов»), в первые послевоенные годы работавшего начальником главка по производству художественных фильмов в ранге замминистра кинематографии, «Здравствуй, Москва!» «попала на праздник» – картину послали на Первый международный фестиваль в Каннах.

Кинофестиваль проходил с 20 сентября по 5 октября 1946 года. Сам же М. Калатозов и возглавил советскую делегацию. (Через 12 лет его «Летят журавли» завоюют здесь «Золотую пальмовую ветвь»). От СССР в конкурсе участвовали пять художественных фильмов («Великий перелом», «Каменный цветок», «Зоя», «Белый клык» и «Здравствуй, Москва!»), научно-популярный «Солнечное племя» и – им открывался фестиваль – документальный «Берлин»: о Победе, о кровопролитных боях и бомбёжках, о переходе через Одер, о взятии немецкой столицы…

Возвратившись на родину, Михаил Констатинович представил подробный отчёт о поездке главному идеологу страны А. Жданову. Там он, в частности, писал: «Картина «Здравствуй, Москва!» имела хорошую прессу, но в ряде газет появились рецензии, ставящие под сомнение участие самодеятельности в этой картине. Рецензенты не верили, что такое высокое качество исполнения доступно московским школьникам. Многие утверждали, что это или талантливые лилипуты, или вундеркинды».

В принципе Юткевич ожидал, что его могут заподозрить в подвохе. Поэтому во избежание кривотолков фильм должен был начинаться с предупреждения: «В концертных номерах принимают участие коллективы художественной самодеятельности учащихся ремесленных и железнодорожных училищ школ ФЗО Москвы, Сталинграда, Куйбышева, Магнитогорска, УССР и ГрузССР». В картину фраза вошла в несколько иной редакции: «В этом фильме все музыкальные и танцевальные номера и все детские роли исполняют учащиеся ремесленных и железнодорожных училищ и школ ФЗО, а также школьники г. Москвы». Они очень талантливы, эти ребята. Некоторые снимались в картине под своими именами и фамилиями. У сценаристов главный герой был Вася Барабанов, в фильме он стал Колей Леоновым, поскольку так звали игравшего его мальчика. Кстати, он единственный из детей, который в какой-то мере связал свою дальнейшую судьбу с кино, – Коля Леонов, когда вырос, стал известным писателем, автором многих детективных произведений. Помимо прочего написал и сценарии двух пользовавшихся успехом кинофильмов – «Вариант «Омега» и «Трактир на Пятницкой».

Александр ХОРТ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,5 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии: 16.08.2010 16:08:29 - Бэла Сардионовна Плиева пишет:

Спасибо, так-то больше узнаешь о родной стране, чем из всяких судов времени и т.п., которые , кстати, мы не смотрим.