Литературная Газета 6347 (№ 46 2011)

– Кажется, Гумар приехал, - опять, приподнявшись над подушками, говорит Закия.

И вправду, слышен стук в дверь. Закия - и откуда только сил взяла?
– садится на койку и поправляет платок. В дверном проёме - Мансур, сын соседа Джавита абзы. Жестом подозвав хозяина, он говорит, медленно цедя слова сквозь замёрзшие губы, чтобы, не дай бог, не услышала бабка Закия:

– Галим абзы, Гумар перевернулся.

– Ох!
– коротко выдохнула Закия. Как она расслышала этот шёпот, непонятно.
– Он жив?

– Жив-то жив, но состояние тяжёлое. Машина несколько раз кувыркнулась, а потом ещё и в столб врезалась. Крови много потерял[?]

– Где он?
– оборвав Мансура, спрашивает Галим.

– В больнице. Я из Казани возвращался, вижу - у обочины скопились машины. Гумара я сразу узнал. Своими глазами видел, как его увезли[?]

– Ох, сыночек мой, Гумар!..
– запричитала-заплакала Закия.

– Его состояние, как я понял, очень тяжёлое, Галим абзы. Айда, поедем в больницу. Я на машине.

Дед Галим одним движением срывает с крючка видавший виды бешмет и накидывает на плечи, обувает валенки, хватает шапку и выходит вслед за Мансуром.

– Ты куда? Я с тобой!

Увидев, что Закия на подламывающихся ногах выходит в дверь, дед Галим возвращается.

– Галим абзы, не опоздать бы, - кричит Мансур.

– Сейчас, сейчас. Карчык, ты успокойся, пожалуйста, поставь чайник на огонь и жди нашего возвращения. А мы с Гумаром не заставим тебя долго томиться, - наставляет он жену и уходит.

Вся улица укрыта толстым слоем снега. Мансур, оказывается, оставил машину на въезде в деревню. Как дошёл до автомобиля, сколько добирался до больницы, дед Галим не помнит. Всю дорогу его будто кто-то бил по голове большой железной трубой. Противный болезненный гул "данк-донк-данк" перемежался отчаянными вскриками: "За что? Почему? Сынок, Гумар!"

* * *

[?]Как они вошли в больницу, как прорвались через пост и достигли реанимации, в которой лежал Гумар, они и сами не поняли. Увидев врывающихся в палату Мансура, старика Галима и упорно пытающегося задержать их охранника, дежурный врач - мужчина средних лет с длинным шрамом вдоль щеки, облачённый, как и положено, в белый халат, - и медсестра в таком же белоснежном одеянии на несколько мгновений замерли в растерянности.

– Чу, успокойтесь, всё хорошо, - сказал им дежурный врач.
– А сейчас выйдите, пожалуйста, не мешайте работать!

Медсестра, взяв за руку с одной стороны, а Мансур, подхватив под локоть с другой, осторожно вывели старика в коридор.

– Он жив?!
– с мольбой в голосе спросил её дед Галим.

– Успокойтесь, - повторила девушка слова врача.

– Сынок, Гумар!

– Успокойтесь, умоляю вас. Ждите в коридоре!

Присев на стул в длинном узком коридоре, дед Галим всё равно не смог успокоиться, ему не хватало воздуха, сердце его бешено колотилось, голова безудержно кружилась.

– Он потерял много крови. Мы влили ему порцию крови из резерва, перевязали раны[?]

– Он выживет?
– перебил дед медсестру.

– Конечно, - ничуть не сомневаясь, ответила девушка.

– Он время от времени приходит в сознание. Умница он у вас, очнувшись, сумел даже вспомнить и назвать нам группу своей крови. Очень редкая, кстати, - четвёртая. Хорошо, что в больнице был достаточный запас крови. Вдобавок мы послали машину за донорами, у которых такая группа, скоро они должны подъехать.

– Чего их ждать, возьмите у меня!
– предложил дед Галим.

– А у вас точно четвёртая группа?

– Наверное. Я же его отец! Ну же, берите[?]

– Успокойтесь! Я же сказала вам, доноры подъедут с минуты на минуту.

– Я его отец, кровь у нас одинаковая!..

– Остановитесь, умоляю[?] Не всё так просто, абы, у детей кровь не всегда совпадает с родительской[?]

– Галим абзы, успокойся, - пришёл на помощь Мансур.

– Берите у меня!
– настаивал на своём дед Галим.
– Я его отец!

– У него и позвоночник, и внутренние органы повреждены. Сейчас должны подойти главврач и хирург, - украдкой шепнула Мансуру медсестра.

– Почему вы не берёте у меня кровь?
– вскочил со стула обезумевший от горя старик.

– Хватит, Галим абзы, успокойся, - усадил его на прежнее место Мансур.

Медсестра удалилась в палату.

– Сынок, Гумар[?] - простонал дед Галим.

В эту минуту в коридор вошла группа шумно переговаривающихся людей. Среди них был и Хайдар. Они, на ходу скинув с себя верхнюю одежду, сложили её на стул и торопливо засучили по локоть по одному из рукавов.

– Вам сюда, - завела медсестра в палату, где лежал Гумар, Хайдара.

Дед Галим, вырвавшись из рук Мансура, пулей метнулся к двери.

– Ложитесь, - дежурный врач показал на приготовленную возле кровати Гумара кушетку. Возле Хайдара, уставившегося безразличным взглядом в белый больничный потолок, засуетился дежурный медперсонал. В эту минуту раздался тяжёлый стон Гумара.

– Сынок!
– хрипло вскрикнул дед Галим и подался ему навстречу.

– Успокойтесь! Не окликайте его!

– Папа[?] Па-па[?]

– Гумар!

– Па[?] па, - выговорил из последних сил Гумар и смолк. Отяжелевшая голова медленно повернулась в сторону лежащего рядом Хайдара.

– Сынок!
– пересохшим ртом пролепетал дед Галим.

Перепуганный Хайдар цеплялся беспомощным взглядом то за врача, то за Галима, то за медсестру. Медсестра, быстро обретя спокойствие, начала вводить иглу шприца в вену Хайдара.

В палате воцарилась тишина. И только Галим, съёжившись в дрожащий комочек, трясущимися заскорузлыми ладонями смахивая слёзы с дряблых щёк, изрезанных глубокими морщинами, беззвучно всхлипывал, отвернувшись к стене. С его губ, словно далёкое, неведомо откуда доносящееся эхо, срывалось несвязное: