Литературная Газета 6354 (№ 2 2012)

Борис ПОЮРОВСКИЙ

Михаил Васильевич, Святая Русь

Михаил Васильевич, Святая Русь

ВЕРНИСАЖ

В череде выставок Северной столицы во дни весёлые Святок и каникул впечатляет высота духовной планки, заданной их организаторами. В Инженерном (Михайловском) замке до 5февраля продолжается выставка "Святая Русь". Знаменитые иконы, церковное облачение и, конечно, иллюминированные рукописи Древней Руси, представленные и петербургскими музеями, и коллекциями Вологды, Сольвычегодска, Ярославля. Здесь ещё раз осознаёшь, насколько высока была роль эстетического начала и в знаменитом "выборе веры", и в утверждении православных догматов среди славян. Зрителей встречают модель великолепного ярославского храма Иоанна Предтечи в Толчкове, настенные цитаты из "Слова о законе и благодати" первого русского митрополита Иллариона... И здесь же - кресты деревянные и каменные, рельефные крышки рак со святыми мощами, портреты-парсуны царей ХVII столетия. По соседству с властителями "бунташного века" - сцена обручения Лжедмитрия I с Мариной Мнишек, "примитивистская живопись" неизвестного польского мастера; а тут же по соседству - убиенный царевич Димитрий, изображённый на крышке раки из золота, украшенного целой россыпью драгоценных каменьев.

Но особое впечатление оставляют массивные тома манускриптов, раскрытые, "запечатлённые" под стеклянными витринами. Впрочем, их можно "полистать" благодаря современным экспозиционным средствам - на экранах тут же "лежащих" мониторов.

Ещё одно касание древности - в другом величайшем музее Северной столицы. Эрмитаж совместно с Новгородским музеем-заповедником организовал уникальную выставку "От бересты к бумаге. Книга Древней Руси" (она продлится до 19 февраля).

В небольшом зале - срез письменной культуры Средневековья, причём не только проявления монашеской учёности, но и повседневная жизнь грамотных горожан. Здесь церы - деревянные дощечки, покрытые воском; берестяные грамоты - частные письма городского люда. Вот любовное письмо образованной девушки, переписка монахов, заговор против болезни, жалоба городским властям на разбойников (с указанием конкретных имён - чем не предтеча нынешних борцов за социальную справедливость?), азбука, завещания, молитвы[?] А дальше - манускрипты на пергаменте, иллюминированные рукописи - Евангелие, Лествица Иоанна Синайского, Триодь цветная, написанная чернилами и расцвеченная темперой; печатные книги духовного содержания. Как всегда, выставку сопровождают интересный видеофильм и прекрасный каталог.

В парадной анфиладе залов Эрмитажа - одно из главных юбилейных событий ещё минувшего года: выставка "М.В. Ломоносов и елизаветинское время". Важность юбилея "русского Леонардо" предопределила долготу выставки: она открылась почти в день трёхсотлетия холмогорского гения, а продлится до 11 марта 2012 года. Зрителей встречают знаки праздничного времени "блистательной Елисавет", победительницы прусского короля.

Тут стоящие у дверей скульптурные арапчата, эскизы коронационных декораций - триумфальные ворота и даже фонтан для[?] вина, барочная изукрашенность мундиров, платьев на каркасе-панье, саней и конской упряжи. Здесь и сама прекрасная блондинка на троне... А рядом - труды и дни её гениального современника: рабочие инструменты, портреты соперников-учёных немцев, макет Усть-Рудицкой мастерской и её свершения - мозаичные портреты, столы, стеклярусные панно. Если припомнить, чем Ломоносов занимался (от первого университета до разработки вертолёта), то можно воскликнуть вслед за Пушкиным: "Он сам был первым нашим университетом". 

Смесь барочных излишеств и грации рококо - в изделиях мейсенского фарфора и Невской порцеллиновой мануфактуры (русского, самостоятельно изобретённого Д. Виноградовым и М.Ломоносовым варианта фарфора), в изгибах рам и диванов-канапе и даже - в последнем из трёх залов выставки - в шедевре уже постоянной экспозиции музея, грандиозной серебряной раке святого князя Александра Невского. На выставке представлены и макеты петербургских храмов ХVIIIстолетия (причём в предварительных, не осуществлённых вариантах), и религиозная живопись в масляной технике, вытеснившей традиционную темперную иконопись...

Выставка сопровождается видеофильмом и прекрасными аннотациями, а каталог - этот гигантский том весом в несколько килограммов - настоящий апофеоз научного освоения века пудры, мушек, дворцовых переворотов, интриганов и гениев.

Мария ФОМИНА, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

: Empty data received from address

Empty data received from address [ url ].

Датчанин-землеустроитель

Датчанин-землеустроитель

КНИЖНЫЙ

РЯД

Андрей Кофод. 50 лет в России. 1878-1920/ Научный редактор Л.П. Поульсен-Хансен, перевод с датского Л. Вайль, научный комментарий А. Гутерц.
– СПб.: Лики России, 2011.
– 456 с.: ил.
– 600 экз.

Автор книги Карл Андреас Кофод (1855-1948) - фигура замечательная во многих отношениях. В двадцатитрёхлетнем возрасте после окончания Сельскохозяйственной академии приехал из Дании в Россию, которая стала его второй родиной. Здесь Андрей Андреевич - это имя значилось в паспорте Кофода, когда он принял российское гражданство, - выучил русский язык так, что в дальнейшем писал на нём научные труды, женился на дочери русского помещика, с низшей ступени иерархической лестницы поднялся до статского советника и члена Совета министра земледелия. Он играл одну из ключевых ролей в проведении аграрной реформы Столыпина: под его руководством за десять лет была развёрстана пятая часть крестьянских земель, а книга "Хуторское расселение" была выпущена колоссальным по тем временам полумиллионным тиражом.

Свою задачу при разверстании (т.е. разделе более целесообразным способом, чем ранее) общинных земель Кофод видел в том, чтобы преодолеть чересполосицу, крайне неудобную для землепользования. Передел принадлежащей деревням земли стремились проводить так, чтобы каждому двору достался компактный, удобный для обработки участок. Важно было, чтобы владельцы переселились туда, что заметно увеличивало продуктивность хозяйств. Это подтверждал европейский, в частности, датский более чем вековой (с 1781 года) опыт: "разверстание было одной из важнейших причин фантастически быстрого подъёма датского сельского хозяйства".

Однако в начале 80-х годов XIX столетия, когда Кофод приехал в Россию, здесь его никто и слушать не хотел, поскольку разверстание было несовместимо с традиционным общинным землевладением - "община была истинно русским явлением, поэтому она была вне всяких дискуссий, чем-то святым". Считалось, что община "защищает сельское население от пролетаризации". Кофод детально изучил этот феномен - историю, сильные и слабые стороны, современное (на тот момент) положение дел и доходчиво рассказал об этом.

Однако понадобилось более двадцати лет, чтобы идею о разверстании крестьянских хозяйств в России можно было не только активно обсуждать, но и проводить в жизнь. В начале XX века перед первой русской революцией резко обострился крестьянский вопрос. "В густонаселённых центральных губерниях, особенно в чернозёмной полосе, нехватка земли стала острой, и одновременно с этим и в обществе вера в спасительные качества общины становилась менее непоколебимой, чем раньше. Некоторые противники её смели теперь публично, устно и письменно, выступать против неё". Решающий аргумент появился у Кофода тогда, когда он нашёл "деревни, разверставшиеся по собственной инициативе крестьян". Найти их, изучить опыт можно было только в результате поездок по стране. А для этого нужны были полномочия, подтверждённые документально (чтобы не объяснять каждому уряднику, что делает датчанин в том или ином селе), и денежные средства. И с тем, и с другим возникало немало проблем. Однажды автору пришлось даже продать свою мебель и заложить столовое серебро.