Литературная Газета 6298 (№ 43 2010)

Классику белорусской литературы Владимиру Семёновичу Короткевичу 26 ноября исполнилось бы 80 лет. Поэт, прозаик, драматург, публицист, переводчик, киносценарист– вот диапазон проявления его таланта. Лауреат Литературной премии имени И. Мележа (за роман «Нельзя забыть») и Государственной премии Беларуси имени Я. Коласа (за роман «Чёрный замок Ольшанский»). Белорусской классикой считаются романы «Дикая охота короля Стаха», «Христос приземлился в Городне», «Колосья под серпом твоим» и другие. Событиями в литературной жизни Беларуси стали его поэтические книги «Материнская душа», «Вечерние паруса», «Моя Илиада», «Был. Есть. Буду»...

Родился Владимир Семёнович в Орше Витебской области. Окончил филологический факультет Киевского университета имени Шевченко, Высшие литературные и Высшие сценарные курсы в Москве.

Умер 25 июля 1984 года.

Владимир КОРОТКЕВИЧ

Отечество

Догорел за домом небосклон,

И луна меж облаков плывёт.

Выйду в май,– как будто в давний сон

Детство босоногое зовёт.

Дымная, студёная роса,

Тёмные в траве за следом след.

А такого рослого овса

Я уже не видел много лет.

И кусты повисли, как поветь,

Светлячки мерцают всё светлей.

Перед тем, как в лозах звонко петь,

Горло прочищает соловей.

Ластится трава у самых ног.

Пойма вся из звёздного огня...

Чуть заметный, грустный холодок

Юности, ушедшей от меня.

Гнаться ли теперь за ней вослед?–

Хоть поймаешь– всё равно обман.

Где любовь уже ушедших лет–

Вёсен тех сиреневый туман?

Даже сожаленье– где оно?

Исчезает в радостную синь.

(Так теряет запах пред весной

Стеблями иссохшими полынь.)

Плещется река, себя тая.

О, как хорошо на свете жить!

Ряска– иль русалки чешуя?–

В лунном блеске на воде скользит.

А вокруг– травы росистый рай

И берёзок белая семья...

Мой волшебный белорусский край,

Родина пресветлая моя!

На начало «Колосьев под серпом твоим... »

Счастливый полнотою зрелой силы,

Я вдохновеньем прогоняю сон.

Далёк от колыбели и могилы,

Но ближе к вечной мудрости времён.

Дни, как века, почти не знают меры,

И сила тоже требует своё...

Топор кладу у древа мудрой веры,

Чтоб на рассвете ощутить её.

Пусть долгий путь ты и не дашь мне, доля,

Всё сделаю, а дней замедлю бег.

Потом спокойно лягу я, как поле,

Под чистый и холодный скорбный снег.

Дерево на Чатырдаге

Василю Быкову

Буран над утёсами чёрными

На мёртвых травах играет,

А ниже, как в прорве– море...

Без дна, без конца, без края.

Там гравий ещё под прибоем,

Гудят там влюблённо пчёлы,

А здесь, где над мокрым воем

Туманов скитальческих орды,

Где в пекле всё мраком проверено,

Где ветер поёт погребально–

Растёт корявое дерево,–

Грозой обожглось недавно.

Стоит и в цветение верит–

Одно против стуж и обвалов,–

Смерть прячет в туманах серых,

А жизнь– лишь корнями в скалах.

***

Михасю Стрельцову

Всё то, что было, душу беспокоя,

В лесу забуду, где одно и то ж...

Как спорый дождик, облетает хвоя,

И шум её порывистый, как дождь.

На елях шишки бронзовеют чинно,

А на берёзах осень вновь лежит...

Сестра моя бездольная, осина,

Последнею листвою не дрожи.

Листвы так мало, только надо верить

В жизнь на весеннем солнечном ветру,

Услышав– даже близко– равномерный

Звук топора в седеющем бору.***

Месяц уснул на трубе сонной хаты,

Спят отраженья на струях воды.

Снова деревья в сияющих латах,

Как сторожа, охраняют сады.

Гляну я в поле из-под ладони–

Пламя бушует за близкою тьмой.

Кони ночлежные, алые кони

Лунные искры щиплют с травой.

Всем хорошо. А моя белоснежка

Полем не выйдет у лозняка,

Не прибежит озорно или дерзко,

Бульбину не покачает в руках.

Не прибежит одарить меня взглядом,

Сесть, чтоб спиною почувствовать стог,

Не позовёт, чтобы сел с нею рядом

И от беды неизвестной берёг.